Джудит Кук - Смерть служанки
Президент с трудом утихомирил разбушевавшихся слушателей.
— Доктор Форман, — в гневе произнес он, — вряд ли вы помогли себе в отношении последней жалобы. — Он взял лист, который показал собравшимся. — Здесь сообщается, что вы вмешиваетесь в дела других людей недостойным для врача способом. Здесь у меня жалоба сэра Уолфорда Барнеса, известного купца, в которой он сообщает, что сначала вы предположили, что горничная его дочери была преднамеренно убита, а затем позволили себе поехать в деревню, нарушили границы его собственности, сплетничали в местной таверне и завершили ваши деяния допросом одного из слуг по поводу смерти девушки. Мы ждем ваших объяснений.
Значит, вот в чем дело. Сэр Уолфорд и в самом деле не терял времени даром. Вряд ли он это сам придумал, решил Саймон. Опять же, вряд ли это работа Оливии или ее недоумка-мужа. Скорее всего, инициатором всех этих жалоб выступил Фрэнсис Даун.
— Мы ждем, доктор Форман, — повторил президент.
— Не сомневаюсь, меня заклеймят, прежде чем я открою рот, — сказал Саймон. — Так что я постараюсь быть кратким. Мертвую девушку, которую выловили из реки, совершенно случайно принесли в мой дом. Я узнал в ней пациентку, которая обращалась ко мне примерно четырьмя месяцами ранее. Осмотр убедительно показал, что она беременна и что до того, как утонуть, была связана. Это я и сообщил на следствии, хотя вызвал, как мне показалось, недовольство коронера, которому приговор насчет преднамеренного убийства пришелся явно не по душе. Через несколько дней я попал в деревню, Стратфорд-Сен-Энн, где я задержался на ночь, чтобы с утра отправиться по делам в Ипсвич. Опять совершенно случайно, — соврал он, — я узнал, что эта самая девушка будет похоронена здесь, в деревне, на следующий день. Кстати, сплетничал в таверне не я, а мой слуга. Как вы догадываетесь, там только и говорили, что об этой трагедии. Я же отправился спать.
— Похороны девушки состоялись, как раз когда мы собрались тронуться в путь, и священник, доктор Джеймс Филд, узнав, что я врач и нахожусь в данное время в деревне, послал за мной и задал много вопросов, касающихся симптомов утопления, на которые я, как мог, ответил. Он опасался, что девушка совершила самоубийство и потому не может быть похоронена на церковной земле. От него я узнал, где живут родители бедной девушки, и забежал к ним, чтобы выразить свои соболезнования. Я не считаю, что таким образом мог нарушить неприкосновенность владений сэра Уолфорда. Это все, джентльмены. Я теряюсь в догадках, где здесь повод для жалобы.
Президент едва сдерживался.
— Разве вы не видите, доктор Форман, что вы тут кругом лезли не в свое дело? Вы не должны были осматривать девушку. Вряд ли вас вызвали бы в качестве свидетеля на слушании, если бы вы сами не напросились. И даже если ваш визит в эту деревню и был, как вы выражаетесь, «случайным», — с отвращением продолжил он, — вы уже внесли свою лепту в это дело, и дальнейшее вас не касалось. Должен честно признаться, я не верю, что вы оказались в Эссексе случайно, думаю, вы поехали туда преднамеренно. Сэр Уолфорд считает, что вы собирались продолжать вмешиваться в его дела.
— Выкиньте этого парня вон! — завопил седой бородач под аплодисменты присутствующих. — Похоже, он получил свои знания где-то под забором! — Другой пробормотал, что он вообще не доверяет так называемым врачам, которые обучались за границей.
— Так вы не возражаете, джентльмены, что на этот раз мы должны лишить доктора Формана лицензии на врачебную практику? — спросил президент. — Голосуйте обычным порядком.
— Благодарю вас, джентльмены. Вы зашли слишком далеко, доктор Форман, и от имени Совета и надзирателей Королевского колледжа врачей я объявляю, что с данного момента вы лишаетесь своей лицензии на практику. На этот раз вам вряд ли удастся апеллировать в высшие инстанции. Сэр Фрэнсис Уолшингхэм умер, и какой бы способ воздействия на него вы не использовали раньше, вряд ли вам удастся так же переубедить его приемника, сэра Роберта Сесила, и заинтересовать его вашими делами. Его точка зрения на ересь и некромантию хорошо известна.
— Не менее хорошо известно, что его позиция еще должна быть утверждена королевой, — заметил Саймон, дрожа от злости.
— Вы понимаете, что все это означает? — ледяным тоном спросил президент.
— Отлично понимаю. Но я хочу вам напомнить, что ваши распоряжения действительны только в пределах Сити. Я предпочитаю жить в Бэнксайде, где мне достаточно моих кембриджских полномочий, хотя я не буду притворяться и утверждать, что это незаслуженное наказание не нанесет мне большого урона. Но уверяю вас всех, я не успокоюсь, пока вы не восстановите мою лицензию.
— Пустые угрозы, доктор Форман, пустые угрозы, — заметил президент. — Оставьте нас. Нам нечего больше вам сказать.
Саймон с тяжелым сердцем спускался по ступенькам под лучи неяркого солнца. Что ждет его в будущем? Впервые он пожалел, что Элайзу не выудили из Темзы где-нибудь в другом месте, не в Бэнксайде.
Глава 10
Приливы на Темзе
Несколькими днями позже Маркус Такетт вернулся из Кента в мрачном и раздраженном настроении. Удар лишил лорда Такетта речи и парализовал левую сторону, что, по словам его лечащего врача, означало, что он может протянуть еще несколько месяцев или получить второй удар в любую минуту. Следовательно, он должен быть готов отправиться в Кент на длительный период, чтобы побыть с отцом.
— Отец все еще составляет свое последнее завещание с адвокатом, — сказал он Оливии, — а у нас никаких надежд на внука, разве что ты понесла в течение этого последнего месяца.
— Вряд ли в этом следует винить меня, — огрызнулась Оливия.
— Да уж точно не меня, — ответил Маркус в своей обычной недовольной манере. — Я уже начинаю думать, что женился на бесплодной женщине. Я больше тебе скажу. В Кенте есть две девицы, которые родили от меня незаконнорожденных, один еще сиську сосет. Значит, Оливия, тут все дело в тебе.
— Мы женаты всего четыре месяца, — горячо возразила она, — еще рано о чем-то говорить. Но раз уж ты так беспокоишься, то должна сказать, что я консультировалась у опытного врача. — Сначала она собиралась сказать, что это был Саймон Форман, поскольку Маркус находил доктора забавным, но в связи с действиями отца, это сейчас было бы неразумно. Ни отец, ни Фрэнсис Даун не сумели скрыть своего ликования, получив ответ на жалобы сэра Уолфорда от сэра Томаса Монктона и президента Королевского колледжа врачей. Сэр Томас сообщил, что вызвал Формана и в свете новых данных объявил ему, что считает дело закрытым, а президент Королевского колледжа официально информировал торговца, что доктор Саймон Форман лишен лицензии на медицинскую практику в Сити Лондона.
— И что сказал тебе этот врач? — поинтересовался Маркус.
— Он сказал, что с моей стороны глупо беспокоиться так рано, некоторые молодые жены не могут забеременеть несколько недель и даже месяцев.
— Одна из моих девиц залетела после того, как мы всего один раз покувыркались, — угрюмо сообщил он. — И я старался в первую брачную ночь, да и в другие тоже. — Он оглядел ее с ног до головы. — Должен сказать тебе, что до нашей помолвки мне доводилось слышать немало слухов относительно твоей добродетельности, вернее, отсутствия оной. Но размер твоего приданого и брачный договор вполне устраивал моего отца, который заставил меня отбросить сомнения и считать слухи ложными. Но это не повлияло на остальное. Отец ждет новостей о внуке до своей смерти.
— Тогда давай надеяться, что мы сможем такие новости ему сообщить, — сказала Оливия и удалилась, раздумывая, что, даже если она и забеременеет, нет никакой гарантии, что это будет мальчик.
За последние два дня погода значительно улучшилась, и она отправилась в сад за домом. Еще не все цветы распустились, но на тропинке приятно пахло тимьяном и полынью. Она вытерла платком скамью и села. Мысли путались. Большую часть своей жизни ей удавалось манипулировать событиями себе на пользу, но теперь она чувствовала, что просто плывет по воле волн и ничего не может поделать.
Ее рождение глубоко огорчило отца и не только потому, что он надеялся на сына, но и потому, что с той поры мать удалилась от него и вела жизнь полуинвалида, предоставив воспитание Оливии нянькам в деревне. К счастью, сэру Уолфорду удалось смириться с мыслью, что Оливия будет его единственным ребенком. Кроме того, он видел, что она необычна, умна и красива. После нескольких лет жизни в поселении сапожников он купил большой дом рядом с Бишопсгейт и привез ее с собой в Лондон, наняв ей в гувернантки разумную женщину. Он также сам занимался с ней, дав ей основные знания, при этом она оказалась такой способной ученицей, что вскоре превзошла его.
От нового учителя она узнала, что у нее способности к языкам, что, с точки зрения ее отца, могло быть полезным, так как он сам не говорил ни на одном языке, кроме родного английского. Таким образом, дочь, которая могла говорить по-французски и по-итальянски была очень кстати, когда его навещали иностранные торговцы. С возрастом она стала полезной и в других областях, поскольку леди Барнес редко выезжала из Стратфорда-Сен-Энн, а он нуждался в хозяйке, когда принимал гостей.
