Наталья Андреева - Эра Стрельца
– Овощи еще не готовы, мясо доходит в духовке, зато у меня есть куриный суп, – сказала Ляля, помешивая что-то в сковородке. – Будешь?
– Еще бы! – сказал он, принюхиваясь. – Я голоден, как стадо мамонтов после столетней спячки!
– Иди, руки мой, мамонт.
В этот момент Алексей был готов выполнить все ее желания…
Минут через десять он с упоением ел куриный суп и разглядывал женщину, сидящую напротив. Жена… Яркая, нахальная (можно мягче: с характером), предприимчивая баба. Тьфу ты, черт! Он невольно покраснел и уткнулся в тарелку с супом. Ляля обожала красить ногти ярко. Цвет лака никогда не совпадал с цветом губной помады. Да и трудненько таковую подобрать. Сегодня ногти были сиреневые. От нетерпения Ляля постукивала ими по клеенке, которой был застелен кухонный стол. Раздавалось неприятное клацанье. Алексей не мог понять: что с ним происходит? Почему вдруг начал обращать внимание на такие мелочи, как ногти? Ляля… Нора…
– Вкусно? – ласково спросила девушка.
– А то!
– На второе у нас жаркое. И тушеные овощи. Для меня, – скромно опустила глаза Ляля. Она сидела на диете.
– Да брось ты! Все у тебя в порядке. Я тебе это говорю.
– Вот ты, Лешка, неужели не боишься, что у тебя появится животик? После тридцати мужчины полнеют, ты знаешь?
– Ну, мне это не грозит.
– Это почему?
– Потому что стресс – лучшая диета. А работа у меня такая, что я постоянно ее придерживаюсь. Кстати – дарю. Можешь попробовать, никем не запатентовано, мое собственное изобретение.
– Прям! – отмахнулась Ляля. – Твое, как же! Я в какой-то газете видела рекламу: «Худеем методом стресса».
– Вот видишь! Попробуй.
– Да моя бабка – это ежедневный стресс! А ее родственнички – стресс в десятикратном размере! Только я отчего-то не худею, – пожаловалась Ляля.
– Значит, не судьба. Не переживай.
– Выпьем? – спросила Ляля.
– Запросто!
До знакомства с ним Ляля считала, что все менты пьют. Более того, что все они законченные алкоголики. Леонидов не стал с ней спорить. И не стал объяснять, почему сам бросил пить. То есть напиваться каждый день до такого состояния, что наутро не помнить, где, с кем и как. Бывало всякое. Сам он считал, что просто вырос из того, чтобы все проблемы решать при помощи стакана. Коллеги на это ничего не сказали. Они ждали. Всякое бывает. Леонидов тоже ждал. Перешагнул тридцатилетний рубеж, надо быть настороже. Жизнь полна сюрпризов. Качели запросто могут качнуться и в другую сторону. Сегодня он наполнил бокалы красным вином, улыбнулся сидящей напротив женщине:
– За что пьем?
– За нас, – улыбнулась в ответ Ляля. – За наше будущее.
Есть смысл возражать? Смысла нет! Они чокнулись. Ляля сделала глоток, потом поставила бокал и сиреневыми ногтями нетерпеливо клацнула по клеенке:
– Леш, давай возьмем конфеты и вино и пойдем в мою комнату?
Есть смысл возражать? Вот именно! Он покорно взял бутылку и поплелся на жертвенный алтарь ее двуспальной кровати.
Ляля занимала меньшую комнату, что ее ужасно злило. На занавесках были розочки, на покрывале розочки, и обои на стенах тоже в розочках. Он вспомнил, что забыл купить женщине розы. Она их так любит! В этом розовом царстве он чувствовал себя плюшевым медвежонком. Игрушечным. Ляля первой опустилась на кровать и потянула его за руку:
– Ну? Что стоишь?
Медвежонок! Иди в меня играть! Он попытался стряхнуть оцепенение. Только не сейчас! Дурацкая голова, дурацкие мысли. Плюшевые. Есть ли жизнь на Марсе? Почему люди не летают? Все что угодно, только не это! Это… Стягивая с Ляли свитер, Алексей настороженно принюхался:
– Чем это от тебя пахнет?
– «Кензо». Подружка купила флакон, я на себя брызнула. Дорогие. Правда, обалдеть? Я себе куплю такие же с зарплаты.
– Не вздумай.
– Это еще почему? – удивилась Ляля. Она сидела на кровати в джинсах и кружевном бюстгальтере. На пояс синих штанов наползала жирная складочка. И запах… Духи, которыми пользовались Лана и Нора. Мода, что ли, такая?
Он опустился на кровать и попытался сосредоточиться. Скорей бы все закончилось. Ляле надо не это. Он чувствует. Она тоже хочет, чтобы все скорее закончилось. И поговорить. То есть выяснить, наконец отношения. Но без этого нельзя. Совпадающие желания можно высказывать вслух при условии, что они со знаком плюс, а не со знаком минус. Потому что в случае высказывания множатся как плюсы, так и минусы. Выведенная им формула. Течение увлекает ее туда же, куда и всех. Если человек не в состоянии придумать ничего нового, он ему просто отдается. И плывет. Плывет…
Она закрыла глаза. Алексей уперся взглядом в розочку на обоях. Ляля – красивая женщина. Ее сдобное тело и на вкус словно присыпано сахарной пудрой. В конце концов все получилось. И неплохо. Он считал себя хорошим любовником, но почему-то стеснялся об этом спросить. У Ляли в том числе.
– Ляль…
– Да? Что?
Вот и сейчас. Вместо того, что бы произнести сакраментальное «ну и как я?», он спросил:
– Я телевизор включу?
– Включай. – Она перевернулась на бок и сладко потянулась. Словно большая сытая кошка. – Там все одно и то же. Политика… Смотреть нечего!
– Как так? Каждый час свежие новости! Мы с тобой живем в такое время!
– Мне-то что с того? Подумаешь!
– Закроется ваша контора, что тогда делать будешь?
– Замуж за тебя выйду. Или не прокормишь?
– Прокормлю, но…
– Я в ванную, – тут же вскочила Ляля. Принципиальное согласие получено, дальше можно не продолжать.
Она схватила халатик и исчезла. За стенкой послышалась какая-то возня. И тут он вспомнил про соседку. Черт! Бабка все слышала! Как они любовью занимались! Лежала тихо, как мышка. Видать, интересно. А Ляльке все равно. Надо бы тоже сходить под душ. А если на бабку наткнется? Но не к себе же ее вести! Ляльку! Там мама… Мама!
Он огляделся. Другой халат, махровый, висел на приоткрытой дверце шкафа. Облачившись в него, Алексей отправился в прихожую, к телефону. Надо предупредить маму, что не придет ночевать. В ванной плескалась Ляля. Он с минуту объяснялся с родительницей, в голосе которой слышались торжествующие нотки. Наконец-то! Когда в рукав его халата вцепилась сморщенная рука, Леонидов невольно вздрогнул. Соседка выползла в коридор!
– Ты, девка, этого мужика к себе больше не води. Не любит он тебя.
Подслеповатая старушка приняла его за Лялю в махровом халате. Роста Алексей невысокого, так что… Попытался отцепить от рукава скрюченные пальцы. И как она догадалась? Он все делал натурально, и стонал натурально. Эх, горе-сыщик! Надо поработать над техникой. А то в самый ответственный момент и проколоться можно.
– Я тебе внучка сосватаю, – бормотала старушка, – которому комнатку завещала. Будете жить-поживать да добра на…
Хлопнула дверь ванной комнаты.
– Чего тебе надо? – метнулась к ним Ляля. – Старая карга!
– О Господи! – охнула старушка. – А я-то думала…
– Ничего, все в порядке, – пробормотал Алексей.
– Лялечка, я у тебя сольцы возьму, – пропела соседка.
– Мясо в духовке. Овощи в сковороде. А вино не трогай. Слышала?
– Ась?
Леонидов шмыгнул в ванную. Он чувствовал себя полным идиотом. Какая тут, к черту, любовь!
– Алкоголичка… – шипела Ляля.
– Ась?
Жаль, уже сказал маме, что ночевать не придет. И спать, как назло, еще не хочется. «Титаник», где ты? Пришлось вернуться в Лялину комнату. Та лежала на кровати, откинув одеяло, и смотрела на него призывно.
– Еще разок?
– Знаешь, я не в настроении.
– Тебе же всегда одного раза мало! Ты что, еще с кем-нибудь? – подозрительно спросила Ляля.
– Что ты, что ты!
– Какое дело ты сейчас расследуешь?
– Это служебная тайна. – Он опустился рядом и, почувствовав этот запах, невольно отодвинулся.
– От меня? Тайна?
– Послушай, я спать хочу.
– Так рано?
– У меня было ночное дежурство, – соврал он.
– А можно с тобой разговаривать?
– Попробуй.
– Я вот лежу, думаю, а где мы будем жить после свадьбы?
– Здесь, наверное, – сказал он только затем, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Здесь же эта противная бабка! И ее родственнички! Мы свихнемся рано или поздно.
– Тогда у меня.
– У тебя же мама!
– Ну и что?
– А может, поменяем вашу квартиру и эту комнату на две однокомнатные квартиры?
– Не получится.
– Ну надо придумать что-нибудь.
– Придумай.
– А может, твоя мама переедет сюда, а мы с тобой в вашу двухкомнатную?
– А может, мы твоих сюда переселим, а сами поедем в вашу трехкомнатную? – огрызнулся Леонидов.
– Что ты несешь? Там отец, мать, сестра. Как они здесь будут?
– Ага, значит, моя мать может здесь жить с полоумной бабкой, а твои нет?
– Твоя же мать все равно одна…
– И поэтому должна отдать нам свою квартиру?
– Значит, ты ничего не хочешь для нас сделать?
– Не хочу.
– Значит, ты просто меня не любишь?
