Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса
Меня несколько удивило восхищение, звучавшее в голосе Холмса — мой друг был вполне равнодушен к искусству — кроме тех случаев, когда творение оказывалось в круге его интересов. Иными словами, становилось объектом преступления. Поймав мой недоверчивый взгляд, Холмс сказал:
— Представьте себе, я действительно был поражен сокровищами монахов. Но куда больше меня занимала судьба Торстейна Робю, — он нахмурился. — Рассматривая украшенные драгоценностями чаши, изготовленные из человеческих черепов, я невольно задавался вопросом — нет ли среди них тщательно отделанного и украшенного черепа несчастного норвежца. Мысль эта меня настолько заботила, что я даже забыл о том, что и собственная моя жизнь, возможно, тоже находится в опасности. Впрочем, забыл лишь на мгновение. Дело в том, что меня представили настоятелю — Дагпо Лходже. Худощавый старик с приветливым лицом и умными проницательными глазами сидел на некоем подобии трона — деревянном сундуке с высокой резной спинкой. Он благосклонно принял мой дар — длинный узкий шарф, который называется «хадак». Такие шарфы — наиболее характерный вид подарков, в Тибете их приходится раздавать на каждом шагу… — Холмс, словно в ознобе, потер руки. — В ответ на это лама благословил меня — положил правую руку мне на темя. От моих глаз не укрылась его довольная улыбка, которая относилась к строению моего черепа, вызвавшему столь откровенное восхищение монахов! На какой-то миг я забыл о судьбе Робю, но зато вспомнил, монастырь принадлежит приверженцам бон — которые, в отличие от буддистов, отнюдь не являются убежденными противниками лишения жизни различных существ. Мало того — до недавнего времени они практиковали кровавые жертвоприношения. Правда, не человеческие, но в данной ситуации это было весьма слабым утешением. Я призвал на помощь все свое самообладание и вежливо поблагодарил ламу за его подарок — Дагпо Лходже подали шнурок из шелка, он завязал на нем узел и, дунув на него, возложил мне на шею. Этот шнурок с узлом по-тибетски называется «сун-дуд», он считается талисманом, предохраняющим от несчастий. С точно таким же узлом, как этот, — и Холмс протянул мне шнурочек, срезанный сегодня с портьеры в квартире на Тотенхейм Корт-роуд.
Я осторожно взял его в руки. Узел действительно выглядел необычно. Между тем Холмс продолжал:
— Ну-с, а во время трапезы мне продолжали оказывать знаки весьма уважительного внимания — в том числе и настоятель. Он живо интересовался моими наблюдениями, а я по мере сил старался его любопытство удовлетворить. Странным было, что и жизнью европейцев он интересовался не в меньшей степени. Мне удалось перевести разговор на варварский обычай использования человеческих черепов и на особенности анатомического строения. Старик охотно поддержал предложенную тему. Мало того, ничуть не смущаясь, он повторил то же, что сказал мой проводник — насчет того, как они будут счастливы присоединить чашу из моего выдающегося черепа к уже существующим. Я сделал вид, что ничуть этим не обескуражен, и, словно невзначай, упомянул норвежца Торстейна Робю. «Да, я помню его, — тотчас отозвался лама. — К сожалению, его череп не представляет собою ничего особенного. Ваш соотечественник пробыл у нас недолго и сразу же отбыл к перевалу с очередным караваном…» Как вы помните, Ватсон, я представлялся норвежцем, — пояснил Холмс. — Далее он сообщил, что на том перевале в хижине обитает весьма почитаемый местными жителями отшельник и что о Торстейне Робю они более ничего не слышали, — Холмс допил портвейн, остававшийся в рюмке, взглянул на часы и торопливо поднялся. — Ватсон, я собираюсь лечь спать и советую вам последовать моему примеру. Завтра нам предстоит нанести еще несколько визитов.
Он ушел к себе, а я еще некоторое время сидел, задумчиво разглядывая шнурок с узлом и безуспешно пытаясь связать давние тибетские приключения моего друга с загадочным убийством русского эмигранта.
Глава 3
Тайна русского эмигранта
Холмс разбудил меня раньше обычного. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома. Великий сыщик был сосредоточен и малоразговорчив. Я не стал расспрашивать о наших планах на сегодня, но он сам сказал мне — когда мы сели в кэб:
— Настало время нанести визит в русское консульство. Я хочу задать там несколько вопросов.
— Вы полагаете, вам на них ответят? — усомнился я.
— Мы прежде заедем к Майкрофту. У него прекрасные отношения с сотрудниками консульства… конфиденциальные, — добавил Холмс после небольшой паузы.
Последнее замечание вскоре подтвердилось. От клуба «Диоген», фактически превращенного Майкрофтом Холмсом в резиденцию, мы прибыли в русское консульство. Оно располагалось в двухэтажном особняке и не отличалось от прочих домов на улице ничем, кроме трехцветного флага, украшавшего подъезд. Ни о чем не спрашивая, нас проводили на второй этаж. Здесь, в просторном кабинете уже ожидали. Одного джентльмена нам представили как вице-консула графа В., второй — молодой человек лет двадцати с неброской внешностью оказался секретарем по имени Михаил. Он скромно стоял в слабоосвещенном углу, держа в руках папку из тисненой кожи.
— Счастлив познакомиться с вами, господа, — сказал граф после обмена приветствиями. — Мне всегда доставляло удовольствие следить за вашими блестящими расследованиями, но я и не предполагал, что когда-нибудь лично пожму вашу руку.
Его английский был безукоризненным, да и сам граф походил скорее на типичного английского джентльмена, нежели на иностранного дипломата.
— Итак, мистер Холмс, чем могу служить? — спросил он после того, как мы расселись по предложенным стульям. Граф занял место за массивным письменным столом.
— Ваше сиятельство, — начал Холмс, — мы с доктором в настоящее время расследуем обстоятельства гибели некоего господина Раковски, русского гражданина.
— Да, это печальное событие, — вице-консул кивнул головой, — но ведь газеты писали о несчастном случае?
— Увы, нет. Мы пришли к выводу, что тут имело место тщательно спланированное убийство, — и Холмс поведал ему о нашем расследовании. Единственное, о чем он умолчал, был «тибетский след» — злосчастный узел, найденный в осмотренной квартире.
После небольшой паузы граф сказал:
— Это, безусловно, важная информация. Но какова цель вашего посещения? Чем можем помочь мы?
— Я уверен, — ответил Холмс, — что убийство господина Раковски связано с какими-то его занятиями последнего времени. И мне кажется, ваше сиятельство, что вам об этих занятиях известно.
Граф коротко засмеялся.
— Если бы вы не были братом господина Майкрофта Холмса… — он взмахнул рукой, посерьезнел. — Что же, действительно, занятия господина Раковски, как вы выразились, действительно чрезвычайно важны — именно сейчас, во время войны. Как вам известно, Раковски был эмигрантом, государственным преступником. Однако после начала войны он сам явился в консульство, заявил о своем патриотическом долге. Учитывая все обстоятельства, ему было возвращено российское подданство. Он горел желанием оказать действенную помощь своей родине в тяжелой борьбе с германскими варварами. Вскоре господин Раковски сообщил, что химические исследования, над которыми он столь долго трудился, близки к завершению, что его изобретение имеет колоссальное военное значение и что он желает передать его российскому правительству.
— И что это за изобретение? Он говорил? — Холмс чуть подался вперед.
— Разумеется. Господин Раковски сообщил, что раскрыл секрет изготовления так называемого греческого огня.
Холмс откинулся на спинку стула. Судя по виду, он был весьма разочарован.
— Греческий огонь? — великий сыщик пожал плечами. — Что же в нем тайного? Если я не ошибаюсь, впервые его состав был описан в трактате некоего Марка Грека, относящемся к IX веку и известном всем европейским химикам. Помнится, я интересовался этим вопросом несколько лет назад, — пояснил он, обращаясь ко мне и Майкрофту. Повернувшись вновь к вице-консулу, он добавил: — Ничего нового в составе греческого огня нет. Смесь ископаемой серы, древесного угля и селитры в хорошо известных пропорциях. Примитивная взрывчатка.
Вице-консул вскинул руки:
— Вы совершенно правы, мистер Холмс! Именно так я и ответил Раковски. Но он сказал, что состав Марка Грека ничего общего с подлинным греческим огнем не имеет, что секрет его гораздо глубже. И предложил убедиться в ходе испытаний, которые намеревался произвести в присутствии нашего представителя и, — граф перевел взгляд на Майкрофта, — представителя британской стороны.
Майкрофт кивнул. Вице-консул сделал нетерпеливый жест в сторону секретаря: «Прошу вас, Михаил Афанасьевич». Молодой человек тотчас вышел из тени, раскрыл свою папку и зачитал ровным, лишенным эмоциональной окраски голосом:
