Наталья Баклина - Муж на час
— Так, может, он научный работник. Или бизнес-аналитик, — Игорь поддерживал разговор из вежливости, прикидывая, что алюминиевый провод здесь не пойдёт, надо будет медяшку ставить. И на две фазы разводить по комнатам. Так, и на кухню трёхфазку тянуть, для плиты, метров пять кабеля понадобится.
— Точно, с такой рожей ему только бизнес-анализы и сдавать, бычаре, — хохотнул Сашок. — Не, он мне похвастался, как он и его кореша мозгами зарабатывает. Они владельцев компаний разводят.
— Как разводят? — Игорю стало интересно.
— Да приглядываются к какой-нибудь фирмочке торговой, потом находят какого-нибудь козла-Иуду из замов, который в ней все ходы знает, берут его в долю, подсовывают бедолаге-владельцу какую-нибудь завлекалку навроде трёх вагонов осетрины по цене балтийской кильки…
— Или итальянской сантехники по цене жестяных рукомойников…
— Ты тоже про это слышал, да?
— Что-то слышал… — он сам удивился, насколько спокойно ответил Сашку, хотя внутри заворочалась горячая волна, аж дыхание перехватило. — Но ты продолжай, мне интересно.
— Ну вот, даже осетрину ему покажут, попробовать дадут. И через этого Иуду на подставных ребят выводят, которые бедолаге кредит предлагают на сделку. Типа, тот быстро товар скинет, им деньги вернёт, и сам в прибылях останется. Мужик, разумеется, ведётся, денежки берёт, им же, гадам, перечисляет. Фирмы-то вроде как разные, вроде бы осетрину одни продают, а деньги другие одалживают. Деньги, значит, он перечисляет и фиг что взамен получает! Кидают его с осетриной. И козлам этим он ещё и вроде как должен остаётся. Последний, который с осетриной пролетел, как раз эту квартиру за долги и отдал этому… мозговитому.
— А Иуда? — спросил Игорь, чувствуя боль в крепко стиснутых кулаках.
— Какой Иуда? А, из замов. Тот свои процентики получает, и вроде как не при делах. Хотя, конечно, его, наверное, в сердцах и уволить могут. Я бы точно уволил. Хотя на меня эти братки вряд ли внимание обратили бы. Они в основном торговцев, оптовиков разводят.
— Ай да Петрысик, ай да сукин сын! — Игорь шмякнул кулаком о стену и зашипел, выпуская боль то ли от удара, то ли от ясности всей открывшейся вдруг картины.
— Игорёха, ты чего? — уставился на него непонимающий Сашок.
— Ничего. Слушай, мне ехать надо.
— А проводка? Ты уже всё прикинул?
— Я не буду здесь ничего делать.
— Почему? Ты что? Тебе денег добавить? Ну, могу ещё полштуки накинуть, но больше, извини, никак!
— Нет, Сашок, ищи другого электрика. Я этому козлу ничего делать не стану. А то я ему такого здесь наворочаю, что его собственный чайник прикончит.
Сашок хотел ещё что-то сказать, но заглянул в побелевшие от ярости глаза Игоря и передумал.
— Эк тебя зацепило! Ладно, понял, не дурак. Не станешь, значит, не станешь. Коляна позову, он хоть и полажовее делает, но справится, пусть. А по другим объектам звонить тебе можно?
— Звони, Сашок. Извини.
В машине он курил минут пять, вытянув лихорадочными затяжками подряд две сигареты. А потом набрал номер, который за год не стёрся из памяти.
— Компания «Акварум», здравствуйте, — ответил приятный женский голос.
— Марина? — узнал Игорь голос своей бывшей секретарши. Надо же, не уволил её Петрысик.
— Да. А кто это?
— Это Игорь Захаров. Петрысик у себя?
— Ой, Игорь! Здравствуй! Ты откуда звонишь, из Лондона?
— Почему из Лондона?
— А разве ты не там теперь живёшь?
— Нет, Мариша, я в Москве живу.
— Вернулся, значит?
— Вернулся. Так на месте Петрысик?
— Да. Соединить?
— Сделай милость.
— Слушаю тебя, Игорь, — голос Петрысика звучал глуховато и чуть настороженно.
— Привет. Так ты меня что, в Лондон жить отправил? — теперь Игорю не хотелось придушить гада немедленно. Хотелось поговорить.
— Ну, должен же я был как-то объяснить сотрудникам перемены в нашей компании. Сказал, что ты продал фирму и уехал в Англию.
— Тебе, значит, продал.
— Ты знаешь…
— Знаю, — Игорь ответил так, что Петрысик начал оправдываться.
— Понимаешь, тот мужик, который приценивался к нашей компании, передумал её брать, и тогда я нашёл деньги. Влез в долги, ну, ты понимаешь…
— Понимаю. У тех же ребят брал, которые мне кредит давали? Или они тебе моим бизнесом проценты заплатили за предательство?
— Ты о чём? — голос Петрысика дрогнул, и Игорь понял, что именно так всё и было.
— Ты знаешь, о чём. Долго они тебя уговаривали меня подставить, а, Петрысик?
— Нет. Вообще не уговаривали. Это я их нашёл, понял? — голос Петрысика перестал быть глухим, и в нём зазвучала ненависть.
— Почему? — спросил Игорь, имея в виду, почему Петрысик его ненавидит. Тот так и понял.
— Потому что ты меня достал, тупой самоуверенный недоучка-детдомовец. Потому что надоело смотреть, как тебе, идиоту, везёт по жизни. А ты с толком распорядиться не можешь ни деньгами, ни женщиной, которой ты, ублюдок, никогда не был достоин!
— А ты её достоин? — спокойно спросил Игорь, и Петрысик будто захлебнулся, закашляв в трубку.
— Да. У нас — он выделил это «нас» — всё хорошо.
— Рад за вас. А про то, как ты меня подставил, Вика знает?
— Знает. Это был её план.
— Тогда вы точно друг друга достойны, — Игорь помолчал, подождав, пока новость ляжет кусочком паззла в картину его прошлой жизни. — Как Стёпка? Скажи Вике, что я хочу его видеть.
— Нормально Стёпка, они с Викой в Ницце. Я скажу, но ты сам знаешь ответ.
— Знаю. И всё-таки, передай Виктории, что я хочу видеть сына. У меня есть на это право, и я настроен серьёзно. Пока.
Он прервал разговор, не дожидаясь, что ответит Петрысик. Вся правда, открывшись сразу и так внезапно, вдруг перестала давить на сердце. Разговором с Иудой-Петрысиком он как будто открыл некий клапан, будто нарыв вскрыл, из которого брызнула вонючая жижа. И хотя ощущение мерзости всё ещё сохранялось, жижей всё ещё пованивало, он вдруг понял, что очистился от скверны, которую носил в себе весь этот год. От чувства вины очистился, что это он сделал роковую ошибку, согласившись на сомнительную сделку и — проиграв. Что это он виноват в том, что потерял Вику и сломал себе жизнь. Оказалось, что всё не так. Он не виноват, жизнь сломали ему, а ошибку, если и сделал, то очень давно, женившись на Вике.
Он посидел, ощущая как место, где ещё с утра саднила заноза, заполняется покоем и лёгкостью. Минут через десять пальцы перестали дрожать, и он смог спокойно выехать из микрорайона. На обочине заметил тётку с ведром лилий. Цветы выглядели роскошно: кремовые чаши с розовыми мазками на лепестках. Он вышел, купил три штуки и положил хрустящий букет — тётка упаковала цветы в кулёк из целлофана — на соседнее сиденье. Лилии немедленно запахли, и вскоре приятный, сладковатый аромат смешался с остатками табачного духа и так и держался в салоне, пока Игорь ехал на Луговую.
— Ну, как продвигается твой сценарий? — спросил он, заходя на веранду, где Людмила сосредоточенно тюкала по клавишам ноутбука.
— Привет! — подняла она голову, убирая чёлку с глаз. — Нормально продвигается, только сценарий не мой, а Льва Романыча. Всё-таки на нормальном компьютере удобнее работать, здесь я никак не привыкну вместо мышки пальцем по этой штуке ёрзать — она показала на серый квадрат внизу клавиатуры.
— Так давай мышку приспособим, под неё разъём есть, — Игорь положил букет на стол рядом с ноутбуком и сел на стул у окна.
— Это что, мне? — просияла Людмила. Взяла цветы, поднесла к лицу. — Хорошо пахнут, очень нежно. А по какому случаю?
— Просто так, — пожал он плечами. — Или, если тебе повод нужен, потому что ты у нас болящая, а болящим полагается приносить цветы.
— Правда? А я думала — умершим полагается, — улыбнулась Людмила. — Кстати о болящих. Слушай, раз ты уже вернулся, давай ко Льву Романычу в больницу съездим? Время есть, в больницах посетителей обычно до семи пускают. И ноутбук заодно подзарядится пока, а то он уже намекает, что заряд на исходе.
— А нога?
— А что нога? Я осторожненько, да и болит уже не так сильно.
Лев Романыч отыскался в отделении хирургии, в палате на пятерых. Сценарист полулежал на высоких подушках, аккуратно пристроив перевязанную голову, и сквозь очки с толстыми стёклами смотрел по телевизору что-то про дельфинов. Остальных постояльцев не было, видно, сидели в холле.
— Лев Романыч, здравствуйте! Как вы себя чувствуете?
Людмила подошла, хромая, к кровати сценариста и положила цветы на тумбочку.
— Вот, это вам. Надо у медсестёр попросить, чтобы в воду поставили.
— Это вы из тех запасов принесли, что на могилу мне готовили? — сварливо спросил сценарист и отодвинулся поближе к стене.
— Лев Романыч, ну что вы такое говорите? Какая могила? — Людмила выкладывала на тумбочку яблоки, апельсины и пакет несладкого печенья — диабетик всё-таки.
