Энн Грэнджер - Как холодно в земле
— Я этого не знал! Я думал, оно имеет отношение к овцам. Продолжай.
— Где-то в середине восемнадцатого века на эту секту начались гонения, инициированные бамфордским приходским священником и городской управой. В 1840-х годах их молитвенный дом сгорел, но его развалины не исчезли и по сей день. Как думаешь, может быть, мне написать про «серых людей» статью? Я буду проводить исследования, задавать множество вопросов, в том числе и на фермах. К примеру, я могла бы, помимо прочего, заниматься поисками их исчезнувшего кладбища, которое предположительно находилось как раз на том участке, где сейчас идет строительство.
— То есть там, где было обнаружено тело?
— По странному совпадению — да. Еще сто лет назад пахари находили в земле человеческие кости. Не исключено, что и строители, которые там сейчас работают, что-то находят — просто они никому об этом не сообщают, думая, что эти вещи не имеют ни научной, ни материальной ценности. Если ты, копая канаву, обнаруживаешь какой-то предмет, который, по твоему мнению, ни черта не стоит, ты просто отбрасываешь его в сторону и продолжаешь копать. Так полиция может недосчитываться каких-нибудь ценных улик, — съязвила Мередит.
— Вполне вероятно. А ты можешь себе представить, — Маркби направил в ее сторону бронзовый трезубец, — что от слов «историческая ценность» и «исторический памятник» у строителей сердце останавливается?
— Ну, ничего страшного! Я же не ученый и не официальное лицо. Я, скажем так, историк-любитель. Они могут рассказать мне то, что никогда не скажут тебе и уж тем более не сообщат городскому музею. Господи боже мой, я же собираюсь искать кладбище помешанных на Библии лавочников, которому всего-то двести лет, а не второй Саттон-Ху!
— Но они-то об этом не знают! Почему они должны тебе верить? Они вряд ли сочтут твои объяснения достаточными для того, чтобы копаться с тобой в грязи и отвечать на дурацкие вопросы.
— А нам есть что терять?
Маркби беспокойно заерзал, и кошка, которая явно была не прочь использовать его в качестве живой лежанки, спрыгнула на пол и направилась в кухню, всем своим видом демонстрируя недовольство. Собака, мирно посапывая, лежала на брюхе у самого огня. Было удивительно, как она не подпалит себе шерсть.
— Я против! — вдруг твердо сказал Маркби и в подтверждение своего решения взмахнул вилкой, словно Нептун трезубцем. — Кроме всего прочего, на том участке идет полицейское расследование…
— Поэтому я и прошу в первую очередь твоего разрешения.
— Еще тебя там могут встретить такими ругательствами, что у тебя уши в трубочку свернутся. Джерри Герси, прораб на участке, и не посмотрит на то, что ты женщина. Мы с ним бились целую неделю — никакого проку, одно расстройство. А ты вообще заявишься к нему как частное лицо. Он с тобой церемониться не будет. Вышвырнет со стройки, и все.
— Мне приходилось иметь дело с трудными в общении людьми. Ругательства меня тоже не особенно пугают.
Он покачал головой.
— Они заявят, что присутствие на стройке посторонних является нарушением техники безопасности, и попросят тебя покинуть территорию. Поверь мне, Джерри Герси — очень неприятный тип. Если ты не подчинишься, он может пойти на более жесткие меры. Возможно, даже попытается припугнуть. Ну, ты знаешь, как делаются такие вещи: сверху вдруг падает кирпич, который едва не попадает тебе в голову, или проезжающая мимо ручная тачка чуть не раздавливает тебе ногу.
— Хватит меня запугивать! — прервала она его. — Хуже метро в час пик ничего быть не может, а я им пользуюсь дважды в день!
Однако Маркби не так просто было сбить.
— И еще. Даже если ты преодолеешь все препятствия и получишь разрешение находиться на участке — а зная тебя, рискну предположить, что рано или поздно это все же случится, — Герси все равно заподозрит тебя в шпионаже, как только ты начнешь задавать вопросы.
— Да забудь ты об этом Герси! Давай я сначала попробую поставить его на место, а потом уже рассуждай! — Она была слегка обижена тем, что он так в ней не уверен.
— Я не хочу, чтобы мое расследование пошло псу под хвост!
— Да ни под какой хвост твое расследование не пойдет! Алан, ну почему ты полностью отказываешь мне в уме, такте и дипломатических навыках? Я что, настолько прямолинейна и неуклюжа?
Он устало вздохнул.
— Я понимаю, что ты хочешь помочь, Мередит, и благодарен тебе за это. Я сам тебя в это втянул, попросив поговорить с Долли…
— И с Уинтропами. Долли говорит, Уинтропы будут рады показать мне развалины молитвенного дома. Они находятся совсем рядом с их фермой. — Она замолчала. — Алан, ну что, скажи, я могу тут напортить? Я не стану задавать вопросы про убийство. Я буду спрашивать про религиозную общину, о которой с середины девятнадцатого века и слыхом никто не слыхивал.
— Ты будешь задавать вопросы, находясь на том месте, где был обнаружен труп убитого человека!
— Но про этого убитого человека я не скажу ни слова!
Из кухни послышался голос миссис Кармоди:
— Хватит крутиться у меня под ногами, глупая кошка! Ничего я тебе сейчас не дам! Мне некогда!
— Она идет! — Маркби подался вперед. — Послушай меня, Мередит. Мне вряд ли удастся тебя сейчас отговорить. Ты все равно меня не послушаешь. Но если ты в своих поисках вдруг обнаружишь что-либо, что может меня заинтересовать, сразу же сообщи мне об этом. И если от меня потребуется какая-либо помощь, немедленно дай знать. Хорошо?
— Да, конечно! — сказала она. — Это вполне разумные требования.
— А если ты вдруг вздумаешь изображать из себя суперсыщика, вспомни вот о чем: «серые люди» давным-давно исчезли без следа и стали историей. Наш труп с золотыми зубами не исчез без следа и не стал историей только по чистой случайности. Но они далеко не являются историей и, возможно, находятся где-то неподалеку!
— Кто это они? — не подумав, спросила Мередит.
В этот момент в дверях появилась миссис Кармоди. Она толкала перед собой старый дубовый столик на колесах, на нем стояли три чашки, два чайника и блюдо с фруктовым кексом.
Маркби опять яростно взмахнул каминной вилкой.
— Те, кто похоронил заживо нашего мертвеца, его убийцы!
Глава 8
— Это там, — сказал Маркби.
Мередит прикрыла ладонью глаза, чтобы не слепило солнце, и посмотрела в указанном направлении. Она увидела недостроенные стены и груды кирпичей, выделявшиеся на поле ярко-оранжевыми пятнами.
— Место преступления! — заметила она.
— Да уж, иначе и не скажешь! — проворчал он. — Это же надо — испохабить хорошую землю, на которой можно и коров пасти, и сеять все, что хочешь, канавами, кирпичами и цементным раствором! — Заметив, что она собирается ему возразить, он раздраженно продолжил: — И не говори мне, что людям нужно где-то жить! Я это уже слышал!
— На самом деле я собиралась процитировать пословицу про «лишь бы не у меня во дворе», — мягко сказала Мередит.
— Это я тоже слышал. Ну да, я сейчас так возмущаюсь, потому что строители убивают поля, в которых прошло мое детство. Но не надо думать, что я такой эгоист. Это варварство происходит не только здесь, а повсюду. Где сегодняшние дети будут бегать, играть, узнавать, какие ягоды можно есть, а какие — нет, делать чашки и блюдца из речного ила?
Улыбнувшись этим ностальгическим воспоминаниям, Мередит пожала плечами:
— Не знаю. Но думаю, в наши более чем опасные времена родители не позволяют детям носиться весь день неизвестно где, как это делали мы. Я помню, мама давала нам с собой пакет с сандвичами «Спэм», и мы с подружкой укатывали куда-нибудь на велосипедах, остановившись только для того, чтобы купить в магазинчике на углу бутылку газировки.
— «Драконья кровь»! — вспомнил Маркби. — «Одуванчик и лопух»!
— Ты старше, чем я! Я таких названий не помню. Но мы пропадали где-нибудь по целым дням, и родители за нас не беспокоились. Разве сейчас такое возможно? Да и современным детям сандвичей «Спэм» будет явно мало. Им подавай гамбургеры, картошку фри и всякие сласти в ярких упаковках.
Возникла пауза.
— Все теперь не так, как раньше, — грустно сказал Маркби.
— Все и не должно быть так, как раньше. Времена меняются, и люди меняются вместе с ними.
Он покосился на нее.
— Мне говорил то же самое Стив. Слово в слово. Но почему я должен отказываться от своих убеждений только для того, чтобы сделать кому-то приятное?
— Ну конечно ты не должен этого делать! — раздраженно сказала Мередит. — Мы с тобой храним в памяти счастливые детские воспоминания, но это не дает нам права желать, чтобы у других они были в точности такими же. У современных детей свои воспоминания. Они не похожи на наши, но кто сказал, что они становятся от этого хуже?
Они вернулись к созерцанию расстилавшегося перед ними пейзажа.
