Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона
– Она может не торопиться, – мрачно сказал Бурнатов, – тело уже увезли. Все и так слишком очевидно.
– Вы сказали, что это было убийство? – напомнил Дронго.
– Я в этом убежден, – заявил следователь. – Все настолько очевидно, что можно даже не проводить патологоанатомическую экспертизу. Его сначала оглушили, а потом повесили. Все характерные признаки налицо. Только не понимаю, кому он мог мешать? Его подруга рассказала, что он работал в институте, занимающемся проблемами узлов для гидроэлектростанций. Ничего особенного и тайного. Ради того, чтобы узнать секрет изготовления мотора, еще не убивали. Жена от него ушла давно. И, как сейчас выяснилось, ее второй муж недавно умер от инфаркта. Поэтому соперничество исключается. Значит, должна быть другая версия. Именно поэтому я остановился, когда увидел вас в толпе. Такой известный сыщик, как вы, не мог случайно оказаться рядом с домом, где произошло убийство.
– Не случайно, – ответил Дронго, – я же сказал, что мы с напарником занимались проблемами в самом институте. Сегодня мне довелось беседовать с Моркунасом, с его научным руководителем, с его бывшей женой, с другими сослуживцами.
– Значит, вы оказались здесь не случайно, – повторил Бурнатов. – А может, вы уже знаете, кто его повесил?
– Уверены, что его повесили?
– Абсолютно. На голове гематома от удара. Его оглушили и потом повесили. Причем работал явно дилетант. Он тащил тело на кухню, и было заметно, что в двух местах ботинки пострадавшего даже испачкали стену. А позже, повесив несчастного, убийца забыл даже оставить рядом перевернутый стул, на котором должен был стоять перед смертью повесившийся. Очень грубая инсценировка. Он словно нарочно повел себя таким образом, чтобы мы сразу поняли, что совершено убийство. А то цирк получается. Мы что, должны предположить, будто погибший специально прыгал на месте, чтобы попасть в петлю? Глупость какая.
Дронго усмехнулся:
– Действительно глупо.
– Однако вы не ответили на мой вопрос, – произнес следователь. – Чем именно вы занимались в институте? Какими проблемами? Или вы заранее знали, что его должны убить?
– Не знали. Неужели вы думаете, что, зная об этом, я бы не предупредил несчастного?
– Но его убили, а вы сегодня с ним разговаривали. Такой известный сыщик – и ничего не почувствовали?
– Ничего, – подтвердил Дронго.
– Давайте уедем, – хмуро предложил Никифоров. Он не понимал, почему следователь разговаривает с этим человеком, которого упорно считает специалистом по расследованиям. Ему стало скучно и неинтересно стоять у машины. Было уже поздно, а он еще не успел даже пообедать.
– И вы ничем не можете нам помочь? – уточнил Бурнатов.
– Я даже не был внутри, – сказал Дронго. – И я никак не ожидал такого развития событий.
– В любом случае мы пригласим вас для беседы к нам, – пообещал следователь. – Можете оставить свои координаты?
– Конечно. – Дронго достал листок бумаги и написал свои телефоны. – Мобильный и городской.
– Очень хорошо, – забрал листок Бурнатов. – Подумайте, господин эксперт, если вы уже знаете его окружение и его бывшую супругу. Возможно, среди них есть кто-то, ненавидевший его. Хотя все характеризуют его как человека спокойного и незлопамятного. Его подруга даже рассказала нам, что жена Моркунаса ушла к его научному руководителю. А он продолжает работать в институте, где хозяином является любовник его жены. Такие современные взгляды, – поморщился следователь.
– Уже не является, – ответил Дронго, – он недавно умер в своем кабинете от обширного инфаркта. Действительно был директором института и членом-корреспондентом Российской академии наук.
– Значит, жена Моркунаса приносит несчастье, – вставил Никифоров, – сначала умер ее нынешний муж от инфаркта, а потом кто-то повесил ее прежнего мужа. Такая роковая женщина.
– У них были сложные отношения, – возразил Дронго.
– Ушла к богатому начальству, – зло возразил подполковник, – все и так понятно. Для баб главное достоинство мужчины – его деньги и положение. А на остальное им наплевать.
– Не всегда, – возразил Бурнатов, очевидно, вспомнив свою умершую супругу, – некоторые живут всю жизнь с одним мужчиной. И тихо, спокойно, с достоинством уходят из мира. Встречаются и такие.
– Очень редко, – возразил Никифоров, – это уже святые женщины. А большинство думает о шмотках, камнях, тряпках. Убежден, что его жена ушла отсюда не из-за большой любви. Просто надоело жить в такой убогости. Вы же видели его квартиру. Типичная квартира нищего ученого наших дней.
– У него была знакомая, которая с ним жила, – напомнил следователь, – и в квартире было довольно чисто и уютно.
– Видимо, эту женщину устраивал уровень его достатка, – предположил Никифоров.
– Не все люди выдерживают трудности жизни с одинаковым достоинством, – меланхолично заметил следователь. – Ладно. Давайте заканчивать. Мы и так потеряли здесь много времени. Я надеюсь, господин эксперт, что вы поможете нам в расследовании. Если узнаете о новых подробностях – сообщите нам.
– Непременно, – поспешно сказал Дронго, заметив приехавшую Далвиду, которая с помощью своего водителя пыталась пройти в дом. Но стоявший у дверей сотрудник полиции не пускал ее внутрь.
– Это его бывшая жена, – пояснил Дронго.
– Завтра с ней поговорим, – недовольно проговорил Никифоров и взглянул на часы, – уже поздно.
– Нужно поговорить прямо сейчас, – возразил следователь, – может, ей что-то известно. Я понимаю, как вы устали, но давайте вернемся.
Они повернули к дому. Дронго пошел следом, понимая, как глупо и странно будет выглядеть, когда она узнает, кто он такой. Они подошли ближе, когда Далвида наконец обратила на них внимание. Она была в черном брючном костюме. На плечи накинут черный платок.
– Вы тоже приехали, – обратилась она к Дронго, – большое спасибо. Мы с таким трудом сюда продрались.
– Это следователь, который ведет дело, – показал Дронго на Бурнатова, – он хочет с вами переговорить.
– Меня пустят внутрь? – резко спросила Далвида.
– Идемте, – разрешил следователь.
Они вчетвером поднялись на пятый этаж. Дверь была открыта. На диване сидела убитая горем молодая женщина с растрепанными волосами и заплаканными глазами. Сидевшая рядом соседка пыталась ее утешить. На стуле находились таблетки с валидолом, пузырек валерьянки и стакан с водой. Увидев вошедшую Далвиду, женщина зарыдала в голос. Очевидно, это была подруга Калестинаса. Далвида даже растерялась от такого горя и тоже начала всхлипывать.
– Где он? – спросила она. – Где он лежит?
– Его увезли, – пояснил следователь, – давайте пройдем в другую комнату, немного успокоимся и побеседуем. Если хотите, господин эксперт тоже будет с нами.
Он показал на Дронго. Но Далвида была в таком состоянии, что не обратила внимания на слово «эксперт». Или решила, что нотариус вполне мог оказаться экспертом. Она только кивнула в знак согласия. И, подойдя, обняла Любу, которая заплакала еще сильнее. Никифоров шумно вздохнул и отвернулся. Потом, достав сигареты, вышел в коридор.
– Сначала она его бросает, а потом плачет, – недовольно произнес подполковник.
Бурнатов и Дронго прошли в другую комнату, очевидно, детскую. Оглядевшись с недовольным видом, следователь предложил продолжить разговор на кухне. Дронго посмотрел на детскую кроватку, на оставшиеся игрушки. Несчастный Моркунас ничего не изменил в комнате, словно надеялся, что его сын когда-нибудь вернется сюда. Они прошли на кухню. Дронго взглянул на потолок. Здесь уже ничего не было, петлю успели снять, но газовая труба, проходившая по потолку, на которой повесили хозяина квартиры, была немного изогнута. И здесь царил беспорядок. Бурнатов уселся за стол и достал диктофон. Дронго остался стоять у холодильника. Кухня была небольшой, типовой. Метров десять или двенадцать. Осторожно вошла Далвида. Следователь указал ей на пустой стул. Женщина вытерла слезы носовым платком и уселась на стул.
– Когда вы в последний раз здесь были?
– Не помню, – призналась она, – очень давно. В прошлой жизни. Даже странно, что я когда-то здесь жила.
– Вы поддерживали с ним контакты?
– Конечно, мы встречались. У нас общий сын, и он иногда приезжал ко мне в новую квартиру.
– Я могу узнать, почему вы ушли от погибшего?
– Это были причины личного характера, – вздохнула Далвида, – просто я поняла, что мне нужно резко менять декорации окружающей меня жизни. И для себя, и для нашего сына. У него не было шансов отсюда уйти в ближайшие годы.
– И вы ушли, чтобы предоставить такие шансы своему сыну? – недовольно уточнил Бурнатов.
– Я ушла потому, что полюбила другого человека, – ответила она, – и потому, что так решила для себя. Это не имеет никакого отношения к самоубийству моего первого мужа.
– Вы еще не знаете, – сказал следователь, – но это было не самоубийство. Это было убийство, госпожа Моркунас.
