Анна Малышева - Алтарь Тристана
«Надо жить этим днем, заботиться о хлебе насущном! – уговаривала себя женщина. – Есть работа – заняться ею. Что мне этот алтарь, эта семья? Какое мне дело до того, что на самом деле происходит с Иваном, что затевает Ирина?» Но снова и снова ее мысли возвращались к квартире в Кривоколенном переулке и ее обитателям, которых держала вместе отнюдь не родственная привязанность.
«Свекор подозревает Ирину чуть ли не в том, что она умалчивает о смерти сына и желает смерти ему самому! Нина уверена, что дыма без огня не бывает, и вся эта загадочность, которой окружила себя Ирина, скрывает именно самое худшее… И я готова с нею согласиться!»
Возмущение молодой женщины, ее нежелание идти на поводу у родни мужа были понятны Александре. «Ирина одинока, вот уже два года живет какой-то вывернутой жизнью, бросив работу и карьеру, любимого мужа ради того, чтобы терпеть выходки и капризы двух ненавидящих ее людей! И все же ей бы следовало любой ценой развеять подозрения, которые питают на ее счет. Ведь это значит выбить оружие из рук противника! А она не торопится, даже нарочно упорствует… Разумно ли это? Она совсем не глупа. Такой скверный характер? Такая страшная обида, что невозможно сделать маленький шаг навстречу? Или… Она не может сделать этот простой шаг, потому что… Лжет абсолютно обо всем?!»
История о просроченной визе Ивана, о его жизни и работе чуть ли не в подполье, за границей, в Париже, там, где его много раз могли схватить представители миграционной службы, выдать свои же коллеги, казалась странной. Многое было попросту неправдоподобно.
«Нелюбовь к технике – вещь мне понятная, я сама страдаю этой глупой болезнью. Но если бы речь шла о моем отце… Да, об отце! Вот это и подозрительно – сын как будто совсем выключен из ситуации. Все происходит только с подачи Ирины, узнается в пересказе Ирины, делается с соизволения Ирины… А сам-то он? Жив ли, в самом деле?»
Она попыталась вспомнить все, что рассказывала ей молодая женщина об имущественных делах. «Квартира в центре… Проданные Ниной коллекции, не то грошовые, не то очень ценные. Завещание в пользу сына, угрозы старика написать дарственную на Нину. Ну а если он умрет, не сделав дарственной, так ничего и не узнав об Иване, а потом окажется, что сын мертв? Кто наследует Ивану? Жена, по умолчанию?!»
Ей вспомнилась история, случившаяся со знакомым коллекционером. Тогда наследство, оставленное им по завещанию единственному прямому наследнику, некоторое время считалось спорным, так как тот к моменту смерти наследодателя сам умер. Наследник жил в провинции, в Москве не бывал, с родственником не контактировал, и о его смерти никто долгое время не знал. В конце концов, наследство получила супруга наследника, так как в завещании были найдены аргументы в ее пользу перед остальными, дальними родственниками.
«Как-то это называлось, – припоминала Александра. – Предназначенные наследники? Альтернативные наследники? Там было оговорено, сколько мне помнится, что наследство может получить прямая наследница указанного в завещании наследника, если он сам того не сможет сделать. Получилось в итоге так, что все получила совершенно незнакомая покойному женщина, чьего имени он и не помнил. Конечно, знай он, что его прямой наследник мертв, он бы переписал завещание на кого-то поближе… А быть может, и нет! Ведь в таком случае логично позаботиться о том, чтобы были упомянуты именно те лица, которым он хотел передать имущество… А подобное отношение, – это мне его племянница, оставшаяся ни с чем, с обидой говорила, – все равно что демонстрация своего неприятия. Но кто знает, как выглядит завещание Виктора Андреевича?»
«Как плохо, что у меня нет телефона Нины! Не догадалась попросить, да она и убежала так внезапно! Я что-то не то сказала, рассердила ее, кажется… А теперь, как с ней встретиться? С Ириной разговаривать, кажется, бесполезно…» Художница ругала себя за то, что не сумела внушить Нине доверия. «Она так и не поверила, что я не сообщница Ирины… Сообщница! Вот и я думаю о ней как о преступнице, но… Ведь она сама все делает для этого!»
Александра легла спать с твердой решимостью завтра же добиться встречи и разговора либо с самим Виктором Андреевичем, либо с родственницей его покойной жены. У нее появился план, как разузнать что-то об Иване, не привлекая к этому его несговорчивую супругу. План простой и, как ей казалось, быстро осуществимый. «Быть может, – думала она, засыпая, – судьба нас затем и столкнула с Ириной, чтобы я как-то уменьшила страдания этого несчастного старика! Горькая старость, среди раздоров, тревог, сомнений…»
Утром в пятницу, встав необычайно рано для себя, Александра отправилась в Кривоколенный переулок. Она шла, то переходя почти на бег, то замедляя шаги и теснясь к стенам домов, чтобы уступить место на тротуаре прохожим. Ее мысли текли в такт шагам – то смятенно, бурным потоком, то неторопливо, почти замирая. Художница пыталась решить сложную, самую трудновыполнимую в плане задачу.
«Нина все-таки живет не там, хотя и часто бывает. Вероятность того, что она откроет мне дверь, мала. А вот как бы эту вероятность исключить с Ириной? Она будет против моего плана… Да если бы и согласилась, лучше обойтись без нее! Остается подождать, пока она уйдет куда-нибудь, подняться в квартиру и поговорить со стариком. Но… Как он мне откроет? Он же глух… Звонка не услышит!»
Выманить из квартиры Ирину она решила самым примитивным способом: позвонить ей и попросить о новой встрече, якобы для важного разговора. Александра собиралась назначить встречу где-нибудь на бульваре и попросту не явиться. Пока Ирина будет дожидаться, можно обговорить с ее свекром детали плана. Конечно, срыв встречи вконец испортил бы отношения с молодой женщиной, но Александра и без того не надеялась на ее доверие.
Однако обманывать никого не пришлось, все решилось куда проще. Уже на подходе к переулку Александра достала телефон и позвонила молодой женщине. Ирина ответила и, услышав, что художница вновь хочет встретиться, резко прервала собеседницу на полуслове, заявив:
– Об этом надо было предупреждать заранее, сейчас меня дома нет!
– А когда вы вернетесь? – замирая, осведомилась Александра.
– К вечеру, не раньше. И вообще… Не вижу никакого смысла в наших встречах! Вчера я вам все предельно ясно объяснила. А если речь о нише, то, повторяю, я заплачу деньги полностью, когда работа будет готова!
– Мастер обещал все доделать в воскресенье, – поспешила ответить Александра.
– Тогда и увидимся! – заявила Ирина и прекратила разговор.
Такой поворот событий устраивал художницу, тем более что ей не пришлось назначать фальшивую встречу. Однако осталось неясным, как увидеться с человеком, не могущим услышать звонка в дверь. «И как попасть в подъезд, для начала?!»
Она не помнила номера квартиры, лишь ее расположение. Да на дверях подъезда и не было табло домофона – лишь кодовый замок с истертыми кнопками. И вновь ей повезло. Александра не простояла на крыльце нескольких минут, как дверь с писком отворилась изнутри и вышла пожилая женщина в плаще и шелковом платке. Поглядывая на ясное небо, она окинула взглядом художницу. Та, поймав на лету закрывавшуюся дверь подъезда, решилась заговорить:
– Извините, я пришла к Виктору Андреевичу, со второго этажа… Но боюсь не достучаться, не дозвониться, он ведь…
Соседка, словно обрадовавшись, быстро заговорила:
– Глух, как тетерев, бедняга, правда! Можете не стараться, не достучитесь все равно.
– Но как же к нему приходят гости?
– А кто к нему приходит? – Соседка вновь измерила Александру взглядом, словно запоминая приметы. – Вы первая за последние годы, кто о нем вообще спросил. А зачем он вам?
– Просили передать ему кое-что, – уклончиво ответила Александра.
Она бы тут же прервала разговор, чтобы не отвечать на опасные вопросы соседки, но не теряла надежды, что та каким-то образом поможет ей попасть в квартиру. И оказалась права. На секунду задумавшись, женщина вдруг воскликнула:
– Неужели от Ивана вести?!
– Да, – кратко, не без колебания, ответила Александра.
– Так что же мы стоим? – Женщина чрезвычайно воодушевилась, ее щеки вспыхнули от возбуждения. – У меня же ключ есть, мне Нина, когда еще здесь жила, на всякий случай дала – вдруг с ним без нее что случится! А Ирины как раз нет, уехала с утра за город, посмотреть, что делается на даче. Они туда не ездят, все бросили, так что боятся, как бы не спалили… Я им говорила – лучше сдайте, недорого, пустите жильцов, присмотр будет… Но старик упрямый! – Соседка покачала головой, словно спорила сама с собой: – Если что вбил в голову, не переспоришь… И сын такой же, Нина говорила… Он там здоров ли, в своих парижах?
– Да, – кратко ответила Александра, чтобы пресечь дальнейшие расспросы.
Женщина, почувствовав ее нежелание распространяться на эту тему, больше ни о чем не спрашивала. Она отвела гостью на второй этаж и отомкнула уже знакомую художнице дверь.
