Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение
— Откуда вы знаете насчет Лэвина?
— Она мне сама призналась… — Гич спокойно глянул на Керси. — Не удивляйтесь, это у нее было обычное развлечение — болтать на темы секса… Она считала, что я в ее книге рекордов занимаю довольно скромное место, где-то посерединке… — он криво усмехнулся. — А вот Лэвин, если верить ей хотя бы наполовину, был настоящим медалистом. Впрочем, я думаю, что тем же самым она могла попрекать и его… Такие уж у нее были игры. Джессика, знаете, была из тех женщин, кто ничего не хочет брать у мужчины, а если что-то и возьмет, то не хочет это признать.
— А вы знаете Лэвина?
— Я видел его всего несколько раз. Он живет на этой лодке пару лет — с того дня, как купил ее у Коротышки Боуза, когда того упрятали в психушку. И с ним там живет мальчишка — то есть мальчишке этому, может, лет двадцать с хвостиком. Этого типа прозвали Жаба — парнишка крупный и даже грузноват, прямо сказать. У него тоже свои тараканы в голове, но все же он — единственный посредник между Лэвином и остальным миром, понимаете?
Керси уже стал вполне благодушен:
— Может быть, дорогой сэр, вы сможете указать дату, когда в последний раз мисс Джессика Добелл посетила ваш роскошный фургон?
— Ну, наверно, в начале марта. Если хорошенько подумаю, могу вспомнить точно.
— Вот и припомните хорошенько, чтобы отразить эту дату в официальных показаниях.
— Черт возьми, вам все-таки нужны официальные показания?
Керси хмыкнул:
— Да вы шутите! Вы переспали с жертвой убийства на сексуальной почве и еще спрашиваете, нужны ли мне официальные показания? Да вы же один из первейших подозреваемых, мой дорогой, вы же сами это понимаете!
Керси решил больше не играть в «детский сад» и поднялся:
— Итак, показания можете записать сегодня днем в здании старой школы, сэр.
Гич тоже встал:
— А моя жена… Она узнает насчет Джессики?…
— Да нет, зачем? Разве что если вы окажетесь убийцей — но тогда у вас будет масса других поводов для беспокойства, верно?
— А показания вы будете брать и у нее тоже?
— Только насчет того, что сестра говорила ей о семье Пола. Вам нечего беспокоиться — у нас ведь мужская договоренность, верно?
Гич проводил его в коридор, и только они отворили дверь, по коридору шмыгнула прочь темноволосая девушка.
— Это ваша дочь?
— Да, черт возьми! А дверь была плотно закрыта?
— Не уверен.
Гич вполголоса выругался. Уже спускаясь по ступенькам крыльца, Керси обернулся и спросил:
— Скажите, а что вы думаете о Винтерах?
— Без протокола?
— Могила.
— Ладно. Сам-то Винтер один из тех, кому Бог две левых ноги дал. Тюфяк. Стефания? Она похожа с первого взгляда на дрезденскую фарфоровую чашечку, но по деревне ходят слухи, что сынок-то у нее не от Винтера…
— А что он такое, этот Джильс?
Гич хмыкнул:
— Пусть его все считают гением в трусиках, но, на мой взгляд — он настоящий пидор! Моя Джулия почему-то запала на него, и он приходил к нам в дом пару раз, но потом я ему велел убираться к черту. Дочери, знаете, это такая головная боль…
Керси уходил с чувством удовлетворения — подрядчик больше не выглядел надутым индюком…
Глава шестая
— Вот одежда убитой, сэр. Только что прислали из лаборатории.
Каждая вещь была сложена отдельно в полиэтиленовый мешочек: джинсы, куртка, порванная юбка, белье, носки и тапочки. Люси Лэйн выложила все это на стол в кабинете, на тот случай, если потребуется отправить вещи в экспертный центр.
Уайклифф почувствовал в ее тоне какое-то скрытое напряжение.
— Что-нибудь случилось, Люси?
— Да вот, еще одно анонимное письмо… — Люси протянула шефу два пакетика — в одном конверт, в другом сама записка.
— Ого! Откуда это взялось?
— Нашли в кармане ее джинсов, сэр. На нем стоит дата — прошлый четверг, за двое суток до убийства.
— Почему об этом письме никто вчера не упомянул?
— Тело ведь раздели вчера в лаборатории, и одежда всю ночь оставалась сложенной по коробкам, так что письмо обнаружили только утром, когда одежду переворошили как следует…
Люси явно ждала напрашивающийся вопрос: «А кто проглядел?» Но Уайклифф не задал его. Он хорошо знал, что подобные случайные промахи неизбежны даже при самой внимательной работе. Ну ладно, это еще не конец света.
И все-таки Люси чувствовала себя не в своей тарелке:
— Фокс уже поработал с ним сегодня утром.
Ясное дело, что эти черти уговорили Люси выступить в качестве жертвенного ягненка и самой прийти на заклание к шефу… Она продолжала виноватым тоном:
— Письмо было нераспечатанным. Видно, Джессика не придавала этим писулькам особого значения и просто сунула конверт в карман не глядя. А потом забыла про него.
— Ну хорошо, так что же там говорится?
Как и предыдущие послания, это было столь же лаконично и назидательно: «Они возненавидят блудницу сию, отвергнут и пустят нагую. Откровение Св. Иоанна 17:16».
— Что ты думаешь об этом? — поднял глаза Уайклифф.
— Оно звучит немного иначе — тут есть угроза.
— Хочешь сказать, отсутствующее звено в цепи?
Люси в сомнении склонила голову набок:
— Думаю, вполне возможно, сэр, но почерк немножко отличается, да и цитата не совсем удачная, словно кто-то попытался подделаться под прежние записки, но не очень умело. Такое у меня ощущение. Бумага и конверт те же самые, но ведь их любой может купить в киоске… А вообще-то, сэр, я бы потолковала насчет этого с сестрицей викария.
— Ты думаешь, письма посылала она?
— Во всяком случае, сэр, она знает о похождениях здешних дамочек больше других.
— Все-таки ты считаешь, что письма написаны женщиной?
— Хотела бы я это знать! — постепенно к Люси возвращалась уверенность в себе — видимо, она почувствовала, что разнос шеф устраивать не будет.
— Хорошо. Давай дальше.
— Я выяснила у инспектора Рида насчет той истории с Рюзами… Помните, вырезки в альбоме у Джессики? Про мальчика, сбитого на дороге?
— Ну так что же?
— Рид прекрасно помнит этот случай. Тогда он работал сержантом дорожной полиции и участвовал в расследовании. Парнишка ехал домой из Триспена около половины седьмого вечера. Его сбил автомобиль, и тело вместе с велосипедом оттащили подальше от дороги, за насыпь, видимо, чтобы отсрочить расследование. Причем не было уверенности, что тащили его уже мертвым, представляете! Может быть, его бросили лежать там еще живым! В общем, местная публика тогда готова была разорвать виновного на части…
— А преступника не нашли?
— Нет. Главным подозреваемым был Джонни Глинн, но против него не смогли собрать достаточно веских улик. Расследование длилось несколько месяцев безрезультатно. Впрочем, дело до сих пор формально не закрыто.
Уайклифф и сам смутно помнил какие-то обстоятельства того расследования, но все-таки лично он никак не участвовал в нем и подробностей знать не мог.
— Знаешь, Люси, позвони-ка инспектору Риду, — сказал он. — Предупреди его, что я заеду к нему завтра днем, обсудить дело Рюза.
Люси прибыла к викарию ближе к полудню. Дверь ей открыла Селия, собственной персоной. Люси представилась и предъявила ордер.
— Мой брат уехал в Труро на совещание с епископом! — категорически заявила Селия. Такое ощущение, что сейчас захлопнет дверь перед носом.
— Я пришла поговорить с вами — если вы можете уделить мне несколько минут.
Селия Джордан целиком состояла из серого циста — волосы, лицо, платье. Одеждой она напоминала монахиню и держала себя довольно угрюмо. Она глядела на Люси, словно измеряя ее коэффициент интеллекта бесконтактным способом.
— Ну ладно, я поговорю с вами. Вытирайте ноги — я только что пропылесосила коридор…
Дом викария был относительно новым, построенным церковью после продажи местных владений. Но Джорданы решили придать этому жилищу вид «сурового обиталища духа», так что здесь громоздилось огромное количество мрачной полированной мебели, висели темные портьеры, а унылые обои слегка оживляли только репродукции картин на библейские темы.
Люси прошла вслед за хозяйкой в заднюю комнату, очевидно, служившую викарию кабинетом. Тут стоял письменный стол с культовой утварью, полки были заставлены религиозной литературой. Царил полумрак, потому что окно заслоняли росшие рядом с домом ели.
Селия устроилась в кресле у стола, предоставляя Люси выбирать один из двух табуретов. Очевидно, такой же неприветливый прием был уготован молодым парам, собирающимся повенчаться…
Люси предъявила Селии первые три анонимных письма, выложив их рядком на стол. Она решила говорить вкрадчиво, льстиво:
— Вы, вероятно, знаете деревню и местный приход лучше, чем кто-либо. Вот анонимные послания, полученные убитой в последние недели перед гибелью. Мы очень хотели бы узнать автора этих записок. Так что я пришла к вам за добрым советом.
