Екатерина Савина - Проклятие китайского колдуна
– Это яд, – повторил он и губы его задрожали, – а я теперь умираю.
Из последних сил он приподнялся на сидении и бросил ненавидящий взгляд на сидящих впереди него девушек. Словно почувствовав спиной его взгляд одна из девушек обернулась и глаза их встретились.
– Я умираю, – беззвучно проговорил Толстяк, чувствуя, как неистребимая, никогда еще в жизни им не ощущаемая ненависть, поднимается в груди, – я умираю, но и тебя, сука, заберу с собой…
Он тяжело рухнул обратно в кресло и откинулся на спинку и веки его сомкнулись.
– Я умираю, – успел повторить он.
И умер.
* * *
Очнуться и не знать, где находишься – это, конечно, пробуждение не из лучших. А если еще и учесть то, что последнее, что я запомнила, был изысканный интерьер элитного салона первого класса межконтинентального лайнера.
Теперь же я находилась в какой-то вонючей дыре, скрюченная и, кажется, совсем голая.
Было холодно, кроме того в норе стоял ужасающий смрад. Просто ужасный – настолько, что мне было трудно дышать, будто я втягивала ноздрями, не отравленный миазмами воздух, а вязкие куски…
Даже не хочется говорить – чего.
Я старалась дышать ртом – так было легче.
«Итак, – подумала я, – я была в самолете, потом… Потом очнулась здесь. Ощущения… ощущения, примерно, такие же, как и тогда, когда тонкие струи черного дыма из лампы в моем гостиничном номере перенесли меня в ледяное царство древнего бога Ваал-леен. Значит, сейчас… я там же»?
«Но как? Я же не помню никакого запаха дыма, ничего не горело… Меня отравили? Но я со вчерашнего дня не проглотила ни кусочка пищи – как-то не до того было. А последнее, что я помню…»
«Постойте, постойте! – мысль, пришедшая мне на ум, была так неожиданна, что я резко пошевелилась в сырой и холодной норе, кажется, до крови ободрав себе колени и локти. – Последнее, что я помню, это – ощутимый, как удар, резкий взгляд в спину. Я обернулась и ясно прочитала в сияющим ненавистью глазах слова – „я умираю… я умираю, но и тебя, сука, заберу с собой…“»
«Кто был этот человек? – лихорадочно роились мысли у меня в голове. – Ведь это он затащил меня в эту… в эту нору… Но как? Только сильнейший экстрасенс может без всяких подручных средств силой одного мгновенного взгляда ввести в транс человека и проделывать с его сознанием все, что захочет… А я этого… толстяка – в первый раз в жизни вижу».
«Это он! – с уверенностью подумала я. – Именно он и я являлся причиной всего того, что произошло с нами в Китае. Он и больше никто. Но зачем ему стараться погубить меня? Я ведь его не знаю. Он действует по наводке Захара? Зачем ему подчиняться Захару. Если это толстяк затащил меня в этот мир, то получается, что он экстрасенс гораздо сильнее Захара и меня…»
«Ничего не понимаю, – подумала я, – но теперь для меня самое главное – это выбраться отсюда. Для начала из норы. А потом уже соображать, как вернуться обратно в свой мир. Недавно у меня это получилось, значит получится и теперь. Но сейчас – поскорее наружу. Здесь такой запах, что у меня путаются мысли…»
Не теряя времени, не давая возможности порождаемому смрадом страху окутать меня и проникнуть внутрь моего тела и чувствуя, что от недостатка кислорода уже начинаю терять сознание, я глубоко вдохнула ртом смрадного воздуха.
Конечно, с этим вдохом мне пришлось глотнуть и этой страшной вони – голова моя сразу закружилась, но без воздуха в темной норе я бы просто задохнулась.
Я встала на четвереньки, пощупала стенки норы. Скользкие ледяные камни. И совершенно ничего не видно. И никакого движения воздуха. Я даже не представляла себе – куда мне ползти. Но раздумывать было некогда.
И я поползла, стараясь двигаться, как можно быстрее. Буду ползти, пока хватит воздуха, того, что в моих легких, а потом…
Придется надеяться на то, что воздуха все-таки хватит. Продвинувшись немного в неизвестном направлении я ощутила, что смрад стал еще гуще – совсем невыносимым. Но развернуться я не могла – нора стала много уже – и я уже ползла с трудом, яростно работала коленями и локтями, то и дело ударяясь затылком о холодные камни.
А если нора уходит глубоко уходит вниз?..
Но про это думать совсем не стоит. Главное – бросить все силы – и физические и моральные на то, чтобы доползти до конца норы – туда, куда она приведет.
Вокруг меня не было никаких признаков света. Плечами я натыкалась на сырые промозглые земляные стены, под моими ладонями земля не осыпалась, а хлюпала холодной грязью и я невольно представляла себе, что это вовсе не грязь под ладонями, а… чей-то липкий холодный пот, и…
Впрочем, это уже было зарождавшейся галлюцинацией, вызванной поглощенной мною дозой ядовитого смрада. Я запретила себе думать в этом направлении – и галлюцинация исчезла.
Мне уже начинало не хватать дыхания. Сколько я ползу – минуту, две, три?
Сколько я смогу продержаться без воздуха – три-четыре минуты? Я тренировалась как-то – больше четырех минут могу находиться без дыхания…
Помнится, у нас в школе был парень, который мог задерживать дыхание больше чем на пять минут. Он йогой занимался, что ли… Кажется, рекорд у него был – шесть минут. Насколько я помню, его звали…
Его звали Агамемнон. У него были красивые серые глаза, чешуйчатый хвост и половой член, формой напоминающий человеческую руку с десятью пальцами…
Я замычала, не разжимая губ, чтобы невольно не хватить ртом отравленного воздуха. Очередная галлюцинация затрепета– ла и превратилась в дым.
Неожиданно я остановилась. Силы совсем оставили меня. Мерзкий запах гнилой сырости, доносившийся до меня из норы, как будто спрессовался в упругий пласт, не пускавший меня двигаться дальше.
Пересиливая отвращение и страх, я приподнялась на руках и снова поползла вперед.
Оставаться на месте – верная смерть – это я знала точно.
Отчего-то у меня загудело в ушах. Дрожь, с которой я не могла справиться, колотило мое тело так, что уже едва могла двигаться.
Меня мутило от невероятной вони. В ушах звенело так, будто в голове бились о стенки черепа тугие фонтаны крови. Замычав от невыносимой муки, я подвинулась вперед еще на несколько сантиметров.
Вот тут у меня снова начались галлюцинации. Я зажмурилась изо всех сил, но все равно видела тысячи белых червей – толщиной в руку взрослого мужчины. Черви извивались с бешеной скоростью – белесый невообразимый клубок катился прямо на меня.
Я вскрикнула.
Крика я своего не услышала, но черви исчезли. Подвинувшись вперед еще на несколько сантиметров, я начала ощущать какой-то новый запах – он становился все сильнее, сильнее и скоро мне стало трудно дышать – очень было похоже на смрад идущий от давно разлагающегося трупа.
В темноте передо мной заклубились зеленые волны все уплотняющейся вони.
«Я поняла, отчего так воняет, – заколыхались в моем голове мысли, которыми я уже не управляла, – я влезла в кишечник какого-то чудовища… Как же это я не заметила, что вовсе не нора это была, а его зад?.. Куда теперь? Нет сил ползти…»
Кажется, тогда меня вырвало. Вывернуло так, что у меня едва на разодралось горло. Я долго кашляла, задыхаясь в клубах ядовитого запаха.
Мои легкие обжигало.
Когда впереди блеснул свет, я не была уверена – начало ли это очередной галлюцинации, или действительно конец пути.
По крайней мере, это придало мне силы.
Уже полубезумная от недостачи кислорода в легких, я выползла в неярко освещенную комнату, похожую на тюремную камеру и упала на мощенный, как старинная мостовая, булыжниками грязным пол.
Открыла рот и глубоко – с хрипом – вдохнула воздух – мне уже было все равно – отравлен он или нет. Если бы я ос– тавалась без дыхания еще несколько секунд, я бы умерла – точно.
Не помню, сколько я лежала, глотая сырой воздух, но когда я поднялась на ноги, чувствовала я себя достаточно приемлемо. Оглядевшись, я поняла, что действительно нахожусь в какой-то комнате – стены были сложены из больших камней, сплошь покрытых зеленой слизью. Комната освещалась факелом, прикрепленным к стене массивной железной. Пламя факела показалось мне странным – подойдя ближе, я с удивлением отметила, что это пламя синего света, какое бывает, когда поджигают газ; к тому же – никакого тепла от огня факела не ощущалось – было так холодно, что у меня почти до полной нечувствительности застыли ладони и ступни ног.
Под факелом над металлическом крюке висел большой кривой нож. Подумав о том, что в таком месте, как это без оружия мне никак нельзя, я сняла нож с крюка и взвесила его в руке. Вполне сносное оружие.
Откуда-то издалека донесся приглушенный звериный вой, я с тоской подумала о комфортабельной кресле в салоне самолета и покрепче сжала в руках нож.
