Александр Скрягин - Те, что живут рядом
Ловля раков кончилась тем, что Лева сбегал в магазин на пристани и принес пачку мороженых креветок. Они сварили их в подвешенном над костром оцинкованном ведре. Вместе с креветками он принес четыре бутылки пива – по одной на каждого из участников рыбалки.
Девчонки попробовали красных морских кузнечиков, долго плевались и, забрав казан, убежали домой.
Лева с Мафой этим их поступком огорчились, но водные процедуры не прошли даром: если бы они принимали участие в конкурсе на скорость поедания креветок, то, несомненно, заняли бы там призовое место. Но почему-то после того, как они выловили из ведра последнюю креветку, голод в их желудках не только не утих, но даже усилился. Может быть, виной тому были доставшиеся им по две бутылки пива на брата.
Тогда им и пришла в голову мысль подняться наверх и поесть в ресторане, как и положено мужчинам на отдыхе. Что они и сделали.
С тщательно скрываемой робостью, они вошли в зал и заняли столик у окна. Степенно ознакомились с меню в кожаной папке и заказали у немолодой официантки по порции пельменей в бульоне.
Как тогда им показалось, ничего лучшего в своей жизни они не пробовали. Пельмени были маленькие, ручной лепки, и плавали в настоящем крепком курином бульоне, совсем не похожим на тот, пахнущий новыми джинсами, который получается, если сварить в кипятке кубик «Галины Бланка».
За стеной стучали колесами, проходящие мимо грузовые и пассажирские поезда, посвистывали локомотивы, переговаривались по громкой связи мужские и женские голоса диспетчеров.
Они ели пельмени и казались себе, то ли отъезжающими на фронт прапорщиками Первой мировой, то ли лейтенантами-танкистами Великой Отечественной, то ли геологами мирного времени, посланными на Тюменский Север искать нефтеносные пласты и газовые месторождения. Одновременно они примиряли на себя роли лихих ребят с финками в карманах, собирающихся прокатиться на поезде до следующего областного центра и по дороге разделать в карты едущего в Крым директора большого магазина. А, может быть, даже и ограбить вагон-ресторан.
Пельмени им страшно понравились, но голод совершенно не утолили. Как ни стыдно им было, но они заказали еще по порции. Официантка, посмотрев на них изучающим материнским взглядом, предложила попробовать что-нибудь другое. И они заказали по свиному эскалопу с картофелем фри.
Свинина, выращенная в Иртышских степях, недаром славилась по всей стране. Эскалопы аж горбились от переполнявшего их сладковатого животного белка. Зажаренная корочка была по вкусу острой, как горчица. А белая внутренность эскалопа после того, как его разрезали ресторанным ножом, истекала прямо-таки сводящим с ума ароматом.
Из ресторана они выходили раздувшиеся, как крокодилы после охоты у водопоя в засушливый сезон. Денег для расчета хватило в обрез, даже, если быть честным, немного и не хватило. К счастью, официантка, тетя Клава знала их обоих, ее дочка училась в параллельном с ними классе. Она поверила им на слово, что они завтра занесут долг.
Ресторана давно не было. Из вечных лиственничных бревен кто-то давно сложил себе дачу. А на его месте стоял панельный дом, где и жила Рита Кононович.
Рита усадила Полковника за кухонный столик.
Сама она пыталась похлопотать с угощением, но, наблюдая за ней, Лев Александрович понял, что это может плохо кончиться: Рита либо отрежет себе пальцы, либо поскользнется на ровном месте и получит сотрясение мозга. Полковник отобрал у нее нож. Тонко порезал батон, достал из холодильника масленку и стеклянную баночку с красной икрой, которую сам ей недавно и подарил.
Икру привез ему с Дальнего Востока товарищ по старым временам. Это была отобранная понимающими людьми нежная икра самодельного рыбачьего посола. Год назад он собственноручно выбросил из Ритиного холодильника все маргариноподобные замазки, которые она, как большинство женщин, повинуясь рекламе, натащила в дом. И в масленке было настоящее сладкосливочное масло, которым третий век славилась Сибирь. Такое масло в мире и раньше и сейчас могло позволить себе очень небольшое число людей с серьезными доходами. Здесь в Сибири его за копейки можно было купить в любом магазине.
Полковник не удержался и слизнул с ножа маленький шелковистый комочек. Ощутил, как он быстро тает на языке, оставляя после себя детский вкус свежих сливок, и даже причмокнул: бывает же такое чудо!
Он сделал шесть бутербродов, разложил их на тарелке и бросил сверху для эстетической законченности картины три зеленых стебелька петрушки. И сразу почувствовал, как у него поднимается настроение.
Закончив накрывать на стол, Полковник разлил по рюмкам коньяк.
Рита выпила две рюмки подряд и пригорюнилась над третьей.
Полковник свою лишь пригубил. Съев бутерброд с красной кетовой икрой, он уставился в экран стоящего на кухне телевизора.
– Вот ты на меня злишься, а ты не можешь на меня злиться!… – подперев щеку рукой, – произнесла Рита. – Почему ты не хочешь на мне жениться, а? Ты же одинокий бобыль… Ты же свободен. А вот Сережа Мизимов…
– Да, брось ты, Рита. Мизимов свою Ленку никогда не бросит, – не глядя в ее сторону, отозвался Полковник.
– Почему это? Детей у них нет… Что ему помешает?
– Поверь старику, – взялся он за второй бутерброд.
– Какой же ты старик, Лева? – заныла Рита. – Это я вот с вами скоро старухой стану… Вам мужикам хорошо-о-о… И сорок и пятьдесят – все женихи! А у нас раз-два и все… Не нужна никому! А мне, вообще-то Мизимов не очень и нравится… – с намеком произнесла Рита и отхлебнула коньяк и тут же намек расшифровала: – Ты, Лева, мне больше нравишься… Я, если хочешь знать, не только Мизимова, я и тебя с обеда искала, вот!
– А что ж такого случилась? Завтра бы в управлении и нашла.
– А вот случилось… – с многозначительным видом заявила Рита. – Я телефон подслушала…
– И что? Мне решили присвоить звание генерала? – изобразил радостную улыбку Полковник. – И ты решила поздравить меня первой? Ты – настоящий друг.
– Вот ты смеешься, Лева, а зря… Тобой Соседи заинтересовались… Они говорили, ты не так по взрыву работаешь, что-то с экспертизой неправильно делаешь… Какие-то журналы учета спрятал. Копают они под тебя, Лева! Вот я и хотела предупредить. А ты меня не ценишь!… Я уж не говорю, что не любишь… И жениться не хочешь… Да, и все вы мужики такие, – отвернулась Рита. – Только бы не жениться!
«Вот уж, действительно, не день, а музей неприятностей!» – отметил про себя Полковник.
На цветном телевизионном экране шли местные новости.
Принц Абдаллах сидел напротив губернатора области.
Полковник прибавил звук.
«Саудовские инвесторы ознакомились с работой нефтезавода компании «Сибпромнефть» и выразили намерение подробнее изучить возможности инвестирования капиталов в экономику области, прежде всего, в нефтеперерабатывающую отрасль…» – звучал за кадром вселяющий оптимизм голос тележурналистки.
Камера задержалась на экзотической голове аравийского гостя. Что-то было в нем странное. И даже не только глаза. Хотя таких желтых кошачьих глаз Полковник никогда ни у кого больше не встречал. Но было и что-то еще.
В той прошлой жизни, которой не было, он видел Абдаллаха несколько раз. Однажды – совсем близко.
Это произошло в Северном Йемене. В гостинице при посольстве Хашимитского королевства.
Дни были напряженные, Лев чувствовал за собой слежку, нервы были напряжены. С наступлением ночи он долго не мог заснуть. А, уж если просыпался, не закрывал глаза до утра.
Так он и проснулся в одну из ночей. Он походил по комнате, нажал клавишу внутренней радиотрансляции и услышал скрипки. Моцарт.
Леве Садовскому очень нравился этот странный гениальный австриец восемнадцатого столетия, то ли, убитый завистливым Сальери, то ли умерший от эпидемии холеры, то ли, вообще, исчезнувший не известно, как и когда. Но, разумеется, Моцарта транслировали по внутренней сети отеля не для того, чтобы угодить Левиным музыкальным вкусам.
Моцарт был любимым композитором Саудовского принца Абдаллаха. И когда по внутренней трансляции вместо ближневосточных дудочек звучали скрипичные концерты – это было верным признаком, что в гостинице по каким-то своим делам находился принц.
Лев посидел, послушал магические колебания, рожденные душой давно исчезнувшего музыканта, и почувствовал, как к нему возвращается спокойствие. Он вышел из номера и прошел по коридору на большую открытую террасу.
Здесь дышала ближневосточная ночь.
Над горной грядой висела медово-желтая Луна. Вокруг нее было рассыпано невероятное количество звезд, ярких, как фары, идущих по трассе автомобилей. Снизу прилетал слабый, но, все же, охлаждающий ветерок. Трещали цикады, и мягко ворочалась в темноте древняя Аравийская тишина. За горной грядой на Севере лежало Междуречье. Месопотамия. Страна Тигра и Евфрата, где когда-то происходило что-то очень важное для всех, и ушедших с земли и ныне живущих.
