Светлана Успенская - Большая Сплетня
— Не бог весть какая шишка! — усмехается Якушев.
— Путь рыцаря можно узнать у его слуги, — сердито замечает Дана.
— Ну тогда, молодые люди, узнайте у этого слуги, не согласится ли он время от времени беседовать по душам о своем рыцаре… Естественно, за приличное вознаграждение!
В моем мозгу выстраивается перспектива: я свожу Галактионова с Якушевым, после чего обо мне благополучно забывают, навсегда сбросив с парохода современности… Якушеву я больше не нужен, Леди Ди тоже. Неделя — и я опять прозябаю в забвении, вернувшись на исходные позиции, с которых с такими усилиями вырвался! Большая Сплетня корчится в агонии, вызванной приступом информационного голода, а я донашиваю свой бешено дорогой костюм и ищу новую работу, потому что на этой мне ничего не светит…
— Не выйдет! — отвечаю уверенно. — Его отец — председатель совета директоров. Не в интересах сына действовать против своего родителя. Если, конечно, он вообще догадается, что на кого–то работает…
— Понял! — кивает Якушев. Оглядев меня с ног до головы, шутливо обращается к дочери: — А ведь твой протеже не дурак, Даночка. Совсем не дурак!
Смущенно опускаю глаза. Боковым зрением вижу — Леди Ди улыбчиво приподнимает уголки губ.
— Папусик, не стану же я подсовывать тебе кого попало!
— Надеюсь, солнышко… Кстати, какую должность вы занимаете в фирме? — обращается ко мне Якушев.
— Пока никакой.
Вопросительное молчание.
— Должность, — объясняю, — это необходимость играть по правилам, которые установил не я. Меня это не устраивает. Лебезить перед начальником, надеясь в отдаленной перспективе, лет через десять, занять теплое местечко. Все время оглядываться, шарахаться, бдить… Общаться не с тем, с кем хочешь, а с тем, с кем нужно…
— Собираетесь всю жизнь просидеть в клерках, молодой человек?
Больная мозоль! Он топчется на моей болячке, как на танцполе.
— Нет! Но и делать карьеру, двигаясь с черепашьей скоростью, тоже не хочу. Предпочитаю сразу перепрыгнуть через пролет служебной лестницы!
Якушев, усмехнувшись, замечает дочери:
— Лапуля, а этот стервец далеко пойдет, попомни мои слова! У него есть кураж, и это здорово!
Леди Ди чуть заметно розовеет. Опускает ресницы.
— Для начала, Игорь, необходимо раздобыть реестр компании «Стандард Ойл» — у кого из акционеров сколько на руках акций, какой серии выпуска, какого номинала. Варианты: реестр находится в самой компании, что допускается законом, если число акционеров менее пятисот, или отдан на хранение официальному реестродержателю… Необходимо через реестродержателя определить адреса титульных владельцев акций, то есть тех, кто владеет более чем одним процентом акций, и войти с ними в контакт. А потом уже действовать…
— Понял, я попробую, — скромно опускаю глаза.
Мой собеседник поднимается, давая понять, что разговор окончен.
Я не очень–то доволен. Задание получено — и что? Опять быть мальчиком на побегушках? Это мне–то с моими способностями!
Леди Ди провожает меня до двери. Смущенно улыбается.
— Папочка всегда так прямолинеен… — произносит она. — Но у него есть одно очень ценное качество…
— Какое? — бурчу я, натягивая плащ.
— Он хорошо платит за сведения.
Надменно морщусь:
— Мне не нужно денег!
— Я говорю в переносном смысле, — улыбается она.
Так сосредоточенно размышляю о ее словах, что забываю отважиться на прощальный поцелуй.
Встречаемся через два дня.
— Мой приятель сейчас в командировке… Но скоро возвращается.
Как правило, хорошая ложь имеет абсолютно достоверный вид!
Леди Ди неожиданно замечает, выразительно глядя куда–то вбок:
— Я не уверена, что могу полностью доверять Фирозову. — Хмурит светленькие, идеальной формы бровки. — Ах, как хочется кому–то полностью доверять!
Оборачивается ко мне. Ощупывающий взгляд, в котором прорва ледовитого расчета и ни капли теплого чувства! Взгляд шахматиста, решившегося на атаку.
Мои глаза ответно просят ее: доверься мне, и ты не пожалеешь! Я сделаю все, что смогу и даже что не смогу, совершу невозможное — ради тебя. Только чтоб ты была моей. Чтобы числилась моей. И чтоб все это знали…
— Если Есенская проведает… Ну, о сделке, о том, что ты имеешь дела с моим отцом, тебе придется уволиться. Она не потерпит, чтобы такие дела решались через ее голову.
— Меня, — говорю, — Эльза и так терпеть не может! Поэтому мы с тобой, Дана, в одной лодке. Если пойдем ко дну, то вместе.
Я бы на ее месте тоже не потерпел…
— И потом, — легкомысленно продолжаю я, — мне нечего терять, хуже уже быть не может. Я полностью свободен и независим, в любой момент могу переменить работу. Да меня в сотню мест зовут!.. А здесь я задерживаюсь только по одной причине, не стану говорить какой…
Пусть спросит какой — я отвечу, что из–за нее. И тогда… тогда…
Но Леди Ди не спрашивает, с молчаливым уважением глядя на меня. Возможно, ей нравится мое ухарство, беззаботный тон, мальчишеская бравада.
— До свидания, — говорит она, остановив машину у метро.
— До встречи, — произношу, прощально склоняясь к ней.
Больше всего на свете боюсь, что она отведет сомкнутые презрением губы, — и потому опять не отваживаюсь на поцелуй, ограничившись безликим рукопожатием.
Ничего, я терпелив, дождусь победы. Я уже угадываю ее помадный вкус, клубничный, с легкими ананасовыми флуктуациями, неземной привкус амброзии и нектара на своем пытливом языке…
А сплетня уже принесла свои первые плоды: вчера Эльза–гюрза, рыбья кость в сведенном судорогой горле современности, наконец обратила на меня внимание.
— Хороший галстук, — заметила, неохотно проталкивая слова сквозь сомкнутые губы. Мы ехали в лифте.
Два слова — это не так уж мало, если рассудить. Раньше я не удостаивался даже приветственного кивка. То ли еще будет…
Утром весь отдел гудел, обсуждая назначение Чигасова директором по связям с общественностью. Во второй половине дня состоялось представление нового директора.
Чигасов — лоснящийся жиром тип, ресторанный завсегдатай, жертва жареных окорочков с картошкой, покорный раб гамбургеров и пива на ночь, нескромный маньяк фастфуда и ненавистник спортивных тренажеров… Кажется, ткни его в живот — и польются потоки жира, затопляя все вокруг: коридоры, комнаты, лестницы, пожарные выходы, весь мир… Одно его рукопожатие чего стоит — кажется, что окунаешь руку в емкость с топленым салом. И теперь этот тип — глава департамента, а я — все еще никто!
Зато, утешаю я себя, Леди Ди — моя. Скоро будет моей!
Залог грядущего счастья — список акционеров, перечень с фамилиями, адресами, паспортными данными, с количеством и номерами зарегистрированных бумаг. Это так мало…
Это бесконечно много!
Звоню Галактионову. У меня большие планы на вечер.
— Привет! — беззаботно произношу в трубку. — Как дела?
На том конце провода — холодное молчание. Надменное дыхание арктической пустыни.
— Нормально. — Голос, высушенный космическим вакуумом.
Витек явно не рад меня слышать. Сердце колотится тревожно, описывая на воображаемом кардиометре нервную синусоиду.
— Может, встретимся после работы? Я знаю отличное местечко…
— Вечером я занят, — обрывает он.
Кажется, сейчас он бросит трубку. Мне нужно спасти ситуацию: броситься под поезд, остановить на лету снаряд, схватить пулю зубами — то есть совершить невозможное. Ради нее, ради ее величества Большой Сплетни. Ради Леди Ди. Ради себя, наконец!
Кажется, нам больше не о чем говорить.
— Ну ладно, позвоню завтра, — замираю с трубкой, зависшей у уха.
Все кончено. Что делать? Где раздобыть необходимые сведения? Без них — отлучка, ссылка, крах всех мечтаний. Конец всех надежд.
Молчание в трубке длиной в целую вечность. Равное эпохе от сотворения мира до рождения Христа.
— Игорь, давай расставим точки над «i», — с небрежной властностью произносит мой собеседник. — Если тебе нужна работа, не трать на меня время, лучше обратись в кадровое агентство, говорят, они здорово помогают…
Обрадованно смеюсь в трубку, заливаюсь громко и отчетливо, чтобы Витек уловил каждый звук взрывной хохочущей фразы.
— Неужели ты думал, — надрываюсь я, — что я собирался просить тебя о работе? У меня все о’кей, дурашка!
На том конце провода заметно теплеет. Великое оледенение завершается прямо на глазах.
— Где встретимся? — спрашивает Галактионов.
— В «Голодной утке»! — отвечаю небрежно.
Что я, дурак, что ли, менять работу именно тогда, когда Большая Сплетня, наконец, задышала, зажила, зашевелилась…
— Неужели ты подумал, что я стану просить тебя о работе? — усмехаюсь я, слизнув с губы шевелящуюся пивную пену, похожую на мыльный крем.
