Стив Гамильтон - Кровь неба (в сокращении)
— Я больше не намерена это обсуждать. А вам нужно ехать домой и подлечиться.
— Я свободен?
— Да.
— А Винни?
— Да.
— Я тоже потерял напарника, — сказал я.
— И когда это было? — спросила она, помолчав.
— Это было в Детройте, где я служил в полиции. В нас обоих стреляли. Мой напарник погиб. А я выжил. Я долго еще потом казнился.
— Хотите сказать, что знаете, каково это?
— Да.
— Ни черта вы не знаете, — сказала она. И ушла.
Через час я уже стоял на ногах. Мне, правда, казалось, что я ступаю по иголкам, но я поднялся и брел вдоль кровати, и тут в палату вошли Ги с Масквой. Масква шагнул ко мне и взял за руки.
— Как ты, Алекс?
— Стою, — ответил я. — И это уже что-то. Винни видели?
— Да. Лицо у него…
— Ему повезло. Хотя, думаю, он так не считает.
— Нам очень жаль, — сказал Масква. — Констебль не разрешил нам лететь за вами. Сказал, что сам вас заберет.
— Возможно, это спасло вам жизнь, — сказал я. — Но мы нашли Тома.
— Ты настоящий друг, Алекс. И Винни ты теперь нужен больше, чем когда-либо. Время вылечит его тело, но дух… Дух его болен, Алекс.
— Мы о Винни позаботимся, — пообещал я. — И я, и его родные.
— Вот и хорошо. А если что понадобится, звони нам.
— Есть еще одно дело, — сказал я и протянул ему свои ключи. — Машину мы оставили у вашего дома.
— Какой разговор? Конечно, мы ее привезем.
Ожидая их, я попросил медсестру найти мне обувь на распухшие ноги. Она принесла огромные шлепанцы. И я заковылял по коридору искать палату Винни.
Он лежал на койке, и лицо у него было забинтовано.
— Как ты, Винни? — спросил я.
— Лучше не бывает. — Он взглянул сначала на меня, а потом на мои ноги. — Отличные тапочки, старина.
Может, дух его и был болен, но я этого не заметил.
— Мне сказали, что ноги у тебя раза в два хуже моих. Надо будет для следующего раза купить тебе ботинки получше.
— Для следующего раза?
— Я обещал тебе пиво, — сказал он. — Пошли отсюда.
Мы нашли свою одежду, подписали какие-то бумаги и подождали рецептов для Винни. Через час мы уже стояли у входа. Приехал наш грузовичок, и мы отправились домой.
С педалями справляться было трудно, но я старался.
— Ты не хочешь позвонить домой? — спросил я.
— Констебль Рено звонила вчера моей матери. Сообщила, что я скоро буду дома.
— Какая молодец. Да, чуть не забыл, — сказал я, достал телефон и включил его. — Помнишь, как они звонили? — Я просмотрел список. — Двадцать семь звонков.
— И когда поступил последний?
— Вчера, около двух.
— Они, наверное, все узнали, — сказал Винни. — Тот парень вроде говорил, что он брат Реда Олбрайта. Понимаю, что он чувствует.
Вскоре Винни заснул. Я вел машину. До дома было восемь часов езды по уже знакомым дорогам. Мы здесь были всего несколько дней назад, но как все изменилось! Весь мир стал другим.
Время тянулось медленно. Я смертельно устал, но ни за что не хотел останавливаться. От Вавы мы направились на юг, по берегу озера Верхнее. Теперь до дома было рукой подать. Оставалось только мост переехать.
— Тьфу ты, черт! — буркнул я. — Как на нас посмотрят…
Я позвонил по сотовому в полицию Херста, спросил, нет ли поблизости констебля Рено.
Через минуту я услышал ее голос:
— В чем дело, Макнайт?
— Мы подъезжаем к мосту. Не могли бы вы позвонить пограничникам, объяснить ситуацию?
— Вы что, столько успели проехать? В вашем состоянии надо быть поосторожнее.
— Я думал, вы только и мечтаете, как бы мы скорее отсюда убрались.
— Не надо со мной кокетничать, Макнайт.
— Прошу прощения. Мы просто хотим поскорее вернуться домой.
— Я сейчас позвоню и скажу, чтобы пропустили двух типов, которые похожи на бродяг.
— Определение точное.
Она повесила трубку.
Я въехал на мост. Винни проснулся и взглянул на воду.
— Уже мост? — спросил он.
— Не волнуйся, нас там ждут.
Американский пограничник был предупрежден. Он оглядел нас и пропустил без лишних расспросов.
На мичиганскую землю мы въехали на закате. Отвезти Винни домой, мечтал я. Убедиться, что с ним все в порядке, и завалиться спать. И спать три дня, не меньше.
В Парадайз мы приехали уже в темноте. Когда я свернул на нашу дорогу, меня ослепил свет фар встречной машины.
— Это кто же здесь ошивается? — буркнул я и, остановив машину, открыл дверцу.
Напротив стоял черный седан. Из него вышли двое с пистолетами в руках.
Я не успел ничего предпринять. Времени смыться не было — да и куда бы мы делись в таком-то состоянии?
— Вылезайте, — велел один из мужчин, в кожаной куртке.
Он был широкоплечий, с могучей шеей — как вышибала из ночного клуба.
Он проверил, нет ли у меня оружия, и велел встать, опершись о капот.
Тот, который подошел к Винни, был посерьезнее. И тут я сообразил. Он же знал номер моего сотового. А по нему можно, приложив минимум усилий, узнать адрес. Нос у него был здоровый, но после всех рассказов я ожидал увидеть что-то совсем уж необыкновенное. Так вот он какой, брат Реда. На нем тоже была кожаная куртка. Он приставил к виску Винни пистолет.
— Кто из вас Макнайт? — спросил он.
— Я Макнайт, — ответил я.
— А ты индеец? — Он дернул Винни за волосы.
— Да.
— Зачем вы звонили Реду?
— Искали моего брата, — объяснил Винни. — Ред нанял его проводником.
— Это я знаю.
— Тогда что вам от нас нужно?
— Что мне от тебя нужно, тупой индеец, так это чтобы ты рассказал, что там, черт подери, произошло.
— Мы не знаем, — сказал Винни. — Знаем только, что в этом был замешан человек по имени Гэннон.
— Этого мало. Мой брат мертв. И я хочу знать почему.
— Я тоже хочу. — Винни говорил спокойно.
— Мы нашли его, — сказал я. — Мы нашли вашего брата.
— Где?
— В лесу. Там, где всех их закопал Гэннон.
— Вы нашли Реда?
— В этого человека, который стоит рядом с вами, Гэннон стрелял. Отстрелил ему пол-уха. А хотите знать, что он сделал с Гэнноном? С человеком, который убил вашего брата?
— Хочу.
— Он взял палку, крепкую палку, — сказал я, — заточил ее, и, когда Гэннон стрелял в меня, Винни подкрался сзади и вонзил палку ему в спину. Если бы Винни попал в сердце, тот умер бы сразу, но этого не случилось. Умирал Гэннон долго.
— Он сказал вам что-нибудь?
— Пытался, но не мог — захлебывался кровью.
— Хотите сказать, этот человек убил того, кто убил моего брата?
— Да, — ответил я. — Отомстил за своего брата. И за всех остальных.
Мужчина отпустил Винни и покачал головой:
— Так все и было? Так как звали эту сволочь?
— Гэннон. Хэнк Гэннон.
— Он сделал это один?
— Этого мы не знаем, — сказал я. И подумал: да какого, собственно, черта? А если что получится? — Может, хотите помочь нам узнать подробности?
Мужчина пристально посмотрел на меня:
— Ты это о чем?
— Любопытно узнать, кто еще был замешан — может, люди, которые поехали с ними? Или еще кто, кого вы знаете.
По его лицу я догадался, что зашел слишком далеко. Он стоял, тяжело дыша и качая головой.
— Я там тоже мог бы оказаться, — сказал он и сунул пистолет в карман. — Они никогда без меня не охотились… Думаю, вы, парни, поняли, зачем мы приехали, — продолжил он. — Я с ума сходил. Мне нужно было хоть что-то сделать.
— Да, — кивнул я. — Я вас понимаю.
— Мы съездили туда и вернулись домой. А потом, как узнали, помчались сюда. Вас поджидали. — Он посмотрел на мои ноги. — А почему в шлепанцах?
— Долгая история, — сказал я.
— Ну ладно, нам пора. Надо кое с кем переговорить. Поехали, Джей…
Они направились к своей машине.
— Эй! — обернулся он вдруг. — Полицейские нам правду сказали? Моего брата действительно сожгли?
— Да, — ответил я. — Их всех сожгли.
— Их сожгли, Дал… — подал голос его приятель.
— Да, я слышал.
— Я просто хотел сказать…
— Все, хватит! Поехали!
Они сели в машину и укатили.
— Ты в порядке? — спросил я Винни.
Винни стоял, опираясь на капот.
— В полном, — ответил он. — Это была разминка.
— Ты о чем?
— Завтра будет хуже, — сказал он. — Завтра мне придется разговаривать с родными.
Глава седьмая
Когда я проснулся, шел снег. Легкий октябрьский снежок. Дорогу можно было пока не чистить. Часы показывали 12 часов 34 минуты. Значит, проспал я часов четырнадцать. Я поставил ноги на пол, и ступни заныли от холода. Я принял горячий душ, сбрил шестидневную щетину и оделся.
А потом завел грузовичок и тронулся в путь. У дома Винни машины не было. Должно быть, поехал к матери.
Я направился в «Глазго-Инн». Джеки посмотрел на меня, как смотрят на живого мертвеца, и сделал мне омлет из пяти яиц. И подал его с холодным «Молсоном». А я сидел у огня и блаженствовал.
