Стив Гамильтон - Кровь неба (в сокращении)
— Черт! Холодно-то как! — завопил он.
Я хотел ему сказать, что он даже не представляет как, но придержал язык. Я понимал, что через минуту все будет еще хуже.
— Человек на поплавке, — сообщил я, — это Демерс. Он мертв.
И тут я увидел, что из самолета вылезает Рено.
— Что вы сказали, Макнайт?
За несколько минут все превратилось в полный кошмар. Я молча смотрел, как полицейские забираются на самолет Гэннона. Пилотом у них был еще один мой знакомый констебль — загорелый. Рено спрыгнула первой. Она забралась по лестнице в кабину, вылезла с другой стороны — на поплавок, где был ее мертвый напарник. Реакции ее я не видел: я был занят, потому что двое других, заломив мне руки за спину, надевали на меня наручники.
Рено снова залезла в кабину, проверила пульс у спящего Винни и спустилась ко мне. И первым делом заехала мне по морде.
— Мне очень жаль Демерса, — сказал я. — Но это сделал не я. Когда мы доплыли, он был уже мертв.
— Кто его убил? — Лицо у нее было багровым.
— Насколько я понял, убил его Хэнк Гэннон. Он там, на берегу. И тоже мертв. Гэннона убили мы. Он пытался нас застрелить.
— Мы видели вас с ружьем, Макнайт. Заметив нас, вы кинули его в кабину.
Я сделал глубокий вдох. Замолчать бы мне тогда — это было бы самое умное. Но я никогда не отличался особым умом.
— Слушайте, — сказал я, — мы здесь уже второй день. Нас доставили сюда Ги Берар и его дед.
— Знаю, — сказала Рено.
— Где они? — взволнованно спросил я. — Они…
— Они дома. Зачем они привезли вас сюда?
— Это долгая история. Винни нужно доставить в больницу. Я все вам расскажу по дороге.
Она посмотрела на своих спутников, потом на меня.
— Мой напарник мертв. Лучший из всех полицейских, которых я знала. Мертв…
— Много кто еще мертв, — сказал я. — Том, брат Винни. Олбрайт и все остальные, кто пропал. Мы их нашли.
— О чем это вы? Они улетели отсюда в субботу.
— Нет, — ответил я. — Мы нашли их. Я расскажу вам все, что знаю, — пообещал я. — Прошу вас, увезите отсюда Винни. Он ранен.
Это ее встряхнуло.
— Джим, забери этих людей. Я остаюсь тут.
— Ты что, спятила?
— Я не оставлю своего напарника, — ответила она. Лицо у нее было каменное. — Вызовите подмогу.
Они вытащили Винни из кабины и погрузили в полицейский самолет. А с меня сняли наручники, и я сам перебрался, а когда сел, наручники снова надели.
— Никогда не взлетал с такого крохотного озера, — пробурчал пилот, поднимая самолет в воздух.
Пилот связался с начальством. Боксер сидел с ним рядом и все время оборачивался на меня. Мне показалось, что была у него мысль открыть дверцу и вышвырнуть нас из самолета.
Летели мы больше часа. Я подремывал, просыпаясь, когда самолет слишком уж трясло. Приземлились мы в маленьком аэропорту. Самолет был настоящей амфибией, умел садиться и на воду, и на бетон.
Через полчаса я сидел в больничной палате. На одну руку мне поставили капельницу, а другую приковали наручником к кровати. Два констебля стояли у двери, а врач срезал мне ножницами шнурки на ботинках.
— Сколько вы там провели? — спросил он.
— Почти два дня.
— Нога здорово распухла. Посмотрим, что можно сделать.
— А что с Винни? Как он?
Врач глянул на полицейских.
— Не знаю, — ответил он. — Им занимается другой врач.
Он наконец стянул ботинок и носок. Нога была багровой. Я ее даже не чувствовал.
— Плохо дело, — сказал он. — Надо согревать ее постепенно. И держать на весу. — Он взялся за другой ботинок.
— Ребята, может, кто из вас сходит посмотреть, как там Винни? — попросил я стражей.
Они не шелохнулись.
— Спасибо большое, — сказал я.
Когда врач снимал второй ботинок, вошел мужчина, показавшийся мне знакомым. Вторая нога была не лучше.
— Классический случай траншейной стопы, — сказал вновь прибывший. — Вам придется долго лечиться.
— Вы можете сообщить хоть что-нибудь о моем друге?
— Ему сейчас промывают рану. Этот скотч практически спас ему жизнь. Ваша была идея?
И тут я сообразил, где видел его раньше. Это был старший сержант Морланд из Херста. У него, по-видимому, был выходной — он был в штатском.
— Поймите, мы не убивали констебля Демерса, — сказал я.
— Ему оставалось три месяца до пенсии. Вам это известно?
— Да.
Он достал диктофон:
— Начните с самого начала.
Что я и сделал. Я рассказал ему, как мы в первый раз приехали на базу, как встретили Ги и его деда, как прилетели на озеро, нашли мертвые тела и второй самолет. Я рассказал все с начала до конца, а потом повторил снова, и на этот раз меня слушали еще несколько человек из канадской полиции.
Посреди моего рассказа принесли еду. Жареную индейку с картофельным пюре и соусом. Я попросил извинить меня и набросился на угощение.
Когда они ушли, сторожить меня остался новый констебль. Он сел на стул и не сводил с меня глаз. Через несколько часов я наконец задремал. Но мне мерещились деревья, самолет, кружащий по озеру, и открытые глаза мертвеца.
И медведи.
Утром врач снова осмотрел мою ногу. Сказал, что цвет стал гораздо лучше, и спросил, как я себя чувствую.
— Хреново, — сознался я. — Жутко зудит.
— Этого и следовало ожидать, — сообщил он.
— Вы не можете сказать, как там мой друг?
— Лучше, чем можно было ожидать. У него отстрелена мочка правого уха.
— Я это сразу понял. Можно мне его увидеть?
Врач посмотрел на констебля.
— Это не мне решать, — сказал он.
Я еще поел. А потом лежал на кровати и тихо сходил с ума.
Чуть позже в палату вошла констебль Рено. Она отпустила дежурного и, когда он ушел, сняла с меня наручники.
— Мы нашли тела. Там, где вы и говорили.
— Полагаю, вы нашли и Гэннона?
— Разумеется. Его тело я заметила еще с самолета.
— Мне очень жаль вашего напарника. — Я не знал, что еще сказать.
— Я, когда осталась с ним, пообещала, что выясню, как все было.
— Это меня интересует не меньше, чем вас, — сказал я. — Установили, когда были убиты Том, Олбрайт и остальные?
— Дней десять назад. Задолго до вашего приезда.
— Да, — кивнул я. — Так мы и предполагали.
— Кто-то из полицейских, дежуривших у «сабербана», заметил ваш грузовик и сообщил Клоду, что вы вернулись. Клод поехал в резервацию и увидел вашу машину у дома Бераров.
— И наверное, решил…
— Что вы не уехали домой, как обещали. Что вы заставили Ги и его деда доставить вас на озеро. Берары рассказали мне, как все было, Макнайт. Они сказали, что Клод страшно разозлился и хотел лететь за вами, а потом гнать палками до самого Мичигана. Он мог воспользоваться полицейским самолетом. Но он не хотел, чтобы вас обвиняли в том, что вы мешаете расследованию преступления. Вы понимаете, о чем я?
— Понимаю.
— Но и на самолете мистера Берара он лететь не хотел. Вам известно, что эта машина считается непригодной к полетам?
— Нет.
— Мистеру Берару еще три года назад запретили летать на нем на охоту. Поэтому Клод забрал у мистера Берара ключи и велел им с внуком сидеть дома. Сказал, что вызовет Хэнка Гэннона. Да и самолет у него мощнее.
— Вы об этом ничего не знали?
— Я была в полицейском участке. Он знал, что я не позволю ему лететь. — Она покачала головой и грустно улыбнулась. — Или ему пришлось бы взять меня с собой.
— Если бы вы полетели, — сказал я, — вас, возможно, тоже не было бы в живых.
— С двумя Гэннон не справился бы.
— А это правда только его рук дело? Никто другой не замешан?
— Похоже, нет. Хелен и супругов Трембли в ту субботу даже на базе не было.
— Супруги Трембли? Это Рон и Милли?
— Да. Они в тот день все были в Тимминсе, покупали контейнеры, чтобы вывезти вещи с базы.
— Значит, вы говорили с ними? После вчерашнего…
— Это была его самая большая и самая последняя глупость, Макнайт. До пенсии всего ничего, а он помчался за вами и вашим приятелем, чтобы спасти вас от тюрьмы.
Я закрыл глаза.
— Берары прождали вчера весь день. А сегодня утром, так ничего и не дождавшись, решили позвонить нам. Я поехала к ним, они все рассказали, и я отправилась на базу. Самолета не было. И везде заперто. — Она выглянула в окно. — Начальник полиции северо-восточного региона сам позвонил мне и сказал, чтобы я прилетела в аэропорт, помогла ему. — Она погремела наручниками.
— А у вас есть какие-нибудь предположения? — спросил я наконец. — Гэннон боялся, что ваш напарник что-то обнаружит. Это понятно. Но зачем он вообще убил этих людей?
— Этого мы не знаем, Макнайт.
— Дело не закончено. Надо выяснить, что произошло.
Она посмотрела на меня:
— Я больше не намерена это обсуждать. А вам нужно ехать домой и подлечиться.
