Александр Горохов - Смертельный азарт
— Заходил разок. Из любопытства.
— Ну, найдем мы этого пидора, дальше что? — сердито спросил Корвет.
— Он нас выведет на господина Куприянова.
— А если нет?
— Тогда… Тогда придется искать ресторан восточной кухни, где шеф-поваром работает мистер Чанг.
— А я знаю мистера Чанга, — беззаботно сказала Римма. — Он маленький, худой, а пиписька до колен. Работает конюхом на ипподроме во Владикавказе.
— Я сказал — повар! Из ресторана! — вышел из себя Илья. — Или ты сейчас спустишься со своего Юпитера на землю, или я отвезу тебя домой.
— С Сириуса, — педантично поправила Римма, но угомонилась.
Они вкатились в центр, повертелись в переулках Арбата и остановились у ничем не примечательных дверей, над которыми голубела вывеска, скромно и осторожно сообщавшая — «КЛУБ».
— Вы без меня не обойдетесь? — проворчал Корвет.
— Обойдусь. Сиди в машине, — махнул рукой Илья.
Корвет тяжело вздохнул, выругался и полез из машины. Римма выпорхнула следом, веселенькая, как зимняя синичка у кормушки.
Илья толкнул тяжелые двери, и навстречу гостям из глубины притененного холла с грацией медведя метнулся швейцар в галунах, безуспешно попытавшийся изобразить элегантную вежливость.
— Членский билет имеем, господа? — спросил он прокуренно-пропитым голосом.
Билет без долгих разговоров заменила мзда в широкую лапу швейцара. Правда, он подозрительно скользнул взглядом по Римме, но в тесных джинсах и свободной кофте она сошла за своего — неизвестно за кого.
Сквозь звенящий стеклярусом полог они прошли в полутемный зал, выдержанный в красно-золотистых тонах. Обычный кабак. По опыту посещения подобных заведений Илья знал, что наиболее пикантная часть производства функционирует в отдельных кабинетах или подвалах, но вход туда требовал знакомств — как везде.
Они нашли свободный столик и едва присели, как подскочил услужливый до приторности официант и положил на стол длинную и узкую карту меню.
Вокруг сидела вроде самая обычная публика. Пили, ели, посмеивались, курили — иногда странно одетые, иногда с диковатыми манерами, в неординарных туалетах, но маскарад и выпендреж — в пределах приличия.
— По-моему, — радостно оглядывалась Римма, — здесь полный набор инопланетян! От гомосеков и лесбы до гермафродитов.
— Все они кастраты, — буркнул Корвет. — Отсюда прямым ходом в баню надо бежать.
А когда он глянул в поданную официантом карту напитков, то и вовсе осатанел.
— Эти сволочи и стакан воды из-под крана подадут по цене коньяка!
Цены в клубе действительно были запредельными, но, судя по столам, и обжираловки здесь никто не устраивал. Другие интересы, другие задачи.
Внезапно вспыхнул свет прожекторов, вырывая из центра зала круглую эстраду, которую выскочивший под голубые лучи шут в костюме Арлекина тут же назвал подиумом.
— А теперь, — писклявым голосом завопил он в микрофон, — на нашем подиуме ударный номер! Космический стриптиз в исполнении звезды международного шоу — Мэрион! Аплодисменты, господа!
Аплодисменты он выпросил жиденькие. Фонограмма запрудила зал тягучей и ноющей музыкой, под которую на подиум скользящим шагом выплыл или выплыла — сам черт не разберет — Мэрион. Золотой парик на голове, пышная грудь, узкие мужские бедра.
— Повезло, — сказал Илья. — Как раз наш клиент.
В такт музыке Мэрион принялся раздеваться, отрабатывая номер стриптиза. Старый трюк — три четверти зала знала, что женщина превратится в мужчину. Как ни жеманился Мэрион на своем подиуме, но едва обнажил могучие плечи с хорошо проработанными бицепсами, как номер потерял всякую загадочность.
— И чего тут космического? — презрительно фыркнула Римма. — Попросили бы меня, я бы им показала, что такое настоящий космический стриптиз!
— Сиди, — все так же недовольно буркнул Корвет. — Дома покажешь.
Момент, когда стриптизер под гром фонограммы скинул последнюю одежонку и сквозь прозрачные трусики проявились все его мужские достоинства, — вызвал бурную реакцию зала.
Звезда космического стриптиза принялся облачаться — в обратном порядке, в чуть более ускоренном ритме.
— Передавил бы их всех, — прошипел Корвет. — Придурки ненормальные.
— А ты нормальный? — усмехнулся Илья.
— Нормальный.
— Перестань скрипеть. В каждом из нас что-то намешано. Нормы как таковой нет. Один пьет горькую, другой ширяется, третий рвется в президенты, а четвертый сутками сидит перед телевизором. Где тут норма? Все мы уроды, и не бросай ни в кого камней, а то сам получишь кирпичом по лбу.
Свет погас раньше, чем умолкла музыка. Потом узким лучом высветили только микрофон, и около него оказался седой мужчина, одетый «нормально» — с точки зрения Корвета. И заговоривший тоже в мужском диапазоне.
— Дорогие мои изгои, дорогие отверженные нашего общества! — весело и с напором начал он. — Сегодня наш день, наш маленький праздник! И я рад сообщить вам, что только что говорил по телефону с Нью-Йорком и всем вам передаю привет от общества Объединенного центра сексуальных меньшинств всех Соединенных Штатов Америки! Они посылают вам свой горячий привет!
Зал разразился криками и заздравными воплями, а Корвет откомментировал по-своему:
— На весь мир уже расползлась зараза!
Оратор у микрофона поднял ладони, с улыбкой успокаивая зал.
— Да, изгои, да, отверженные, да, не принятые в обществе — сегодня мы объединяемся! Сегодня мы смело можем сказать всему миру, что мы не только выродки и презираемое отребье общества, но мы честнее, лучше и выше всех остальных!
После такого заявления зал пришел в неистовство, а Корвет едва не упал в обморок со стула.
— И сегодня никому не надо доказывать, что мы не грязные извращенцы, сегодня всем известно, и это подтверждается результатами научных исследований, что наши изысканные половые и сексуальные наклонности заложены в нашей наследственности, в хромосомах наших генов!
И на это зал прореагировал с нескрываемым восторгом.
— Вспомните, мои юные друзья, что было при попытке определения категории — что есть ЧЕЛОВЕК? В чем отличие человека от остального мира флоры и фауны? И к какому же выводу пришли эти умники? Они вычислили, что в животном мире, среди скотов и пернатых, нет гомосексуализма! Среди животных нет однополой любви! Вам становится ясно, что именно НАС оторвали от скотов, от животного мира, от тех, кто произошел от обезьяны! Именно мы — гомо сапиенс, потому что ни свинья, ни лошадь не бывают «голубыми»! Мы — высшая стадия развития человечества.
От этого беспардонного заявления члены клуба, кажется, с ума посходили от восторга и радости. Оратор лишь через минуту смог продолжить свое выступление.
— Но это теории! А наши практические задачи должны строиться на всемирном объединении и сплоченности! Мы должны выйти на улицы и площади, как несколько лет назад наши братья и сестры сделали это в Америке! Мы должны иметь своих представителей в Думе! И более того! Мы должны спокойно и с дальним прицелом выдвигать своего кандидата на должность президента России! Россия должна стать государством «голубых»!
— Ну, это слишком, — дернулся Корвет. — Я ему морду набью.
— Сиди, — урезонил его Илья. — Не за тем мы сюда приехали, а морду, скорее, набьют тебе. Римма, присмотри за ним, а я пойду поговорю с нашим клиентом.
— Я с тобой, — обрадовался Корвет.
— Не надо. У тебя нервы сегодня разболтались. Дай мне свою авторучку.
Корвет поколебался, потом залез в карман и, подав Илье толстую капиллярную авторучку, озабоченно предупредил:
— Поаккуратней, заряжена сильно. Выброси после работы.
— Знаю.
Илья встал и вдоль боковой стенки зала прошел к узким дверям, в которые, как он приметил прежде, юркнула звезда космического стриптиза.
За дверью оказался узкий и темный коридор, упиравшийся в глухую ширму. Илья откинул ширму и оказался в квадратном холле, в который выходило по три двери в каждой стене. За какой дверью искать Мэрион, Илья сразу сообразить не мог, но в холл влетела стайка девочек (а может, мальчиков?), и Илья схватил ближайшую за руку.
— Дорогая моя ласточка, — в стиле заведения запищал Илья. — Будь любезна, где уборная Мэрион?
— А вон!
Существо ткнуло пальцем в угол, осторожно отодвинулось от Ильи, и он так и не разобрал, с кем имеет дело — в смысле пола.
Он толкнул указанные двери без стука, вошел и тут же прикрыл их за собой.
В маленькой комнатушке у зеркала сидел Мэрион (ох уж и имечко!) и внимательно, с женской озабоченностью, рассматривал свою физиономию в зеркале. Лампы без абажуров, укрепленные по обеим сторонам зеркала, высвечивали его нарумяненное, нежное лицо. Звезда готовилась к очередному выходу на сцену.
