Фридрих Незнанский - Высший класс
Ильичев, которому Жорка позвонил из ближайшего автомата, трубку взял сразу, как будто только и ждал этого звонка. И Сопелова тоже узнал сразу. Спустя полтора часа тот уже входил в хорошо охраняемый, расположенный на одной из московских окраин особнячок Бороды, способный произвести впечатление и не на такого соплю, каким был тогда Жорка. Впрочем, сам Ильичев скромно называл это жилище «дачкой» и никакого внимания на Соплову ошарашенность огромным холлом с настоящим камином, в котором, несмотря на жару, пылал огонь, не обратил. Такие особнячки с каминами и холлами, где есть самый настоящий бар, Жорка видел только пару раз в американских кино — по тем временам не только в России, но и в Москве они еще были в диковинку.
И совсем уж из области сказки про Золушку было то, что Борода почти сразу же предложил Сопелову поселиться в этом дворце, где комнат на два этажа оказалось немерено. Жорке досталась просто отпадная — с видом на водохранилище и роскошный парк, за которыми начиналась уже территория области. Откуда-то Борода знал и о досрочном освобождении парня, и о разводе папаши с мамашей, и даже про наличие отчима. Ну а вычислить, как именно встретил бывшего зэка при данных условиях дом родной, мудрому Бороде ничего не стоило — это в глазах тогдашнего Сопла его осведомленность выглядела чуть ли не волшебством. Так же, как и последовавшая вслед за Жоркиным водворением на «дачке» целая неделя сладкой жизни, о существовании которой Сопелов всегда догадывался. Однако вкусить довелось тогда впервые… Не вкусить даже, а скорее лизнуть. Ибо ровнехонько на восьмой день рано утром Сопелова разбудила молчаливая горничная и пригласила в кабинет хозяина, располагавшийся внизу, радом с холлом.
Не вполне отошедший от наканунешних возлияний Жорка, кряхтя и стеная, вылез из постели, кое-как умылся холодной водой в смежной с его комнатой ванной и потащился на вызов.
Борода в отличие от него был бодр и свеж, словно и не он делил вчера до полуночи застолье со своим гостем. Сидючи за огромным письменным столом, он перебирал какие-то бумаги, изредка поглядывая на монитор компа — тоже редкость по тем временам. На Жорку с его помятой, невыспавшейся физиономией поглядел без одобрения и велел сесть на стул напротив, словно постороннего посетителя.
— Выглядишь неважно, — сухо бросил Ильичев без намека на какую-либо теплоту в голосе. — В твоем возрасте следует уже знать свою пограничную рюмку, иначе работы не будет…
Жорка хотел спросить, о какой работе идет речь, но почему-то промолчал, и правильно сделал. Поинтересовавшись, словно между прочим, как понравилась его гостю «дачка» и здешняя жизнь, Борода и сам перешел к делу, предварительно коротко и без занудства напомнив, что и «дачки», и все, что к ним прилагается, сами по себе из воздуха не материализуются. Все это — результат немалого труда и многих лет жизни их хозяев. И коли он, Жорка, не прочь обзавестись подобными атрибутами — добро пожаловать в сферу деятельности, которая в связи с политической ситуацией в стране, по мнению Бороды, вот-вот будет легальной. А пока… Но это — вопрос времени. Начать, однако, Соплу придется с самых низов. Предварительно запомнив на всю оставшуюся жизнь, что на самом деле мальчиков с улицы в этот бизнес не пускают. А тех, кто пытается влезть самостоятельно, наказывают. Очень строго наказывают!
Из этого следовало, что ему, Георгию Сопелову, необходимо не просто запомнить, что только благодаря Бороде он заполучил такую возможность, но и холить и лелеять в себе, тоже всю оставшуюся жизнь, чувство благодарности к своему покровителю… Лишь после данного вступления Борода перешел к сути самого бизнеса. И Сопелов, поначалу едва не взорвавшийся от злобы, когда понял, что предлагается ему стать обыкновенным сутенером и путаться со шлюхами, все же сумел загнать внутрь закипевшую было ярость, решив дослушать «благодетеля» до конца. И вновь правильно сделал.
У Бороды, как выяснилось, была своя собственная философия, оправдывающая его не просто доходный, а, судя по «дачке», очень доходный бизнес.
— Проститутки существовали всегда, даже в каменном веке, — разговорился он. — Взять хотя бы Древний Рим… Кто там из баб жил лучше всех?.. Ты про Сафо, великую поэтессу древности слышал? Нет, конечно… А ведь, несмотря на всю свою великость, была она обыкновенной проституткой… А знаменитые восточные гейши? То-то! А теперь гляди: чем, по-твоему, отличались проститутки древности от своих порядочных товарок, жен и матерей, не имевших права даже носа из дома без мужа высунуть?
— Чем? — впервые за весь разговор заинтересовался Георгий.
— Да тем, что самовольно присваивали себе права, равные с мужчинами!.. Еще не понял?.. Тогда слушай дальше: чем наши современные бабцы, а в особенности юные телки, отличаются от своих товарок, скажем, позапрошлого, да и прошлого тоже, века? Правильно! Равными правами с мужиками. Значит, что?..
Он выждал несколько секунд, но, так и не дождавшись от Жорки ни звука, закончил мысль:
— Значит, все они — шлюхи! Любая современная баба — потенциальная проститутка, во всяком случае, в душе! И ни одна из них не стоит того, чтобы топать из-за нее на зону… Это-то ты и сам уже понял.
Жорка, чья «бессмертная» любовь выветрилась еще до того, как он на эту самую зону потопал, молча кивнул.
— А из этого следует, — вдохновился его кивком Борода, — и все остальное. Сделать из любой телки проститутку — значит в первую очередь дать ей возможность заниматься единственным делом, к которому она по-настоящему приспособлена. Ну а уж выгоду из этого получить, как из любого благородного дела, — сам Бог велел!..
Жорка, который был в душе суеверным и Бога все-таки побаивался, слегка вздрогнул при последних словах Бороды. Но тот, сев на любимого, видимо, конька, ничего не заметил и продолжал развивать свою философию. Сопло же с этого момента слушал его вполуха, про себя обдумывая уже услышанное. Что ж, логика во взгляде Ильичева на баб и на дело, которому он служил во благо себе, была. Может, и не стоит на самом деле кочевряжиться?
Сопелов исподтишка оглядел кабинет хозяина, в который был приглашен впервые. Обстановочка и здесь впечатляла, хотя выглядела, с точки зрения не разбирающегося в антиквариате Сопла, несколько старомодной. Его взгляд задержался на компе. Хорошая игрушка… Бабок, пожалуй, стоит немереных… Неужто и ему, согласись он с предложением Бороды, тоже удастся обзавестить чем-то похожим на «дачку»? Ясное дело, не сразу… Для начала он бы купил себе такой вот комп, а там… Никто ж не предлагает ему заниматься этим «бизнесом» всю жизнь! Подзаработает деньжат — и свалит…
— Да ты меня, парень, что ж это — и не слушаешь вовсе?! — вернул Сопелова в реальность голос Бороды.
— Слушаю, — спокойно возразил Сопелов и пристально посмотрел на хозяина кабинета. — Но одновременно и обдумываю ваши слова.
— И что же ты надумал? — неожиданно усмехнулся Ильичев, к тому же и не пытавшийся отвести глаза: в отличие от всех, с кем до сих пор сводила Жорку судьба, Борода его взгляд выдерживал спокойно.
— Что означает «придется начать с самых низов»?
— Ага! Что ж, рад, что первый же твой вопрос задан по делу…
3…«Низы», а проще говоря, территория, на которой впервые Сопло приступил к своей деятельности, настоящими «низами» на самом деле не была. Первая рабочая точка Жорки находилась на Китай-городе, в те времена еще площади Ногина. Точнее, на углу Маросейки, прямо под зеленоватыми стенами то ли уже прекратившего свою деятельность, то ли лихорадочно ее сворачивающего ЦК ВЛКСМ.
Местечко было бойкое — рядом с одним из многочисленных выходов из подземки, за торговлю возле которого сражалась целая уйма самодеятельных торговцев. Пристроиться тут с парочкой бутылок пива, с левой ли книжной продукцией, а то и вовсе с только что объявившимися на Руси поддельными американскими сигаретами значило расторговаться быстро и по завышенным ценам: народу ходило вокруг предостаточно, в основном приезжего. Свои усилия местные менты на этих самых торговцах и сосредоточили, действуя в полном соответствии с только что вышедшим новым законом, формулировался который предельно просто: «Торговля с рук менее чем в пяти метрах близости от выхода из метро запрещена».
Ушлые торговцы, к тому же не обладающие специальной лицензией, норовили пристроиться не просто ближе положенных пяти метров, а непосредственно на мраморном бортике самого выхода. Соответственно, борьба между ними и служителями правопорядка шла с переменным успехом все светлое время суток. То есть ту самую «дневную смену», с которой и начал Сопло… Его девиц менты решительно «не замечали» — мало ли кому вздумалось прогуляться на бойком месте или, скажем, назначить здесь встречу?..
«Дневная смена» предполагала определенный круг клиентов — заезжих провинциалов, твердо решивших за краткий срок пребывания в столице вкусить по возможности всех ее запретных плодов, произраставших на данном Поле Чудес в большом количестве и вполне доступных для всех желающих. Опасаясь, однако, темного времени суток, которое в Москве в соответствии с провинциальными слухами было небезопасным, по ягодку-малинку ходить осторожные и очень стеснительные клиенты предпочитали днем… Пройдет несколько лет, и «дневная смена» исчезнет: ее потребители либо разорятся вконец, либо, обогатившись на волне Нового Времени, предпочтут «все, как у белых людей» — то есть секс исключительно под покровом темноты, в комфортных условиях, уровень которых будет зависеть от величины кошелька потребителя. А пока — пока Сопло на жизнь не жаловался. Во всяком случае, в первые четыре месяца.
