Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая
– Сухроб! – позвал он из другой комнаты злого, невыспавшегося друга. – Посмотри, пожалуйста, вот эту фамилию, не родной ли это брат нашего уважаемого Тулкуна Назаровича?
«Назаров Уткур» – увидел в ведомости Акрамходжаев. Они оба хорошо знали, что в Узбекистане родные, единокровные братья часто живут под разными фамилиями.
– Нет, Тулкун Назарович – ферганский, это всем известно, а ведомость из другой области, – ответил огорченно прокурор.
– А знаешь, где отец Тулкуна Назаровича начинал свою карьеру и десять лет был там секретарем горкома и лишь на старости смог вернуться в Фергану, а точнее в Маргилан, а ведомость как раз получается из тех мест. Не стал, наверное, он, уезжая оттуда, оставлять особняк кому-нибудь, все-таки у него семь сыновей, Уткур Назаров, видимо, и есть старший брат нашего Тулкуна Назаровича.
– Любопытно, любопытно, – сразу повеселел хозяин дома, – если так, я прижму этого партийного бонза. Ты сегодня же должен выехать на место и осторожно набрать материал на Уткура Назарова, если, конечно, он родственник уважаемого Тулкуна-ака.
Вечером того же дня Салим позвонил домой шефу и радостно сообщил, что они верно взяли след, и обещал завтра вернуться в Ташкент не с пустыми руками.
– Ай да Салим! – восхищался Сенатор товарищем, на удивление жене, даже открыл шампанское и поднял за него тост.
Вот он, вариант без риска, хотя ниточку они дернули все из тех же бумаг, теперь он крепко прижмет к стенке спесивого Тулкуна Назаровича и Шубарину заодно нос утрет. Работая в Верховном суде, он сам мог располагать материалом на его братца, если прежде на него заводили дела, да и почему бы ему не взять под микроскоп родню этого босса, если от него зависело назначение на столь ключевой пост, логика железная, да и Владыка Ночи наверняка привезет материал достаточный и ссылаться на ведомость из шубаринской кормушки не придется.
Помощник появился на следующий день к концу работы. Войдя в кабинет, он сказал шутя:
– Еще не обжили как следует кабинет в Верховном суде, а придется перебираться в Белый дом…
– И всего-то на третий этаж, – ответил в тон шеф.
– А ты хотел сразу на пятый? – спросил помощник, и они вместе рассмеялись.
Салим расстегнул портфель и бросил на стол три казенные папки с кратким, как выстрел, обозначением – «Дело», две из них были старые, из плотного картона, с хорошим ясным тиснением, вероятнее всего, записи в них велись еще чернилами, до эры шариковых ручек. Третья, самая толстая, заведена год-два назад, и фамилия «Назаров» на обложке писалась добротным фломастером. Акрамходжаев не проявил к папкам никакого интереса, даже брезгливо отодвинул их на край стола, ему все стало ясно, но он на всякий случай спросил:
– Что, умен, талантлив, невероятно изворотлив братец Уткур?
– С чего ты взял! Примитивен до раздражения. Обычная схема для нашего края: один брат идет работать в правоохранительные органы, другой в партийный аппарат, третий в советский, а остальные занимают хлебные должности: на мясокомбинате, на лесоскладе, винно-водочном заводе, торговле, строительстве, автотранспорте, нефтебазе и тянут, что только могут. Да при такой страховке со всех сторон, абсолютной безопасности и самый осторожный станет тащить день и ночь. Потом, как ты знаешь, такие люди роднятся с себе подобными, если в клане нет выхода на прокуратуру, они найдут его через молодоженов, в каждом доме и жених и невеста найдутся, которые никогда не пойдут против воли родителей. Говорят, однажды Уткур Назарович похвалялся, что на всей длинной цепи проверок и контроля, в каждом звене у него есть родня, она и предупредит его заранее, и не заметит того, чего не надо, и защитит, если потребуется. Уткур возглавлял там в разное время три особо чтимые на Востоке места: мясокомбинат, лесоторговлю, а в последние годы, и по сей день, крупный автокомбинат с парком междугородних автобусов, автобазой рефрижераторов и большегрузных автомобилей-дальнебойщиков, место даже почище, чем мясокомбинат вместе с винзаводом.
Два старых дела, это когда он возглавлял мясокомбинат и лесоторговлю, замяли старые сослуживцы и выдвиженцы отца, хотя не обошлось и без помощи Тулкуна Назаровича, он тогда в народном контроле республики работал, его заключение дважды и спасло вороватого братца Уткура. А третье дело завели уже при Юрии Владимировиче Андропове, и вряд ли бы он выкрутился, но изменилась обстановка в стране в связи с приходом Черненко, к власти вернулись многие друзья и коллеги отца. Но самое большое влияние на ход дела оказал наш общий ныне друг Артур Александрович Шубарин. Все до одного водителя забрали свои заявления о том, что директор автокомбината облагал их непомерной данью за каждый рейс. Видимо, крепко поработали Ашот и Коста с друзьями, шофера народ вольный, упрямый, и то сдались, дружно сказали, что оговорили директора за принципиальность и твердость.
Время поджимало, и они решили действовать безотлагательно. Акрамходжаев набрал по вертушке четырехзначный номер телефона Тулкуна Назаровича в ЦК и довольно-таки твердо просил принять его утром. На вопрос, по какому поводу и почему такая спешка, прокурор ответил туманно: «Не телефонный разговор…»
Старый и многократно проверенный прием заставить человека волноваться, думать, что же это за тайна, что нельзя ее доверить телефону.
– Дожал ты все-таки его, и первый ход за тобой, мог при его замашках и амбиции и отмахнуться от встречи, – сказал Салим, как только шеф положил трубку.
– Да я припру его к стенке не только из-за должности, карьеры, а еще потому, чтобы они всерьез считались со мной. Такие люди понимают только силу, грубую силу, а мы сегодня с тобой при общем хаосе и растерянности вокруг могучи как никогда.
Направляясь в ЦК, он проанализировал свою первую встречу с Шубариным после налета на республиканскую Прокуратуру, так же тщательно оделся и так же жестко запланировал строить разговор, жать до последнего и дать понять, что он всерьез и надолго решил перебраться в здание на берегу Анхора.
Проговорили они час пятнадцать минут, возник момент, когда важный хозяин кабинета даже порывался выставить нахального шантажиста из Верховного суда за дверь, но тот начал выдавать такие подробности, что Тулкун Назарович сразу перешел на примирительный тон, а в конце концов, добитый, устало спросил:
– Чего вы хотите, чего добиваетесь?
– Я бы не хотел, чтобы меня несправедливо оттесняли от должностей в Узбекистане, – сказал он веско и с достоинством и тут же сам похвалил себя за ответ. Уроки Шубарина и общение с ним пошли на пользу.
– Разве служба в Верховном суде не устраивает вас? – удивился Тулкун Назарович.
– Я признателен, что вы высоко оценили мое сегодняшнее положение, но я знаю, что моя кандидатура не рассматривалась здесь ни на один серьезный пост, я не числюсь у вас даже в резерве. Разве это справедливо? По-партийному? Я спрашиваю вас как коммунист коммуниста. Я – доктор наук, человек с большой практикой, наверное, вам и мои взгляды на правовую реформу известны, они широко обсуждались в республике.
– В каком отделе вам хотелось бы работать в ЦК? – спросил хитрющий Тулкун Назарович, поняв, куда клонит прокурор Акрамходжаев.
– Я знаю, у вас сейчас вакантно место заведующего отделом административных органов… – небрежно бросил Сенатор.
– Это сложно, мы сейчас рассматриваем две кандидатуры, есть и за, и против, – начал уклончиво хозяин кабинета.
– Вот вы и предложите третью, в ситуации, обозначенной вами, будет выглядеть вполне объективно, вашу кандидатуру и рассматривать будут иначе, – польстил он на всякий случай, чувствовал, что Тулкун Назарович ему пока не по зубам и лучше с ним разойтись полюбовно.
Уходя, оставил ему для ознакомления три папки с делами его брата Уткура с новейшими комментариями к ним, над которыми они с Салимом трудились всю ночь, было над чем призадуматься, на выводы и предложения они не скупились. Приложил прокурор к делам и кучу анонимных жалоб на братца Уткура, которых в достатке привез с собой помощник, все они писались с глубоким знанием жизни вечного директора Назарова, но что странно, никто не связывал его родства с Тулкуном Назаровичем.
Через три недели, когда Артур Александрович вернулся из Франции, он тут же позвонил Акрамходжаеву, решили обмыть новое назначение, возвращение из Парижа, долго уговаривали друг друга, на чьей территории встретиться. Шубарин приглашал к себе домой, прокурор настаивал у себя. Спор разрешил Салим Хасанович. Он тоже собирался отметить свое повышение. Впервые за долгие годы работы вместе с прокурором они разъединились. Хашимов остался в Верховном суде, и должность шефа перешла к нему автоматически, на этом настоял Сенатор в разговоре с Тулкуном Назаровичем. Чтобы пойти на такой шаг, они долго размышляли и решили, что держать под контролем дела в Верховном суде важнее всего, все-таки последняя инстанция, суд – венец правосудия. Тут и дела крутые и цены – отведи от вышки иного дельца, и миллион в карман за один заход. А как это делается, они знали. Нанимают журналистов и прочую пишущую братию до суда, которые со слезой в голосе пишут о жестокости советских законов, о гуманности, присущей и отличающей социалистическое общество от всего мира, что прогрессивный наш народ не приемлет столь суровую меру, как расстрел, что не наказание искоренит преступность, а воспитание, сострадание, любовь – полный набор социальной и нравственной демагогии, которой нас пичкают газеты последние двадцать лет.
