Диана Бош - Все совпаденья не случайны
Окрыленный первым успехом, Лямзин газанул. Но не успел он толком разогнаться, как пришлось ударить по тормозам. Вероятно, едва не попавшая под колеса буренка была любимой женой рогатого мачо, потому что бык как-то вдруг напрягся, явно поглядывая в сторону Лямзина, потом наклонил голову вперед и – понесся на машину.
Буммм!
– Аааа!!! – заорал Лямзин и выскочил наружу. – Ты что ж, скотина, делаешь?!
Бык спокойно потрусил обратно. На правом переднем подкрылке зияла солидная вмятина.
Пока Лямзин долго и цветасто матерился, вспоминая маму быка, маму его мамы, маму его хозяина и всех мам, вместе взятых, бык неторопливо развернулся, ковырнул копытом землю и, взяв разгон, пошел на второй таран. В этот раз досталось заднему крылу, и Лямзин с изумлением обнаружил, что знает гораздо больше мата, чем предполагал. Бык же, вероятно, оказался ярым противником слов, загрязняющих русский язык, потому что ноздри его гневно раздулись, он выпятил рога и начал атаку лоб в лоб.
– Ах, ты так? Ну, сейчас ты узнаешь, почем фунт лиха! – озверел Лямзин и, нырнув в салон, понесся навстречу быку.
Как выяснилось, тот был вовсе не так крут, как казался самому себе, потому что в последний момент нервы его сдали, и он трусливо ушел от удара, свернув в сторону.
Лямзин отъехал подальше и, нервно оглядываясь на быка, достал из кармана сотовый телефон. В груди у него все бурлило: надо же, какая-то скотина – и так порихтовала его нежно оберегаемый автомобиль.
– Что у вас здесь происходит? Быки по дорогам ходят, на мирных граждан нападают! – гаркнул Эдуард в трубку, услышав разморенный ответ дежурного по отделению. Судя по голосу, тот как раз дремал на своем месте, клюя носом в экран монитора.
Возникла пауза. Вероятно, дежурный пытался стряхнуть с себя полуденную лень. Удалось ему это плохо, он вяло произнес:
– Деньги вымогают, что ли?
– Какие деньги? – опешил Лямзин. – Бык на меня напал, говорю!
– Ну, не знаю, какие деньги. Вам виднее, – равнодушно огрызнулся дежурный, – может, задолжали кому.
– На меня бык напал, машину мне разбил, – прошипел Лямзин, – а вы мне зубы заговариваете.
На том конце провода подумали и спросили:
– Чем машину побил?
– А чем он может побить? – с издевкой отреагировал Лямзин.
– Ну, битой, монтировкой, прикладом, наконец. – Дежурный явно проснулся и получал удовольствие от посвящения собеседника в подробности способов криминальных разборок, голос его окреп.
– Какой битой? Он же бык! – нетерпеливо прервал его Эдуард Петрович. И «ласково» добавил: – Рогами он мне машину разбил. Ро-га-ми! При этом пускал пар из ноздрей и рыл землю копытом.
– Так на вас что, настоящий бык напал? – Дежурный тоненько захихикал.
– Нет, искусственный! – разозлился Лямзин. – Хочу, чтобы вы у меня заявление приняли, желаю возмещения ущерба и оплаты морального вреда. Пришлите на место происшествия оперативную группу!
– С кого – возмещение ущерба и вреда? – удивился дежурный, вложив в голос всю доступную ему иронию. – С быка?
– С хозяина, – устало огрызнулся Лямзин.
До дежурного наконец дошло, что звонящий не шутит и меры принимать придется. Но жара… обеденный перерыв… лень… Поэтому он мобилизовался и деловитым тоном произнес:
– Где вы находитесь? На месте происшествия, надеюсь, остались?
– Отъехал в сторону, – помрачнел Лямзин, чувствуя подвох.
– Значит, уехали, – довольно констатировал дежурный. – В таком случае мы обязаны наложить на вас штраф.
– Вы что, шутите? – оторопел Эдуард. – Значит, по-вашему, я должен был стоять там и смотреть, как рогатая тварь уделывает мою машину, превращая ее в отбивную? А если бы он и меня покалечил? В конце концов, оставаться там было опасно для моей жизни. Приезжайте и составляйте протокол.
– Приедем, – вздохнул дежурный, – часа через два-три. Но не обещаю, может, и до вечера просидите, оперативная группа одна и только что уехала.
И бросил трубку.
Мрачно посмотрев на погасший экран телефона, Лямзин снова набрал номер.
– Извините, любезный, запамятовал, как вы представились?
– Дежурный Копылов.
– Ага, дежурный Копылов, значит. А я – майор Лямзин из МУРа, приятно познакомиться. В свете полученной информации мне все равно до вечера ждать?
– Что ж вы сразу не сказали? Для своих людей, так уж и быть, пойдем на уступки: приезжайте сюда, здесь протокол и составим. Только быка с собой захватите. А то как мы без обвиняемой-то стороны нарушение оформим? – И он довольно загоготал.
– Да как скажешь, – пробормотал Лямзин, засовывая мобильник в карман. – Думаешь, от дяди Эдика так просто отделаться? Жизни ты еще мало видел, щегол…
Он вытер со лба пот, достал из багажника буксировочный трос и, перекрестившись, пошел на быка. Тот, сдрейфивший в лобовой атаке, был явно деморализован и пасся на лужайке, активно работая челюстями. Видимо, поднимал себе настроение, заедая поражение сочной травой. Мотнув головой, бык коротко и стыдливо взмыкнул при виде Лямзина, дал накинуть себе на рога петлю и поплелся следом смирно, как овца.
Довольный Лямзин закрепил трос на буксировочном крюке, сел в автомобиль и неспешно поехал по направлению к поселку. Настроение поднялось, и Эдик запел, немного фальшивя и раскачивая в такт головой:
– Сердце красавицы, склонно к изме-е-не и к перемене, как ветер мая…
– Му-у-у, – отозвался плененный бык.
– Му-у-у-у-у-у, – протяжно вторил ему нестройный хор коровьих голосов.
Лямзин с ужасом обернулся и обмер: все стадо шествовало за ним в кильватере. В поселок они так и вошли: впереди Лямзин на «вороном коне», следом – бык и весь его «гарем». Учитывая, что коров было много, процессия растянулась на полкилометра.
Тем временем дежурный скучал, подперев кулаком щеку и глядя в окно. Летняя жара, мухи… Тут еще сержант Охрименко бутерброд с чесночной колбасой достал, и по помещению пополз ядреный дух. Копылов поморщился, отодвинул штору и не поверил своим глазам: на площадь торжественно въезжал автомобиль, за которым тянулось немалое деревенское стадо.
– Йо! – эмоционально выразил свое мнение дежурный.
Охрименко повернулся на звук его голоса и уронил с хлеба колбасу.
Тем временем Лямзин припарковал автомобиль в тени и, войдя в дежурку, торжественно объявил:
– Вот, привел, как вы и велели. Причем, заметьте, у мерзавца даже краска на рогах не успела облететь. Прошу занести в протокол…
Лямзин пошевелился во сне и тревожно почмокал губами, пытаясь закричать. Давние события во сне трансформировались и получили совершенно другое развитие: бык несся за Лямзиным, дыша в затылок и заставляя удирать со всех ног. С разбега нырнув в заросли шиповника, Эдик чувствовал себя почти спасенным, как вдруг едва не закричал от ужаса: у его любимого автомобиля кто-то срезал крышу, превратив в кабриолет. Мало того, на заднем сиденье сидела голая мертвая женщина с кроваво-красной бумажной бабочкой на шее и, усмехаясь, смотрела на Лямзина.
Именно в тот момент бык догнал его и совершенно внятно, человеческим голосом произнес:
– Ты, главное, не торопись. Спешка, она не одно дело испортила.
– А? Что? Кто сказал? – Лямзин дернулся и, проснувшись, обеспокоенно завертел головой.
– С пробуждением, Эдуард Петрович, – откликнулся водитель.
– Да, да, я знаю, задремал. Но кто про спешку сказал?
– Никто, все молчали.
– Вы тоже ничего не говорили? – повернулся Лямзин к Таисии.
– Я что, по вашему мнению, к понятию «все» не отношусь?
– Мне тетя ваша снилась, – не отвечая на ее колкость, грустно сказал Лямзин. – Мертвая сидела, но была, как живая…
– Видать, к дождю, – крякнул водитель, включая «дворники».
Дождь пошел небольшой, мелкий, и «дворники» работали через раз, скрипя и щелкая при остановке. Таисия следила за струйками воды, медленно стекающими по стеклу, и думала, что так бегут по щекам чужие слезы. И ей самой хотелось плакать. Время так незаметно проходит, возраст ее уже к сорока подбирается. Когда, как получилось, что из веселой заводной девчонки, она превратилась в работящую лошадь, в жизни которой давно осталась только рутина? Где нужно было остановиться?
Единственный ее брак был гражданский. Скоропалительным, или – скоропостижным, как называла его Таисия.
Ей было девятнадцать, мужу столько же. Они учились вместе, встречались, а потом приняли решение жить семьей. Тогда Таисии казалось, что это навсегда, а то, что без печати в паспорте, так это чепуха. Многие живут, не расписываясь, разве дело в какой-то там бумажке?!
Но, видно, решение и впрямь было принято слишком поспешно, потому что вскоре стало ясно: желание любви Таисия приняла за истинную любовь. Что быстро началось, быстро и закончилось, оставив после себя чувство недоумения и классический горьковский вопрос: «А был ли мальчик?»
