Франк Тилье - Медовый траур
– Выкладывай!
– Удавы, питоны, ящерицы… там их сотни и тысячи, но я выбрал самые интересные случаи – те, которые ближе всего к нашим… чаяниям. – Он протянул мне верхний листок. – Этот особенно выдающийся…
– А вот теперь ты начинаешь мне нравиться.
– Я связался с офицером полиции, который вел это дело. В прошлом году была госпитализирована пожилая женщина с жестокими приступами лихорадки, галлюцинациями, сильной рвотой. Врачи обнаружили у нее на икре две крохотные дырочки… – Сиберски наклонился над моим столом, прихлопнул рукой лист бумаги. – Токсикологические исследования сомнений не оставили: старушку ужалил в ее собственной квартире… каракурт, один из самых ядовитых пауков, водится в Средней Азии и в Крыму, в наших краях его не встретишь! Бабулька тут же вспомнила про своего соседа по площадке: она не раз видела, как он приносил домой коробки, набитые кузнечиками. Но когда полицейские пришли к нему с обыском, они не нашли ничего, кроме инсектариев, где и в самом деле содержались кузнечики, и документов, где речь шла о насекомых, – а больше ничего. Зато, обшарив мусорные баки в подвале, они вытащили оттуда двух мертвых мышей. Анализ показал, что мыши были убиты атракотоксином, который содержится в яде Atrax robustus[17], австралийского паука, чей укус для человека смертелен!
– Очень-очень интересно! Ну и чем это закончилось?
– Ничем. Этот тип, Венсан Амадор, все начисто отрицал. Он биолог и заявил, что принес пару подопытных животных из своей лаборатории, потому что проводил опыт, связанный с нейротоксинами. В общем, расследование прекратили в связи с отсутствием доказательств: ни каракурта, ни сиднейского паука у Амадора не нашли, а законы о недозволенном содержании животных пока в зачаточном состоянии… Просто непонятно было, что можно вменить ему в вину.
Я с довольным видом откинулся на спинку кресла:
– Отличная работа! Каналы незаконного приобретения животных… Мне это и в голову не пришло…
– Я всего-навсего делаю свое дело.
– А еще что-нибудь знаешь про этого… Венсана Амадора?
– Должность у него красиво называется: биолог лаборатории зоологии членистоногих Парижского музея естественной истории. Двадцать восемь лет, на вид щуплый. После этой истории он переехал и теперь живет в деревушке под названием… Рикбур, это к северу от Парижа. Поселился в бывшей… голубятне.
– Голубятне?
– Ага, это странно, но подробностей пока не знаю… Зато знаю, что сейчас он дома: я ему позвонил и сделал вид, что ошибся номером.
Я на минутку закрыл глаза.
– Из твоих бумаг следует, что это случилось в октябре две тысячи третьего года. Позвони в музей, коллегам Амадора, – может быть, им что-то известно о его поездке в Австралию? Но мне кажется, я уже сейчас знаю ответ. Уверен, что какой-то человек – или даже целая подпольная сеть – рядом с нами поставляет опасных тварей…
Когда Сиберски выходил в коридор, я щелкнул пальцами:
– Постой! Дай мне посмотреть все остальные протоколы…
– Держите. Кстати, а как все прошло с этим хмырем из инспекции?
Я сдержанно улыбнулся:
– Все в порядке…
Как только за лейтенантом захлопнулась дверь, я опустил жалюзи, включил вентилятор и залпом выпил три стакана воды. Психолог… Он посмел натравить на меня психолога… Да уж, наглости Леклерку не занимать…
Я решил немножко отдохнуть, но не успел закрыть глаза – в кабинет без стука ворвалась Дель Пьеро, с безумным, перекошенным от ужаса лицом:
– Комиссар! Пойдемте скорее!
– Что? Что там еще? Очередной кретинский допрос?
Она грохнула кулаком по столу:
– Пошли!!!
Вытащила меня в коридор и подтолкнула к закрытой двери своего кабинета, соседнего с моим:
– Они… они влетели в окно, их там штук десять! Войдите и посмотрите, как он развлекается, этот ублюдок!
– О ком вы?
– Да откройте же дверь, говорят вам!!!
Я осторожно взялся за ручку, потянул – и они ослепили меня мраморной белизной рисунка.
Мертвые головы…
Едва задев меня в полете, сфинксы рванули к Дель Пьеро и вцепились ей в волосы. Она беспорядочно замахала руками.
И тогда большие черные бабочки запищали…
Глава пятнадцатая
Взбешенный Леклерк комкал в руке послание, найденное на груди одной из бабочек, скрежетал зубами и топал ногами:
– «Потоп из бабочек, в скором времени ждите худшего…» Этот умник играет у нас на нервах, старается выставить нас на посмешище. Ты только погляди в окно!
На улице собралась толпа. Вспышки фотоаппаратов, разинутые рты…
– Кто-то позвонил в «Либерасьон» и, не назвавшись, предложил ровно в шестнадцать часов подойти к нашему дому, чтобы посмотреть, как «бабочки берут штурмом здание уголовной полиции»! – объяснил он. – Сам понимаешь, что тут началось! Телефон не умолкает!
– Да, с ним не соскучишься. Но если бы он хотел сообщить прессе про анофелесов и про малярию, он бы не преминул это сделать. А пока он всего лишь хочет показать нам, что карты у него в руках. Он – игрок.
– Игрок, это точно! И сволочной игрок!
Внезапно появилась Дель Пьеро. Бледная как смерть.
– Ну что? – рявкнул Леклерк.
– Энтомолог осмотрел мою машину под ультрафиолетовой лампой – и там оказались мельчайшие следы феромона. Наверное, я вымазалась, притронувшись к дверце. Курбевуа показал, как это могло произойти. Потом эти летучие гады кидались на все, к чему я прикасалась, даже после того, как вымыла руки!
Леклерк плюхнулся в кресло:
– Понятно, понятно… Так… Вы хотите сказать, этот урод мог выпустить своих бабочек где угодно и они все равно вас отыскали бы, пользуясь только… чутьем?
– Совершенно верно. Почуяв то же самое вещество, которое привлекло их в исповедальню и в дайвинг-клуб.
Я поднял глаза на Дель Пьеро:
– Где он мог приблизиться к вашей машине?
– Да где угодно! На улице, перед красным светофором, у моего дома или даже здесь. А феромон… Феромон нельзя собрать в прямом смысле слова, но оставьте, например, на несколько дней рядом с самками сфинкса какую-нибудь картонку, и эта картонка вся им пропитается. А потом достаточно картонку обо что-нибудь потереть – и на это «что-нибудь» слетятся самцы… Понимаете, о чем я? Совершенно безобидный поступок – это вам не стекло в машине разбить!
Комиссар уже не мог усидеть на месте, он подбежал к окну, высунулся, снова обернулся к нам:
– Церковь в Исси, меловой карьер, дом Тиссеранов, лаборатория с паразитами… У него все схвачено, все дороги размечены, он знал, куда мы отправимся, и, может быть, тогда и действовал. Мазнул этой своей мерзостью по одной из наших машин – и хоп! Дело сделано!
Дель Пьеро, вздернув брови, уставилась на послание, а Леклерк сменил тему:
– Ну хорошо… А что у нас с историями болезни пациентов? Из клиники, в которой работали Тиссераны? Там что-нибудь накопали?
– Пока что три задержания – и три подтвержденных алиби. Отрабатываем все версии. Больше десяти инспекторов копаются в этом день и ночь. Лаконичное описание, полученное сегодня от комиссара Шарко, – рост приблизительно метр восемьдесят пять, широкие плечи, очень низкий голос – наверняка ускорит процесс. Если имя убийцы можно найти на страницах медицинских карточек, мы его найдем.
Окружной комиссар кивнул:
– Отлично. Расширяйте круг поисков: больничный персонал, их семьи, дальние родственники и даже соседский лабрадор… Все понятно?
– Все понятно, – кивнула Дель Пьеро.
А Леклерк сунул в рот сразу три пластинки жвачки и прибавил:
– К этой истории с бедствиями надо отнестись очень серьезно. Отделениям тропических болезней всех научно-медицинских центров региона предписано сообщать санитарным властям обо всех мало-мальски подозрительных случаях повышения температуры или определенного рода недомоганий. Создан специальный комитет.
Он впился в нас глазами – сначала в нее, потом в меня. Я ответил ему таким же пристальным взглядом.
– Надо скорее, как можно скорее его схватить. Я в очень трудном положении, меня то и дело дергают. Используйте все средства, какие понадобятся… Ну, за работу! Нет, Шарк, задержись на минутку…
Он выждал, пока не закроется дверь за комиссаршей. Его лоб прорезали глубокие морщины.
– Что за цирк ты устроил с психологом?
– А вы?
– Послушай! Я только что сказал: у меня очень трудное положение. За мной наблюдают точно так же, как за тобой. Все за всеми наблюдают, ничего тут не поделаешь. Твоя семья, малярия, этот Тиссеран, который помер у тебя на руках, – многовато набирается. Я хочу убедиться, что ты еще в состоянии вести расследование.
– Расследованием руководит Дель Пьеро, а не я – вы уже забыли об этом? Что же до моего душевного здоровья – оно в полном порядке. Спасибо за заботу.
– Вот как раз о твоем душевном здоровье и поговорим. Инспектор из генеральной показал мне результаты первого обследования. Он не отметил никаких признаков ни паники, ни обмана. Ты удачно выкрутился, но… он увидел что-то в твоем взгляде. По его словам, время от времени у тебя случаются какие-то затмения, когда ты будто бы… уходишь, отключаешься. Ты сам за собой такого не замечал?
