Анатолий Безуглов - Факел сатаны
– А куда вы ему посылали деньги, по какому адресу?
– Это легко можно узнать в бухгалтерии.
Секретарша кому-то позвонила, и тут же появилась пожилая женщина.
– Деньги мы переводим Зерцалову сюда, в Южноморск,– сказала женщина, глядя на бумажку,– по адресу: Капитанский бульвар, дом пятнадцать, квартира тридцать два. Есть номер телефона…
Жур записал адрес и номер телефона, поблагодарил женщину из бухгалтерии и, сопровождаемый Гарнич-Гарницким, спустился к машине.
– Поздравляю, капитан,– крепко пожал ему руку Гурий Тихонович.– А может, скоро и майор? – лукаво подмигнул он.
– С меня причитается,– весело сказал Жур.– И не бутылка, а целый ящик.
– Кефира,– усмехнулся одессит.– Язва, будь она неладна… Может быть, в санатории помогут…
– Прошу,– открыл перед ним дверцу Виктор Павлович.
– Спасибо, я больше привык на своих двоих.
– Садитесь, садитесь,– настойчиво предложил Жур.– Подброшу.
– Тогда вы первый…
Гарнич-Гарницкому надо было в курортную поликлинику.
– Что, думаете, у нас эскулапы лучше, чем в Одессе? – балагурил Виктор Павлович.
– Если честно, то на врачей я уже махнул рукой. Травами лечусь…
Когда подъехали к нужному зданию, Жур поблагодарил Гарнич-Гарницкого за неоценимую услугу и просил звонить, если тому понадобится помощь. Затем Виктор Павлович поехал на Капитанский бульвар.
Разболелась нога, но капитан не обращал на это внимание. На третий этаж поднялся чуть ли не в мгновение ока – так велико было нетерпение. Нажал на кнопку звонка. Дверь отворилась.
Перед ним стояла… Инга Казимировна Гранская.
– Как?! – вырвалось у оперуполномоченного.
– Что, как? – спросила недоумевающе следователь, глядя на забинтованную ногу капитана с привязанной галошей.
– И вы, значит, вышли на убитого?
– Убитого? – еще больше расширились глаза у Инги Казимировны.
– Ну, Зерцалова…
Некоторое время ошарашенная Гранская переваривала услышанное.
– Господи, что же вы стоите?– пришла она наконец в себя.– Пойдемте скорее…
Она потащила Виктора Павловича на кухню. Через открытую дверь Жур успел заметить в комнате младшего лейтенанта милиции, молодую блондинку и пожилого мужчину.
– Садитесь, выкладывайте! – горела нетерпением Гранская.
Жур разложил на кухонном столе две афиши и рядом положил фотографию трупа.
– Неужели убитый – Зерцалов?– произнесла Инга Казимировна, в голосе которой одновременно слышались и торжество, и сомнение.
– Он,– убежденно проговорил Жур.– Смотрите, костюм один и тот же, эти пуговички на воротнике, галстук. А главное – перстень.
На одесской афише на пальце Зерцалова был изображен тот самый необычный перстень, что менял окраску.
– Что ж, допустим, так оно и есть,– согласилась следователь. Видя, что Виктор Павлович хочет протестовать, она остановила его жестом.– Да-да, допустим… Пока не будет других неопровержимых доказательств… Кстати, откуда у вас афиши?
Капитан вкратце рассказал о визите Гарнич-Гарницкого и о посещении «Люкс-панорамы».
– Гурий Тихонович выдвинул предположение, что Эрмитаж, ну, тот самый бывший зэк, скорее всего распознал Зерцалова по наколке на руке…– заключил Жур, а потом спросил Гранскую; – Ну а вы как сюда попали?
Пришлось и Гранской поведать об эпопее с установлением личности Кирсановой.
– В ее квартире мы и находимся,– закончила Инга Казимировна.
– Хозяйка – это та блондинка, что в той комнате?– спросил Жур. И показал на дверь кухни.
– Хозяйки нет дома уже несколько дней. Так сказали соседи. А мужчина и женщина – понятые. Пожилой слесарь, он открыл дверь.
На кухне появилась кошка.
– Голодная была – ужас! – заметив животное, сказала Инга Казимировна.– Накормили, стала ласкаться.
– Что, Кирсанова живет одна?
– Судя по прописке, да. А вот уже начало обыска говорит о том, что здесь жил и мужчина… Правда, мы только начали… А тут вы…
– Разрешите участвовать? – попросил капитан и, перехватив взгляд Гранской на его ногу, улыбнулся: – Рано меня списывать.
– Хорошо, идемте,– поднялась следователь.– А то заставили понятых ждать.
Когда Инга Казимировна представила Жура, понятые подозрительно посмотрели на сыщика, его палочку и галошу.
Комната, с которой начали обыск, служила, видимо, хозяйке столовой и гостиной. Обстановка была дорогая, но старомодная. Лет двадцать назад это был шик. Поражало обилие хрусталя, фарфоровых безделушек, бронзовых статуэток. На стенах висели ковры. Под стать мебели был и цветной телевизор – один из первых тяжеловесных мастодонтов.
В тумбочке под ним Гранскую ждала первая интересная находка: пустой конверт. Обратный адрес – Новобалтийск, ул. Победы, дом 13, кв. 9. Письмо пришло от Зерцалова С. А. Судя по штемпелю, полтора месяца назад.
Следующая находка – коробка из-под шоколадных конфет, в которой лежало несколько телеграмм и открыток. В основном от Зерцалова. Из различных городов: Ростова, Алма-Аты, Одессы, Сочи, Пятигорска. Свои послания он неизменно заканчивал словами: «целую тысячу раз, твой Станислав». Другие послания – от Маргариты Корецкой. По-видимому, близкой подруги Кирсановой из Москвы.
И еще одна находка озадачила Ингу Казимировну и привела в смущение понятых. Это была кипа брошюр, буклетов, книжечек эротического содержания. «Любовники Екатерины Второй», сборник секс-анекдотов, руководство к интимной жизни и прочая литература, что раньше считалась запретной, а теперь продавалась бойкими молодыми людьми чуть ли не на каждом углу в особо людных местах. Возле Центрального универмага, в подземных переходах, на автобусных станциях, на «фарцплаце». Издания эти были предельно откровенны, рисунки и фотографии – натуралистические. В них без всяких эвфемизмов рассказывалось об эротике, приводились способы удовлетворения половой страсти.
До недавнего времени все это проходило по разряду порнографии. Нынче же считалось чуть ли не учебными пособиями для сексуального просвещения масс…
– Перейдем в другую комнату,– предложила следователь.
Она вошла первой, щелкнула выключателем и невольно отшатнулась: в углу стоял человек без головы.
«Что за наваждение?» – испугалась Гранская.
Но через мгновение поняла, что это всего-навсего манекен на подставке с надетым на него фраком. На стене висела фотография Зерцалова, где он был в своем шикарном наряде с галстуком-бабочкой.
Следователь осмотрела комнату. Все здесь располагало к интиму и любви. Широченная кровать из карельской березы, пушистый ковер на полу и множество зеркал, одно из которых было зачем-то сбоку от кровати.
«Определенно хозяйка помешана на сексе»,– отметила про себя Инга Казимировна.
Осмотр начали с огромного шифоньера, тоже из карельской березы. Гранская открыла его и замерла: внизу, под одеждой, стоял точно такой же чемодан, в каком был обнаружен обезглавленный труп. Желтой кожи, на колесиках…
Инга Казимировна и Виктор Павлович переглянулись.
В чемодане лежали женские шерстяные вещи, от которых остро пахло нафталином.
Нужно сказать, что гардероб у Кирсановой был богатый. Наряды на любой сезон и случай. Около десятка пар обуви. Только импорт. Дюжина нижнего белья была тоже заграничной.
Но на что обратила внимание следователь – здесь же на вешалках висели два мужских костюма, несколько сорочек. Размер соответствовал комплекции убитого. В коробе лежали щегольские мужские лаковые полуботинки. Вероятно, для выступлений.
«Похоже, что Зерцалов чувствовал себя здесь как дома»,– подумала Гранская.
Об этом же говорило и то обстоятельство, что в ванной комнате на полке для туалетных принадлежностей, помимо всяких женских щеток, лосьонов и мазей, находился прибор для бритья и кремы, предназначенные для мужчин. А на вешалке висели женский и мужской красивые махровые халаты.
Предназначение третьей комнаты определить было трудно. В красном углу – икона в тяжелом металлическом окладе с потухшей лампадкой под ней. Кожаный диванчик, стеллаж с книгами, торшер. Создавалось впечатление, что это уголок для размышлений и молитв.
Помимо книг беллетристических, на полках стояли и сугубо научные. «Пространство и время в макро-, мега- и микромире», «Психологические возможности человека», «Неклассическое врачевание: прошлое и настоящее», «Внушение на расстоянии», «Парапсихология и современное естествознание», «Молот ведьм»…
«Ну и вкусы у Кирсановой,– удивилась Ища Казимировна.– Эротика, религия, парапсихология… Как это может совмещаться в одном человеке?»
На нижней полке журнального столика вперемежку с восточными календарями и картами астрологов лежало несколько толстых общих тетрадей. Инга Казимировна открыла одну из них. На пожелтевшей от времени странице неустоявшимся почерком было выведено: «Все, я решила записывать каждый день, что случилось со мной…»
