Анатолий Безуглов - Факел сатаны
– Ей, по-моему, грех жаловаться,– заметил Велехов.– Смотрел я в субботу телевизор. По одной программе Гурченко играет в фильме о войне, по другой показывают водевиль с ней, по третьей у нее берет интервью Никита Михалков…
– Но ведь лучшие годы ее не снимали,– возразил Жаров.– А Татьяна Самойлова? Я считаю, одна из лучших актрис в мировом кино. А где вы ее видели? В трех-четырех фильмах, не более. Для такого талантища надо было специально писать сценарии, приглашать самых знаменитых режиссеров.– Борис Иванович увидел, что Велехов незаметно поглядывает на часы.– Спешите?
– В общем-то, надо позвонить… Разрешите? – сказал майор.
– Ради Бога.
Оперуполномоченный позвонил в МУР и попросил срочно связать его с Граненой. Дорога была каждая минута.
– Что-нибудь знаете о судьбе режиссера Довгаля? – спросил Велехов.
– К сожалению, нет,– ответил Жаров.– Не знаю и почему запретили «Девушку из моих снов».
– Может, потому, что Довгаль сидел? – высказал предположение Велехов.
– Сидел? – удивился Борис Иванович.– Ну, тогда все понятно. А я-то гадал…
Резко зазвонил телефон. Это дали Южноморск.
– Приветствую вас, Инга Казимировна! – поздоровался майор.– Фамилия, интересующая вас, Кирсанова. Отчество постараюсь разузнать…
Виктор Павлович Жур валялся на диване. Настроение – хоть вешайся. Капитан не мог простить себе, что он, старый сыскной волк, так опростоволосился с Бабухиным.
Наконец пришла с работы жена, привела из яслей Сережку.
– Батюшки мои! – всплеснула Лина руками, увидев забинтованную ногу мужа.
Виктор Павлович с трудом успокоил ее.
– Не волнуйся. Ну, небольшой вывих…
И, чтобы продемонстрировать, что ничего страшного с ним не произошло, прошелся по комнате с палочкой, несколько раз присел на здоровой ноге, подпрыгнул. Сынишка весьма заинтересовался забинтованной ногой папы. Особенно понравилась палка. Сам он только недавно начал ходить и, держась за деревянную подпорку отца, с удовольствием ковылял рядом.
– Вот видишь,– сказал повеселевший Виктор Павлович жене,– пацану забава.
В коридоре прозвучал звонок. Жур двинулся было открывать.
– Сиди уж, инвалид,– сказала Лина, немного пришедшая в себя, и вышла из комнаты.
Вернулась она с незнакомым мужчиной, взяла малыша и удалилась. Гость положил на стол видавший виды портфель.
– Гурий Тихонович Гарнич-Гарницкий,– протянул он руку хозяину.
– А-а, здравствуйте, здравствуйте,– пожал крепкую сухую руку капитан.– Мне говорил о вас по телефону Акатов. Фамилия у вас запоминающаяся.
– Ну и славно, что говорил,– поискал глазами стул оперуполномоченный Одесского управления внутренних дел.– А фамилия действительно редкая, у нас в Одессе не встречал.
– Присаживайтесь на диван,– предложил Виктор Павлович и бухнулся рядом с Гарнич-Гарницким, плохо еще пока справляясь с ногой в повязке.– К обеду как раз подоспели…
– Спасибо за приглашение, но спешу,– вежливо отказался одессит.– Я ведь у вас в городе курортник, отдыхать прибыл. Заодно кое-что привез по службе… Решил не терять время. Поставил в санатории вещи и сразу в управление, а мне сказали, что Денис в командировке, а вы на бюллетене. Захотелось навестить. Без предварительного звонка. Извините…
– Очень хорошо сделали,– обрадовался Жур, которому приятно было сознавать, что он, несмотря на бюллетень, все же при деле.
– Не знаю, правда,– продолжал Гурий Тихонович,– поможет вам или нет… Короче, зашел я вчера днем к Эрмитажу, одному бывшему зэку…
– Я в курсе,– кивнул Жур.
– Думаю: может, он что новенькое узнал для вас? А в его комнате заплаканная племянница, Василиса. Где, спрашиваю, дядя? Она и ошарашивает меня: помер, говорит, Егор Иванович. Только что увезли в морг… Вот те на, думаю… Совсем недавно еще сидели с ним, чаи распивали…
– Старенький был? – поинтересовался Виктор Павлович.
– За семьдесят… Я попросил ее рассказать, что же случилось. Василиса говорит, что накануне вечером дядя был у нее, пятерку просил взаймы на два дня. Она отказала: не денег было жалко, а пить старику нельзя. Егор Иванович обиделся, посчитал, что она просто жмотит. Так осерчал, что даже не сел ужинать. Собрался уходить. Василиса спрашивает: домой? Эрмитаж буркнул, что надо кое с кем встретиться, поговорить. Задание, мол, такое есть… А с утра Василиса схватилась за голову: почему, дура этакая, не дала дядьке пятерку? Ведь выписать может ее из квартиры – и прощай надежда на дядькину жилплощадь!… Побежала в магазин, сама купила бутылку и поспешила к старику. Прибегает, а он лежит на полу, уже окоченел. А в руке – вот это…
Гарнич-Гарницкий открыл портфель, извлек сложенный вчетверо лист бумаги. Когда он его развернул, оказалось – афиша. С нее глядел мужчина лет пятидесяти. Тщательно зачесанные назад волосы, пронзительные, буквально завораживающие глаза. На нем был синий костюм, галстук. Руки сложены на груди по-наполеоновски.
Углы и низ афишы были оторваны.
– Кто это? – спросил Жур, не отрывая глаз от портрета.
– Как сказала Василиса, не то артист, не то врач. Несколько раз выступал у нас в Одессе. Излечил многих.
– Вроде Кашпировского?
– Вот-вот… Василиса вспомнила: дядя говорил, что был у этого артиста на сеансе и как будто после этого ему полегчало. У старика дрожали руки, Паркинсон… Понимаете, Виктор Павлович, мы выяснили следующее. От племянницы Эрмитаж пошел к своему приятелю. Они тут же купили бутылку самогонки. Выпили. И вдруг Егор Иванович спрашивает: кто тебе делал наколку – этот якорек… Тот ответил – ребята на флоте. Эрмитаж говорит: а я видел недавно точно такую же наколку на фотографии. Приятель пошел провожать Эрмитажа домой, так как старик сильно захмелел. По дороге он вдруг увидел на стене старую афишу, оживился, сорвал ее аккуратненько и заявил, что эту афишу он должен послать в Южноморск. Но, увы… Не послал. Виной тому самогон. Есть подозрение, что Эрмитаж умер от отравления. Потому что его собутыльник попал в больницу. Наверное, им подсунули вместо самогона метиловый спирт…
– Как фамилия артиста?– неожиданно заволновался Жур.
– А Бог его знает. Василиса не запомнила. Я еще подумал…
Он не договорил, увидев, что Жур вдруг вскочил и, забыв про палку, на одной ноге допрыгал до шкафа, распахнул дверцу, сдернул с вешалки костюм и тут же стал переодеваться.
– Лина! – крикнул Виктор Павлович, застегивая пиджак. На пороге появилась жена.– Найди калошу на эту ногу,– показал он на забинтованную.
– Зачем?– удивилась та.
– Скорей! – повысил голос Жур.
Гарнич-Гариицкий с удивлением следил за тем, как хозяин квартиры вызвал оперативную машину, как привязывал к забинтованной ноге калошу.
Через десять минут они уже мчались по улицам Южноморска, а капитан так пока еще ничего и не объяснил своему одесскому коллеге.
Машина остановилась у демонстрационного центра «Люкс-панорама», где сегодня утром Жур так бесславно упустил Бабухина. Оба опера поднялись в приемную генерального директора. На этот раз Жанна – секретарша была на месте. Жура она узнала сразу. На ее лице был неподдельный испуг.
– Пожалуйста, откройте! – попросил Виктор Павлович, указав на дверь кабинета Бабухина.
Жанна поспешно выполнила просьбу.
В сопровождении ее и Гарнич-Гарницкого Жур буквально чуть ли не ворвался в комнату. И остановился возле одной из афиш, висевших на стене. На ней был изображен тот же человек, что и на привезенной Гарнич-Гарницким, только в другом костюме – фраке и с галстуком-бабочкой.
Наверху крупными буквами было выведено: колдун, экстрасенс, целитель. А внизу еще более крупным шрифтом – Станислав Зерцалов.
– Ну что? – торжествующе произнес Виктор Павлович, сравнивая обе афишы.
– Да, верно,– кивнул Гарнич-Гарницкий, не понимая, однако, причин возбуждения Жура.
Тот молча вынул из кармана фотографию обезглавленного трупа в чемодане. Одежда, что была на убитом, полностью совпадала с одеянием Зерцалова на одесской афише.
– М-м-м,– промычал с улыбкой Гурий Тихонович.
Уж кто-кто, а он мог теперь в полной мере оценить открытие коллеги. Только стоящая в сторонке секретарша была в неведении насчет происходящего.
– Адрес Зерцалова у вас есть? – обратился к ней Жур.
– Станислава Аскольдовича? – вздрогнула та от неожиданности.
– Да, да,– нетерпеливо сказал оперуполномоченный.
– Вообще-то он не здешний… И перестал выступать под нашей эгидой.
– Почему?
– У них с генеральным директором возникли какие-то крупные разногласия из-за гонорара. И теперь Зерцалов, кажется, выступает от какого-то концертного кооператива.
– А куда вы ему посылали деньги, по какому адресу?
– Это легко можно узнать в бухгалтерии.
