Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение
— Пошли.
— Куда?
— Пошли, чего покажу…
* * *— Витя, ты с какой стороны обычно спишь? — поинтересовался Петрухин, стоя перед роскошным ложем. И мнится нам, что таковым не побрезговали бы даже члены императорской фамилии.
— Справа, — недоуменно показал Брюнет. — Э-э-э! Ты чего творишь?
Не обращая внимания на хозяина, Дмитрий бесцеремонно сорвал с кровати шелковое покрывало, отбросил одеяло и отогнул с правой стороны матрас, под коим…
…под коим обнаружилась россыпь желудей.
— Что это?! — обалдело вопросил Виктор Альбертович.
— Это — желуди со священного дуба, растущего на окраине затерянной в горах японской деревеньки Йошивара.
— Какой-какой деревеньки? — переспросил столь же «невтемный» Купцов.
— Йо-ши-ва-ра. Старинная легенда гласит, что эта деревня существует уже пять веков и за все это время ни в одном поколении в ней живущих не случилось ни одного развода.
— И чего?
— А виною тому — священный дуб. В магических книгах сказано, что если сорвать желуди с этого дуба, должным образом их заговорить, а после рассыпать на супружеском ложе, муж никогда не бросит своей жены. Ясно?
— Да… — рассеянно кивнул Брюнет. — Вернее… Нет. Я ни хрена не понял: а откуда они здесь-то взялись?!
— Ну, это, наверное, тебе лучше у своей Алины спросить, — предварительно выдержав театрально-качаловскую паузу, лукаво предложил Петрухин. — Это ведь она имеет членство в Клубе первых жен, а не я.
— ЧТО?!!!
Это был еще не рык, а всего лишь прелюдия к оному.
— АААААААААА-ллллллинААААААА!..
Ах, какая изумительная акустика была в загородном доме господина Голубкова! Сам-то хозяин уже давно умчался в направлении кухни, но эхо от его сольного выступления все еще продолжало колебать хрустальные подвески на люстре…
— Сдается мне, господин инспектор, что обещанного гусика нам с вами сегодня не дождаться.
— Знаете, инспектор, отчего-то у меня абсолютно схожее чувство. Кстати, знаешь, откуда я узнал про Йошивару? Из той самой серафимовской книжки. Экземплярчик которой имеется и в личной девичьей библиотеке нашей мадам Брюнетши…
ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ,
повествующая о посрамлении работника судейского корпуса; о морском пейзаже, трубном деле; а также подтверждающая, что любой, даже самый выдающийся, творческий союз обречен на распад
— …Об этом не может быть и речи! Даже слушать не желаю!..
Не в силах усидеть на месте, Московцев вскочил со стула и принялся взволнованно расхаживать по гигантских размеров кабинету. Изысканное убранство и внутреннее наполнение которого сделало бы честь средней руки музею быта дворянской усадьбы.
Едва ли не единственной современной вещью здесь являлся электрический камин, но и тот был весьма искусно стилизован под старину. Для довершения образа на каминной полке громоздились два высоких бронзовых подсвечника и малахитовое пресс-папье с массивной бронзовой же ручкой в виде косматой львиной головы.
— Петр Николаевич! Ну что вы так разгорячились? Уверяю, должность помощника депутата городского Законодательного Собрания, да еще на постоянной основе, — это серьезный шаг в направлении большой политики. Это — школа, которую необходимо пройти. А вот к следующим выборам…
— Я не собираюсь ждать следующих выборов! — Глава шведского представительства «Магистрали»[10] в данную минуту был не просто раздражен-взбешен. — Место в региональном политсовете «ЕдРа» необходимо мне сейчас. Если не получается со столицей, я готов рассмотреть местные варианты: городской ли, областной — в данном случае не принципиально.
— Экий вы, Петр Николаевич… неразборчивый.
— От вас же, Анатолий Яковлевич, научился. Неразборчивости. В выборе методов и средств. Да, и смею напомнить, что ровно месяц назад вы и этот ваш Комолов клятвенно заверяли, что никаких проблем быть не должно.
— Но, голубчик…
— Я вам никакой не «голубчик»! Это вы кота своего можете так называть.
— Помилуйте, Петр Николаевич! Какой же это кот? Это — девица. Мурочка. — Сидящий в кресле-качалке хозяин квартиры почесал за ушком дремавшую у него на коленях кошку, и та блаженно заурчала. — Вы же понимаете, что даже человек уровня Комолова — не всесилен. Тут уж человек предполагает, а бог…
— Вот только давайте не будем еще и Боженьку сюда впутывать. Делать ему больше нечего, как определять персональный состав Политсоветов.
— Как знать? Пути Господни — сами знаете.
— Ай, перестаньте! У нас и без бога — забот много. Это я к тому, что моего Ван Хальса, я так понимаю, вы уже презентовали?
— Само собой. Мы ведь изначально так и договаривались?
— Мы много о чем договаривались. Что ж, в таком разе благоволите выдать мне денежный эквивалент картины.
— То есть от должности помощника депутата вы отказываетесь?
— Либо — мандат, либо — деньги! В противном случае скандал я вам гарантирую.
— О как? Это что же, угроза? — удивленно поднял глаза Радецкий.
— Понимайте как хотите, — парировал Московцев.
Скрипнула, заставив Мурочку недовольно пробудиться, дверь, и в кабинет вкатилась пышнотелая, с простодушным на грани идиотизма лицом женщина в кухонном фартуке и виновато, с «западенским» акцентом доложилась:
— Анатолый Якохлевыч! Ужин я вже сробыла. Мабуть, я тогда вже пийду до дому?
— А? Что?.. Ах да, Олеся. Да, можешь. Иди… Постой, а ты не в курсе, где сейчас Ольга Сергеевна? Я что-то никак не могу до нее дозвониться?
— Так воны ж в театру! Там жеж треба телефоны выключаты.
— Ах да, я и забыл совсем. Всё, Олеся, ты свободна. До завтра.
— До побачення…
— Петр Николаевич! Борщика украинского не желаете? Наша Олеся — большой специалист!
— Спасибо. Не желаю.
— Ну, как хотите… Извините, мне сейчас крайне потребно сделать один звоночек. Как раз по нашему делу. А вы пока, чтоб не скучать, альбомчики полистайте… Очень редкие у меня альбомчики… рекомендую…
С этими словами Радецкий вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой дверь…
* * *Трое в штатском сидели внутри припаркованной во дворе черной «Вольво».
Пружина событий, начавшая закручиваться несколько часов назад, к этой минуте сжалась до предела, а потому эмоциональное напряжение, ограниченное каркасом комфортного кожаного салона, буквально висело в воздухе. То самое НАПРЯЖЕНИЕ, кое психологи поэтично характеризуют «струной, натянутой между нашими страхами и амбициями».
В полной тишине на кармане Бочарова незнакомо заголосил мобильник, и старлей, всмотревшись в дисплейчик, откомментировал:
— Наш клиент названивает.
— Всё правильно, — кивнул старший: и по возрасту, и по званию. — Он желает удостовериться в полномочиях Сережи. Так что трубу ты грамотно подмахнул.
— Надеюсь, он все-таки его впустит? — тревожно подал голос капитан. — Иначе с колес придется искать другое решение.
— Надо будет — найдем. Но сегодня, кровь из носу, обязательно нужно со всем этим покончить…
* * *Вернувшаяся ближе к полуночи из театра на такси Ольга Сергеевна поднялась на лестничную площадку и вошла в квартиру с негодующим возгласом:
— Жорик! Эта дура Олеся опять не закрыла за собой дверь. Я сто раз тебя просила, чтобы ты ее контролировал… Жорик! По вине этой идиотки нас когда-нибудь обворуют!..
Реакции на сотрясание воздуха не последовало. Абсолютно никакой.
И это обстоятельство возмутило Радецкую еще сильнее.
Она добрела до кабинета супруга и…
…Анатолий Яковлевич лежал в неестественно-вывернутой позе с открытыми остекленевшими глазами. Благородные седые пряди прикрывали разбитый правый висок, однако на полу возле правого же уха темнела, подсыхая, лужица натекшей крови.
Мертвая рука антиквара продолжала сжимать рукоятку травматического пистолета. Судя по всему, хозяин до последнего пытался защищать содержимое своего сейфа. Дверца которого была распахнута, демонстрируя, что таковое содержимое поменяло своего владельца…
Мадам Радецкая испустила истошный вопль и тем самым вторично едва не довела до инфаркта Мурочку. Только-только вроде бы отошедшую от жутких, смертельно перепугавших ее событий, случившихся в хозяйском кабинете несколькими часами ранее…
