Дуглас Фарр - Из любви к десяти миллионам
— Еще как понимаете, — спокойно улыбнулась Хейзел. — Или поймете, когда хорошенько поразмыслите. Откровеннее я не могу говорить, это будет уж слишком для воспитанницы лучшей школы в Швейцарии. — С этими словами она ушла, оставив его в состоянии полного замешательства.
Джеффри еще не пришел в себя, когда путешествие закончилось. Как в тумане, он помог сестрам высадиться, позаботился об их багаже. Потом сестры уселись в ожидавший их автомобиль и помахали ему на прощание, а он еще раз пообещал, что через четыре дня непременно навестит их в Тэнбери.
Джеффри был рад этим четырем дням. По крайней мере, у него будет время все обдумать, ибо он был совершенно растерян, а в голову приходили самые неожиданные мысли. Сначала все казалось относительно простым и многообещающим. Ведь в прошлом Джеффри Грейн — только под другим, не таким звучным именем — имел несколько жен. С которыми расстался вполне законно. Когда речь шла о больших деньгах, он считал, что действовать можно, только не нарушая законов, хотя бы потому, что глупо лишаться выгодной женитьбы или даже шанса на приличную сумму. Настанет время, и он, конечно, расскажет Олив о своих неудачных женитьбах, уверив ее в том, что сейчас он, наконец, нашел «свою единственную настоящую любовь».
А деньги были большие. Десять миллионов наследства, из которых пять миллионов принадлежат Олив.
Но теперь и на Хейзел можно рассчитывать!
Некоторые люди, возможно, и сказали бы, что между десятью и пятью миллионами практически нет разницы. И в том, и в другом случае денег столько, что и растратить трудно. Но у Джеффри Грейна была на этот счет своя точка зрения. Десять миллионов были в два раза желаннее, чем пять миллионов. Наверное, желание обладать миллионами растет в геометрической, а не в арифметической прогрессии.
Но как, как воспользоваться обеими, идущими прямо в руки женщинами? С пятью миллионами у каждой? Сначала эта мысль только повеселила его, но постепенно становилась навязчивой.
Конечно, выход был, но он боялся даже думать о нем. Только вспоминал слова Хейзел: «У меня здоровье не такое крепкое, как у Олив. Я не проживу столько же, сколько она».
Дом Аркрайтов в Тэнбери, или, лучше сказать, особняк, не оставил у Джеффри сомнений в том, что Хейзел нисколько не преувеличивала, когда говорила о богатстве в десять миллионов. Особняк представлял собою огромное здание в стиле Тюдоров, в котором было не менее тридцати комнат, кирпичные стены увиты виноградом, выложенные плиткой террасы поражали роскошной мебелью, имелись и бассейн, теннисный корт, конюшня и огромные пространства зеленых лужаек. Внутри дом впечатлял не менее: просторный, как в старинных замках, холл с дубовыми панелями и с камином высотой в два этажа. Именно холл поразил его сразу же, как только он вошел. Джеффри представил себе, как передвигается в этой роскошной громадине, в высоких сапогах, импортном твидовом пиджаке, как помахивает стеком, отдавая приказания камердинерам и конюхам. Помещик Грейн! О, стать хозяином такого поместья.
Да, хозяином. Но на какой сестре жениться, чтобы им стать? Эта мысль мучила его не меньше, чем размышления о десяти миллионах против пяти.
— Джеффри, как хорошо, что вы приехали! — радостно встретила его Олив Аркрайт, протягивая ему руку. Манеры ее отличались европейским лоском, хотя по внешности она могла сойти за деревенскую девушку.
— И вы могли подумать, что я не приеду? Да я с трудом дождался этого дня.
— Ну, и приехали бы раньше.
— О, нет. В ожидании тоже есть своя прелесть.
Только после этих слов Джеффри заметил Хейзел. Она стояла в темном углу и казалась особенно маленькой рядом с огромным камином.
— Привет, Джеффри Грейн! — прозвучал из темноты ее голос.
Он подошел к ней, и Хейзел протянула ему руку, оказавшуюся намного меньше, чем у Олив, и горячее. Этот жар встревожил его, и он тотчас же выпустил ее руку. Но такой же огонь горел в ее глазах, пристально смотревших на него.
— И как вы развлекались в эти дни, Джеффри?
— Практически ничего не делал, Хейзел.
— Бездельник.
— Ну, почему же.
Она улыбнулась, и на этом их разговор закончился. Однако между ними уже установилась какая-то связь, будто они вместе участвовали в чем-то, о чем не произнесли ни слова, будто оказались в заговоре, о котором сами еще не имели четкого представления.
С этого момента и все последующие дни Джеффри Грейн вел двойную игру. Он ухаживал за Хейзел и интриговал с ней, точно так же он интриговал с Олив и ухаживал за ней. И только в самом дальнем уголке сознания рождался хитроумнейший план, который пришел ему в голову еще в гостинице Нью-Йорка и который сейчас — после того как он увидел королевские палаты особняка Аркрайтов — он твердо решил хотя бы попытаться осуществить.
Джеффри был уверен, что Олив пойдет за ним хоть сейчас, со своими пятью миллионами. Но десять миллионов — особняк… да, за это стоило побороться. А для него, с его уже не раз испытанным рвением, борьба была не менее, если не более, важной, чем сама радость победы.
Он открыто ухаживал за Олив, не страшась ревнивых глаз Хейзел. А улучив момент, украдкой уверял ее, что ему неудобно вести себя по-другому — ведь сначала, еще на «Малагуньи», он начал ухаживать за Олив, да и в Тэнбери пригласила его она.
А Хейзел ревновала и не скрывала своей ревности от Джеффри, вероятно, и Олив ее заметила. В то время, как она старалась оставаться спокойной, нежной и покладистой, Хейзел уже все поняла. Ее чувства особенно проявлялись, когда она говорила о своей дорогой сестрице.
— Вы ведь женитесь на ней из-за денег, Джеффри. Не нужно притворяться, что это не так. Вы женитесь на старой корове, которая целыми днями готова сидеть и жевать свою жвачку. Вы же со скуки умрете.
— Если я, как вы говорите, женюсь на ней из-за денег, то едва ли буду скучать, имея пять миллионов.
— Значит, я права? Вы помешались на деньгах.
— Это уж точно, денежки я люблю.
— А знаете, что было бы с Олив, если бы она узнала об этом? Она бы в ужас пришла. Но мне все равно. Почему бы вам не жениться на мне, Джеффри? У меня ведь тоже есть пять миллионов.
Он задумчиво посмотрел на нее, как бы делая выбор. И, наконец, спросил:
— Вы очень хотите выйти замуж?
— Конечно, какая же женщина не хочет?
— И по какой-то не известной мне причине хотите выйти за меня.
— По какой-то неизвестной причине, — натянуто улыбнулась Хейзел.
— Но, девочка моя дорогая, неужели вы не видите, что на вашем пути стоит Олив? — улыбнулся он в ответ.
— А почему?
— Потому что я — культурный человек, вот почему. Я ведь дал понять Олив, что… ну, что, может быть, сделаю ей предложение. И если вдруг я разворачиваюсь и женюсь на ее сестре — это же очень жестоко.
— Да вы и думать бы забыли о своей воспитанности или жестокости, попади вам в руки эти пять миллионов! — расхохоталась Хейзел.
— Но я ведь могу получить их и без жестокости, оставаясь культурным человеком, — рассмеялся в ответ Джеффри и с этими словами покинул ее.
Время бежало незаметно. Джеффри играл с Олив в теннис, они вместе плавали, катались верхом, а Хейзел большей частью оставалась в своей комнате, пичкая себя пилюлями и порошками от придуманных болезней. Болезнь у нее была одна, и ей не помогут никакие лекарства — Хейзел терзала ревность.
Очередная их беседа протекала не столь спокойно, да и в голосе у Хейзел появились совсем другие нотки.
Она перехватила Джеффри, когда тот возвращался после длительной прогулки с Олив по зеленым лугам, и потянула его за собой в оранжерею, где они спрятались за листьями пальм.
— Вам приходится изрядно потеть за свои пять миллионов, — зло проговорила Хейзел. — Олив не отпускает вас от себя ни на шаг.
— Что ж, пять миллионов стоят того, чтобы потрудиться, — спокойно ответил Джеффри.
— Вы — просто дурак!
— Дурак? Может, не такой уж и дурак, как вы думаете? У меня есть цель, и я стремлюсь к ней.
— Какая? Пять миллионов?
— Хотя бы. Но я не откажусь и от большей суммы.
Хейзел, прищурившись, посмотрела на него — впервые он удивил ее так, как она сама когда-то удивила его, — и растерянно произнесла:
— Что вы хотите этим сказать?
— Хочу сказать, что пять миллионов, конечно, хорошо, но есть суммы и побольше. Я уже говорил, что на нашем пути стоит Олив.
По существу, Джеффри не сказал ничего определенного, но в то же время сказал много и достаточно смело. Как он и ожидал, его слова напугали Хейзел, но не убавили ее решимости.
— Я и не думала, что вы такой жестокий, — проговорила она.
— Еще какой жестокий.
— Так вы предпочитаете меня?
— Может быть.
— И вступаете со мной в заговор против Олив?
— Ну, нет, — возразил Джеффри, — этого я не говорил. Ни в какой заговор с вами я не собираюсь вступать. Просто подтвердил, что я честолюбив, жесток и жаден. Однако своей цели могу достичь уже сейчас, а вы — нет. Вы — лишняя, по крайней мере, пока. Это ваша проблема, и я не собираюсь подсказывать, как ее решать.
