Ольга Лаврова - Пожар
- Боюсь, не совсем так, Евдокия Михайловна. - Знаменский идет к сейфу и достает пухлую канцелярскую папку. - Жаль портить вам настроение, но вот тут у меня... - Он неторопливо развязывает тесемочки, а Стольникова с испугом ждет. - "Указание о перепланировке дымоходов", - читает Знаменский, перелистывая подшитые бумаги. - "Предписание о заключении электропроводки в асбестовую изоляцию", "Акт обследования...", "Предупреждение...". Знакомы вам эти документы?
- Знакомы! - с облегчением подтверждает Стольникова. - Пожарный инспектор после каждого обхода оставляет какое-нибудь предписание!
- А вы не выполняете!
- Да чтобы выполнить, не то что капитальный ремонт - новые склады надо строить! Со всякими там анализаторами дыма! Написать-то легко!
- Но если склад сгорел из-за несоблюдения противопожарных мер, для вас это обвинение в халатности.
- И что - под суд?!.. - ужасается Стольникова. - Пал Палыч, миленький, да таких бумажек на каждом складу кипы целые... и на предприятиях тоже! И никому ничего!
- До первого огня, Евдокия Михайловна. Пока везет. А не повезет да загорится как раз от того, про что вас предупреждали, тут уж... - разводит он руками.
- Ой, не расстраивайте вы меня, ресницы потекут!
Параллельно сотрудник БХСС Томилин беседует с Гуторской:
- Значит, склад был самого широкого профиля - от мебели до галантереи. И промтовары из него поступали в специальные магазины для работников вашего ведомства.
- Та же система у речников, шахтеров... Прекрасно знаете!
Гуторская немногословна и начисто лишена непосредственности, свойственной ее начальнице. Томилину приходится пускаться на мелкие хитрости, чтобы как-то ее расшевелить.
- Лишний раз уточнить не вредно. Такая служба, куда денешься! Скажите, ваши сотрудники обедали на складе или ходили в какую-нибудь столовую?
- Да куда там пойдешь?! Вы же видели - кругом пустыри и овраги!
- Не надо сердиться.
- Я не сержусь, но я человек деловой, люблю логику и точность. А ваши вопросы бессистемны... и, простите, лишены смысла!
- Суровая вы женщина!.. - Гуторская отмалчивается. - Ну, тогда поэксплуатируем вас как делового человека. - Он разворачивает на столе рулончик плотной бумаги. - Вот схема склада.
В кабинете Знаменского продолжается беседа с заведующей складом.
- Вы такой еще молодой и с виду добрый... А видно, уже зачерствели на своей должности, - укоряет Стольникова. - Женщина попала в беду, ей же нужно сочувствие!
- Есть обстоятельство, которое предостерегает меня от поспешного сочувствия, Евдокия Михайловна, - и, помолчав, спрашивает: - Когда ожидалась ревизия?
Стольникова растерянно хлопает ресницами - не ожидала атаки с этой стороны.
- Какая ревизия?.. - машинально повторяет она.
- Обычная, полугодовая.
- Не понимаю... при чем тут...
- Ревизия должна была проводиться через два-три дня.
- Возможно, но... мне же не сообщают... к вам, мол, едет ревизор!
- Вы заведуете складом четыре года. И ведомственные ревизоры всегда приходили в одни и те же сроки. Я прав?
- В общем-то, да... - сдается Стольникова. - Но что плохого, Пал Палыч? Подметем загодя двор, в складу приберемся, чтоб легче учитывать. Ревизоры только довольны! И начальство... Честно-то, Пал Палыч, кому нужны лишние приключения?
- А я вот недоволен. Для следователя пожар перед ревизией - вещь подозрительная. Напрашивается мысль о сокрытии каких-нибудь... непорядков.
- Пал Палыч, миленький! Ведь это ж несчастное совпадение, ничего больше! Клянусь всем святым! - Взгляд у Стольниковой открытый, тон искренний.
- Мне, Евдокия Михайловна, частенько клянутся, - усмехается Знаменский. По-разному, конечно. "Провалиться на этом месте", "Чтоб мне счастья не видеть", "Пусть язык отсохнет"... Клянутся жизнью, могилой матери, здоровьем детей. Вы вот - всем святым. А что для вас святое?
Стольникова воспринимает вопрос с полной серьезностью и после паузы произносит торжественно и проникновенно:
- Я клянусь вам любовью самого дорогого для меня человека!
Закончив разговор со Стольниковой, Знаменский входит к Томилину.
- Кончаем, Пал Палыч, - докладывает тот, имея в виду схему склада, испещренную пометками Гуторской.
Знаменский наклоняется посмотреть.
- Так-так... Что тут за цифры?
- Кожаное пальто на меху, Югославия, - комментирует Томилин.
- Можно принять и за шестьдесят восемь, - указывает карандашом Знаменский.
- Под этим номером фен для сушки волос, - дает справку Томилин.
- Видите, какая разница? - обращается Знаменский к Гуторской.
- Нет, не вижу разницы. И шестьдесят три сгорело, и шестьдесят восемь сгорело.
- Все-таки напишите, пожалуйста, рядом поразборчивей, а внизу примечание: "Исправленному шестьдесят три верить" и подпись.
Гуторская раздраженно фыркает, внося исправление.
- Соображений о причине пожара у вас не появилось?
- Вряд ли следствие с ними посчитается. Будете валить на нас со Стольниковой - чего-нибудь там не соблюдали!
- Мы так кровожадно выглядим? - поражается Знаменский. Гуторская не отвечает. - Так я вас слушаю, - уже серьезно добавляет он.
- Да хотя бы молния ударила - вот вам и причина!
- Отпадает. Мы запрашивали метеосводку.
- Тогда самое вероятное - кинули окурок. Тлело, тлело, потом занялось. Сколько ни запрещай курить, за грузчиками не уследишь!
- Простой вариант... Не исключен, но в ряду прочих. Как вы, например, оцениваете тот факт, что склад сгорел накануне ревизии?
В отличие от Стольниковой, Гуторская готова к подобному повороту разговора.
- Оцениваю с большим сожалением! - чеканит она. - Случись пожар после ревизии, вы бы не задавали таких коварных вопросов! И таким невинным тоном!
Развалины после пожара мрачно чернеют при дневном свете. Кибрит и сотрудники пожарной службы осматривают их, фотографируют, берут пробы золы и пепла. Кропотливая, грязная, долгая работа...
У Пал Палыча дошли руки более обстоятельно побеседовать со сторожем Николашей. Николаша выглядит совсем стариком - понурый, угнетенный чувством своей вины.
- После работы в тот вечер никто на складе не задерживался?
- Не-ет.
- Может, дневной вахтер?
- Не-ет. Он меня еще за воротами встречает. Домой спешит, невтерпеж.
- И ничего примечательного не заметили?
- Все как обычно... Только вот когда я чаевничать наладился, Гуторская прибежала: чего-то на территории забыла.
- Минутку. Воду для чая вы где наливали?
- Я из дому приношу, в термосе. Сладкий, заваренный.
- Значит, прибежала назад? И сколько пробыла?
- Минут пять, наверно. Сумку какую-то вынесла.
- Пока она ходила туда и назад, вы оставались своей вахтерке?
- Там. Чтоб ей пройти, сигнализацию отключил, потом врубил обратно. Потом чуток радио послушал - и вдруг начало меня морить... Да ведь как уснул-то замертво! Рядом огонь ревет, крыша рушится, от дыму не продохнуть, а я сплю! Вы только подумайте!
- Гуторская термосом не интересовалась? Не брала, например, в руки?
Сторож таращится в изумлении: экую нелепицу спрашивает следователь!
- Да что вы, на кой?! - И возвращается к прежней теме: - Прям наваждение! Вот вы отправляли на алкоголь проверять. Трезвый же я был?
- Трезвый.
- Видите как. Не иначе судьба! Мне юрист - рядом живет - сказал, статья есть. - Он тяжко вздыхает. - Статья сто.
- Да, статья есть... Вспомните, пожалуйста, куда вы отлучались до того, как сон сморил.
- Никудашеньки!
- Ошибаетесь.
- Нет, точно! Заступил на дежурство, пошел доложиться Евдокии Михайловне...
- Где она была?
- В конторке с Гуторской. И больше ни с места. Только, конечно, замок на склад навесил, когда бабы на автобус собрались.
- Уходили они поодиночке?
- Нет, гуртом проводил.
- А раньше, пока докладывались Стольниковой, вахтерку запирали?
- На пять-то минут?!
- Так. Пять минут она была безнадзорной!
- Ну к чему вы это, товарищ следователь?.. Знаю, виноват, сам себя казню. Да еще суд добавит! Старухе каково? Дочерям? Чего уж теперь задавать зряшные-то вопросы!..
- А того, что остатки вашего чая отданы на анализ. И в них обнаружено крепкое снотворное.
У ошеломленного сторожа глаза лезут на лоб.
- Пока об этом никому ни слова, поняли? И давайте думайте, кто мог подсыпать.
- На кого ж я такое подумаю?!.. Что вы!..
Томин прохаживается у ворот небольшого завода. Оттуда появляется группа людей, среди них зевака.
- Привет огнепоклоннику! Не узнаете?
- Почему? Узнаю.
- У меня два-три вопроса.
- Хоть двадцать три!
- Как вы очутились на пожаре?
- От приятеля домой чапал. Гляжу - полыхает! Понятно, завернул.
- С какой стороны вы приближались?
- Да там сзади тропка на дорогу выводит. Я по ней.
- Никого рядом не видали? Не встретили?
- Откуда? Позднотища же?.. Только подлюга одна подъезжала из интереса. Поглазела, развернулась и уехала. Даже из машины не вылезла! А я вижу - окошко светится, давай в дверь барабанить. Еле сторожа добудился! Начали пожарным звонить, потом барахлишко таскали, боялись - на хибарку его перекинется...
