Дональд Гамильтон - Сеятели смерти. Задание — Токио
— В предварительном докладе, который передали англичане, отмечается, что это была естественная смерть, — спокойно ответил Мак.
— Ну, ясное дело! Но каким образом беднягу Бьюкенена занесло в те края?
— Этого мы не знаем. — Мак нахмурился. — А что?
— Насколько мне известно, сэр, там обитали всевозможные Маккензи и Макдоннеллы. Родные пенаты Бьюкененов находятся значительно южнее, в районе Глазго. Спрашивается: зачем кому-то, кто действительно занят поисками отпрысков старинного рода Бьюкененов, забираться в такую глухомань, как западное высокогорье Шотландии?
— Возможно, из-за этой ошибки он себя и выдал, — ответил Мак. — Я же говорю: он был не из наших, и мне не известно, насколько хорошо его подготовили к этому путешествию и насколько хорошим актером он был. Но очевидно, что он на чем-то здорово лопухнулся — и его сцапали. И убили. — Мак внимательно посмотрел на меня. — А откуда тебе известны такие подробности о генеалогии шотландских родов? У тебя же нет предков — выходцев из тех мест?
Я пожал плечами.
— Наверное, кого-нибудь можно отыскать, если очень нужно будет.
— Мне-то казалось, ты из чистокровных скандинавов…
Приятно все-таки было подловить его на мелочи, отсутствующей в моем досье.
— Да кто из нас вообще чистокровный? Немало шотландцев в свое время эмигрировало в Швецию. Ну, вот скажем, Гленмор. Он исстари был верным вассалом своего барона. Но когда несколько веков назад на родине наступили трудные времена, он отправился помахать мечом в дружине короля Густава-Адольфа, которому как раз требовались на службу рыцари, способные владеть острым клинком. Потом, когда войны закончились, он женился, да и осел в Швеции. Уж не помню ни точную дату его рождения, ни местечко в Шотландии, откуда он родом, но это все можно восстановить по тому вороху бумажек, которые я сдал на хранение нотариусу. Моя матушка утверждала, что мы каким-то боком приходимся родней то ли шотландским герцогам, то ли баронам.
— Какие, однако, скромняги эти шотландцы, — заметил Мак суховато. — Мне еще не приходилось встречать ни одного, который бы не утверждал, будто он потомок по меньшей мере короля. Я тебя попрошу, Эрик, раздобыть как можно больше информации о своих предках. Тогда у тебя будет хороший повод последовать примеру Бьюкенена и углубиться в дебри шотландских генеалогических древ.
— Слушаюсь, сэр. Будем надеяться, что корни моего древа находятся где-нибудь в районе Уллапула. Если же нет, то, боюсь, придется их немного изогнуть в том направлении. И что потом?
— К тому времени, я думаю, ты уже привлечешь к своей персоне достаточно внимания, чтобы следующий ход сам собою напрашивался. Мы не можем предугадать, какого рода интерес ты можешь возбудить. Потому-то и прикомандировали к тебе Клэр.
— А, она будет группой поддержки?
— Именно. Она будет изображать из себя хрупкую, наивную, глупенькую и, мы надеемся, незаметную женушку. Это обеспечит преимущество, которым она и воспользуется, когда придет время действовать.
— Вы хотите сказать, — поправил его я, — когда естественные причины, вызвавшие смерть бедняги Бьюкенена, начнут оказывать на меня свое действие?
— Ну, это примерно то, что я хочу сказать, — растягивая слова, произнес Мак. — Однако не забывай: задача Клэр состоит не в том, чтобы быть твоим телохранителем. Предмет ее первейшей заботы— наш объект. Клэр поручено заняться им после того, как ты его вычислишь. Ей строго-настрого приказано ни под каким видом не ломать свою «крышу» до тех пор, пока она не убедится, что саморазоблачение поможет довести дело до конца. — Он помолчал, не спуская с меня глаз. — Надеюсь, что я и на сей раз ясно выражаюсь.
— Да, сэр, — сказал я. — Как всегда, сэр. Другими словами, пока моей жизни ничего не угрожает, я могу действовать в одиночку. Клэр же будет изображать из себя беспомощную клушу, спокойно перепрыгивающую через трупы, пока она не поймет, что наклевывается большая пруха. Ну что ж, вы меня предупредили. Я не стану прибегать к ее помощи в случае чего, — я бросил на него пытливый взгляд. — А теперь, сэр, не скажете ли вы мне, в чем заключается задание— или, точнее говоря, кто наш объект? Я до сих пор не услышал ни имени, ни особых примет.
— Ты все прививки сделал? — спросил он вместо ответа.
— Так точно, сэр! У меня иммунитет против всех болезней, за исключением обычной простуды. И любой москит или муха цеце, которой вздумается впрыснуть мне в кровь смертоносную бациллу, только зря потратит время и усилия. Можно подумать, что меня отправляют не в северную Шотландию, а в район, где свирепствует тропическая лихорадка. Но, надо думать, все эти прививки были сделаны не случайно. — Я окинул его изучающим взглядом. — Это что, имеет какое-то отношение к так называемым естественным причинам смерти Бьюкенена?
— Возможно, — ответил он. — Но не особенно надейся на эти прививки, Эрик. Бьюкенен их тоже делал.
— Понял. — И вновь я слегка покривил душой. — Может быть, все-таки расскажете мне, сэр?
И он рассказал…
Глава вторая
Он сообщил информацию настолько секретную, что ею владели только в Вашингтоне и Лондоне и, должно быть, еще в Москве и Пекине, — она была столь засекречена, что в нее не посвятили даже Клэр, потому что Мака не уполномочили разглашать ее простому связнику. Мне вменялось посвятить Клэр во все детали после того, как мы сможем уединиться в каком-нибудь тихом месте.
Уж не знаю, были ли сообщенные мне сведения настолько секретными, как на то указывал гриф, — на самом деле такое бывает крайне редко, — но это дало обильную пищу для размышлений на время полета из Вашингтона в Нью-Йорк. Я все еще размышлял о полученной информации, когда, пройдя обычную процедуру регистрации багажа и паспортного контроля, оказался в зале ожидания для пассажиров экономического класса авиакомпании «Бритиш эйруэйз».
Клэр описали так подробно, что я без труда узнал свою молодую жену в толпе. На земном шаре не так уж много симпатичных загорелых блондинок, хотя я бы не возражал, если бы их было больше. Во избежание ошибки, она, как и было уговорено, читала журнал «Бьютифул хаус»— скорее всего статью, рассказывающую о меблировке летнего коттеджа, где новобрачные намереваются провести первые несколько месяцев совместной жизни.
Я остановился перед ней, и она оторвала глаза от журнала. Забавный был момент — ей, вероятно, описали меня столь же подробно, сколь и мне ее. Мы знали друг о друге буквально все, что касалось профессиональных качеств, хотя оба понятия не имели о том, что мы за люди, но были вынуждены выполнять приказ изображать мужа и жену — со всеми вытекающими отсюда последствиями— в течение нескольких дней, а может быть, и недель, в зависимости от развития операции.
Наступил миг настороженной оценки. У меня создалось впечатление, что она не больно-то обрадовалась, когда поняла, с кем придется делить ложе и зубную пасту в ближайшее время. Но затем ловко вошла в роль. Она вскочила с кресла, уронив журнал на пол.
— Мэт, дорогой! — вскрикнула она, обвила мою шею и крепко поцеловала, чем привлекла несколько равнодушных взглядов наших будущих попутчиков. — О, я так бодпась, что твой самолет опоздает, милый! Как погода в Вашингтоне? Ты успел закончить все дела?
Я нежно потрепал ее за ушко.
— Конечно. Надеюсь, прощание с родителями прошло мило? Жаль, что мне не удалось съездить к старикам вместе с тобой, как мы планировали, но на обратном пути обязательно заглянем к ним.
В нашем лицедействе, возможно, не было никакой необходимости, поскольку вряд ли мы могли вызвать чье-то повышенное внимание до того момента, как я, идя по следу Бьюкенена, окажусь в Лондоне. Однако может статься, что кому-нибудь придет в голову задним числом отследить нас, начиная с Нью-Йорка, и к тому же, мне всегда кажется, что уж коли вознамерился играть роль, то следует постоянно ощущать себя на театральных подмостках — по крайней мере, на публике, — а в наши дни, когда электронные средства наблюдения творят форменные чудеса, трудно сказать, когда ты на публике, а когда нет. К своей радости, я понял, что и Клэр того же мнения. Однако тут же напомнил себе, что она больше не Клэр, а Уинифред Хелм — моя милая женушка.
Я оглядел ее с головы до ног и решил, что все могло быть значительно хуже. По правде сказать, она была самая миленькая из всех моих жен — как фальшивых, так и настоящих. Вообще-то, я был женат только единожды — на высокой девушке из Новой Англии — ив течение многих лет был законопослушным отцом семейства, но любой, кто решил посвятить себя нашей профессии, — ненадежный партнер в супружеской жизни, потому-то мой брак в конечном счете и лопнул. И вот теперь у меня была симпатичнейшая псевдосупруга, импортированная с Дальнего Востока, которой пришлось встать на цыпочки, чтобы запечатлеть у меня на щеке поцелуй.
