Василий Шарапов - Честь и мужество
— Погодить бы немножко надо, — говорили одни. — Слишком уж молода…
— Возраст не главное, — возражали другие, — главное то, что у нее есть призвание…
Умело, тактично, без нервозной спешки, но и не теряя попусту время, провела Уланова расследование одного уголовного дела, второго, третьего. Знала ли об этом Азязова, догадывалась ли, сказать трудно. Но что, сделав ставку на то, чтобы обвести следователя вокруг пальца, она потерпела полный крах, совершенно очевидно. Изучая одну платежную ведомость за другой, сопоставляя показания бесконечной череды свидетелей, — в отдельные дни проходило их до тридцати! — Уланова раскрывала все новые и новые жульничества. Она установила — разумеется, при помощи других работников оперативной группы, общее руководство которой теперь осуществлял заместитель начальника УВД полковник милиции Владимир Петрович Николич, — что в 1976 году Азязова уже похитила у государства 39 928 рублей 45 копеек. Это одна. Да еще 7 567 рублей 99 копеек совместно с Морудовой, Андреевой, Ракчеевой, Комаровой, Еремеевой. Всего, таким образом, 47 496 рублей 44 копейки.
— Можете насчитать и сто тысяч, — презрительно усмехнулась на очередном допросе Азязова, — чего вам стоит? Лишь бы угробить человека.
И вела себя вызывающе, и дерзила она умышленно, делая расчет на то, что с выведенным из равновесия следователем ей легче будет вести свою игру. Однако у этого следователя нервы на провокации оказались неподатливыми. Уланова дала выговориться арестованной, а затем поинтересовалась словно мимоходом, между прочим:
— Вы купили телевизор «Каскад» гражданке Стройкиной…
— Откуда вам это известно? — вскрикнула Азязова. Тут же сообразила, что непомерной горячностью выдала себя, и потому запротестовала особенно бурно: — Никакой Стройкиной я не знаю. Никому ничего не покупала. За чужие болячки не ответчица!
— Все? Теперь я договорю. Купили вы, повторяю, гражданке Стройкиной телевизор. Конечно, не за свой счет. Что вас побудило к этому?
— Сказала, никакой Стройкиной я не знаю, не знала и знать не хочу!
В тот же день, ближе к вечеру, Уланова встретилась с Левковым. На протяжении довольно длительного времени занятые расследованием одного и того же уголовного дела, они успели хорошо узнать друг друга, сблизиться, перешли на ты и подобно большинству людей, не столь давно перешагнувших через двадцатилетие, решительно избегая отчества, обращались по имени.
— Опять, Алеша, просьба…
— Давай!
— Надо отыскать некую Стройкину. Но, понимаешь…
— Понимаю, — засмеялся Алексей. — Адреса ее не знаешь, каких-либо иных данных тоже нет. Не ошибаюсь?
Светлана утвердительно кивнула головой. Потом улыбнулась, полусерьезно-полушутливо провела ребром ладони по горлу.
— Нужна она мне, Алеша, — вот!
— Ну, — еще громче рассмеялся Алексей, — раз дело дошло до этого, найду. Главное, фамилия известна, а остальное приложится…
Марию Васильевну Стройкину он разыскал в благоустроенной, со всеми коммунальными удобствами квартире на улице Победы, недалеко от сквера имени М. И. Калинина. Было ей за шестьдесят, но выглядела гораздо моложе. Шустрая, глаза бойкие, остра на язык. За словом в карман не лезла, на все вопросы умела дать быстрый ответ, ибо смотрела не только телепередачи, а и газеты исправно читала, радио слушала, ходила на лекции. Когда Уланова напомнила, что «Каскад» ей преподнесен на ворованные у государства деньги, возмущению Стройкиной, казалось, не будет предела.
— Богохульница! Вредительница! Обкрадывать нашу Советскую власть! Как у нее очи не повытекли! Как не отсохли руки! Сей же момент закажу в церкви все молитвы, какие знаю, чтобы всевышний покарал мерзавку! Потому как сказано в святом писании: не укради…
Гладко обкатанными фразами, не делая между ними остановок, говорила в том же духе при втором допросе, и при третьем. Рьяно «защищая» «родное народное добро», не забывала через каждую минуту упомянуть имя господа.
Отметая горы словесной шелухи и скрупулезно выискивая крупицы истины, Уланова постепенно установила, что в деле № 6305 Стройкина вовсе не простая пешка. Она являлась духовным наставником и покровителем Азязовой. Потому последняя и не поскупилась на щедрое вознаграждение — телевизор, тем более что самой он не стоил ни рубля.
Зная, что Стройкина усердно молит бога ниспослать прощение за все прегрешения, а также пользуясь полнейшей безнаказанностью — никто не схватил ее за преступную руку, не остановил, — Азязова по-прежнему исправно перекачивала деньги из государственного кармана в свой, разнообразя и совершенствуя систему подлогов. Если на первых порах в платежные ведомости она включала фамилии лишь вымышленных лиц, потом тех, кто действительно работал в институте, однако по разным причинам — ушел на пенсию, сменил место жительства, умер — давно порвал с ним связь, то со временем стала начислять заработную плату людям, которые уже получили ее по другим документам, и людям, чья заработная плата была переведена на их книжку в сберегательную кассу. Кроме того, отдельным работникам института Азязова выплачивала пособия по листкам нетрудоспособности, хотя этих листков и не было; незаконно перечисляла деньги в различные торговые организации за товары, взятые в кредит.
Вот один из множества подобных примеров. В мае 1976 года заведующий складом Поликарпов в магазине Хозмебельторга приобрел на 320 рублей мебели в кредит со сроком его погашения в течение года. Но не прошло и трех месяцев, а вся сумма уже была перечислена Азязовой в магазин из средств… института. Почему? Не за спасибо ли? Ни в коем случае! Похищенные деньги она разделила с Поликарповым, заранее вступив с ним в преступный сговор. Точно так же поступила несколько позднее и с ассистентом кафедры акушерства Ракчеевой, когда та в универмаге «Самара» оформила покупку в кредит цветного телевизора «Электрон» стоимостью 625 рублей. Само собою разумеется, не оставалась она внакладе, начисляя тому или иному человеку двойную зарплату в месяц, выдавая пособия по несуществующим листкам нетрудоспособности…
Словом, в мошну хищницы деньги текли безостановочным потоком с декабря 1972 по январь 1977 года. За это время она похитила 112 069 рублей 45 копеек. Из них 88 288 рублей 98 копеек одна, остальные — совместно с вовлеченными ею же в воровство лицами. И никто при этом не замечал, чтобы ее мучили угрызения совести, чтобы она испытывала страх. Совеститься бога? Но ее прегрешения усердно замаливает Стройкина. Бояться правосудия? Но она все так тонко рассчитала, предусмотрела. Вот хотя бы вымышленные люди, за которых получала зарплату. Включала она их в платежные ведомости с легкой душой потому, что в институте не одна тысяча человек и его кафедры разбросаны по всему городу. Сколько составляется таких ведомостей? Множество. Попробуй-ка выискать в них «липу». Тем более если особого рвения к этому не проявляют ни главные бухгалтеры Ковальков и Данилина, ни утверждающий денежные документы проректор института по хозяйственной части Богатов, ни ревизоры…
Или начисление денег тем, кто давным-давно уехал из Куйбышева, кого уже нет вообще… Кому придет на ум брать их под подозрение? Но коль и придет, много ли услышишь от мертвого? А выплата соучастникам хищений двойной зарплаты, а незаконное перечисление довольно внушительных сумм на сберегательные книжки, а погашение кредитов из средств института? Не круглые же они идиоты, чтобы пойти в соответствующие органы с доносом: Азязова, мол, воровка и мошенница, арестуйте ее. Не пойдут, ибо у самих рыльце в пуху. Что касается подложных подписей, так недаром же сутками тренировала руку. Никакая почерковедческая экспертиза не уличит.
Вот так: ни колебаний, ни сомнений, ни опасений. Не странно ли, не легкомысленно? Но такова уж логика афериста, причем афериста любого пошиба: он потому и идет на разного рода преступления, что себя считает всегда умнее других, хитрее, дальновиднее. И непременно просчитывается. Разница лишь в том, что один за решетку попадает раньше, другой — позднее.
Азязовой с того момента, когда она впервые запустила руку в чужой карман, удалось продержаться на воле более четырех лет. Кроме изложенных выше причин, этому во многом способствовало и то, что она оказалась неплохим психологом, безошибочно угадывала, кого и как можно затянуть в свои сети.
Однажды у дочери лаборанта кафедры оперативной хирургии Комаровой в трамвае украли кошелек с деньгами.
— Ах, несчастье-то какое, — сокрушалась Азязова. — Ну ничего, Анна Ивановна, не оставлю я вас в беде.
Она тут же незаконным путем начислила Комаровой заработную плату, придвинула ведомость:
— Распишись, Анна Ивановна.
Комарова расписалась и, не имея мужества выйти из-под влияния хищницы, стала с тех пор ее соучастницей.
