Василий Шарапов - Честь и мужество
— Оставьте, пожалуйста, свои шутки. Не до них…
И это была правда. Уголовное дело, которое получило номер 6305, с каждым днем требовало все больше времени, все больше уходило на него сил — и физических, и духовных. Почему? Быть может, оно оказалось слишком сложным, запутанным, хитросплетенным? Нет, для присвоения государственных денег мошенники придумали весьма незамысловатые способы, полагаясь, вероятно, на известную истину: что просто, то и гениально. Потребовало же это дело от Улановой, Левкова, их товарищей огромного напряжения потому, что надо было перевернуть буквально горы бумаг, встретиться с огромной массой людей. Для выявления истины одних только свидетелей пришлось вызвать 992! А ведь с некоторыми из них состоялось по две-три беседы. Словом, не надо обладать особенно богатой фантазией, чтобы представить весь объем следовательской и иной работы.
Тут самая пора выяснить: как стало возможным дело № 6305, с чего оно началось? Ответ на этот вопрос дает обвинительное заключение, где говорится:
«Следствием установлено, что Азязова Вера Сергеевна как одна, так и по предварительному сговору с другими лицами организовала и совершила хищение из кассы Куйбышевского медицинского института государственных средств в особо крупном размере путем злоупотребления своим служебным положением, пользуясь при этом бесконтрольностью со стороны бывшего главного бухгалтера Ковалькова И. А., главного бухгалтера Данилиной Л. И., а также халатным отношением к исполнению своих служебных обязанностей кассиров Семиной В. А., Фридман В. А., Черногребель Р. М., Волочай Л. И., которые доверяли платежные документы и деньги Азязовой и создавали ей возможность учинять в этих документах подложные подписи…»
Итак, один из способов хищения денег — подписи от имени вымышленных лиц. Первый раз употребила их Азязова в декабре 1972 года. Тогда в платежных ведомостях № 2965 и № 2993 она начислила к выдаче неким (за которых сама же и расписалась) Томышевскому, Повейлиной, Прощубинскому, Козловой и другим несуществующим на белом свете людям без малого полтысячи рублей. Можно было бы, кажется, на этой довольно кругленькой сумме и остановиться. Но ведь давно известно, что аппетит приходит во время еды. В следующем, 1973 году Азязова развернула еще более бурную деятельность: похитила уже 15 135 рублей 73 копейки. В 1974 году — 19 713 рублей 08 копеек. В 1975 году — 20 616 рублей 90 копеек. Так и пошло по восходящей. Причем, в свой карман клала все больше, подбрасывая тем, кого привлекала к воровству, поменьше. Например, из упоминавшихся выше 20 616 рублей 90 копеек совместно с Морудовой похитила 240 рублей 79 копеек, с Андреевой — 2 444 рубля 72 копейки, с Ракчеевой — 1 394 рубля 07 копеек, с Комаровой — 153 рубля 14 копеек, с Поликарповым — 216 рублей 30 копеек, а одна — 16 167 рублей 88 копеек.
Приходится удивляться не только алчности и наглости Азязовой, но и ее неистощимой изобретательности на фамилии. Для каждой ведомости придумывала все новые и новые, и всякий раз до невероятности уродовала почерк, ставя фальшивые подписи. Все же пришло время, когда мошенница забеспокоилась: действует она слишком однообразно, могут и уличить. Так рядом с вымышленными фамилиями в платежных документах появились фамилии людей реальных, тех, что когда-то учились или работали в институте. Одна из них — Смирнова А. Е. Послали ей повестку — не явилась, послали вторую — то же самое.
— Но женщина эта очень и очень нужна! — горячо проговорила Уланова и невольно отвела взгляд в сторону: было неудобно перед Левковым, совсем загоняла человека. Разыскивая по ее просьбе причастных к делу людей, исколесил он город вдоль и поперек. А город протянулся вдоль Волги чуть ли не на шестьдесят километров, в нем более миллиона двухсот тысяч жителей. Иной раз, пока находил нужное лицо, ноги становились чугунными. Так что будет совершенно прав, если скажет: «Дайте передохнуть хоть немножко». Но Левков ответил иначе:
— Не беспокойтесь, Светлана Васильевна. Коль очень нужна, разыщу. Сам пойду на дом.
Однако дома, деревянного, одноэтажного, не оказалось — снесли, на его месте построили другой, высотный. В подобных случаях инспектор обращался в адресное бюро. Так поступил и сейчас. Заполучив там длиннющий список с одной и той же фамилией (Смирновы уступают в Куйбышеве, пожалуй, лишь Ивановым да Кузнецовым), стал обходить здание за зданием, улицу за улицей. Все впустую, нет такой женщины. Но ведь Уланова сказала четко, ясно: она очень нужна. Значит, надо продолжить поиск.
В конце концов его усилия были вознаграждены: со Смирновой встретился. Жила она в центре города — на Молодогвардейской, отыскать же ее оказалось непросто потому, что в платежных ведомостях то ли по ошибке, то ли умышленно были перепутаны инициалы.
— Ну какая я, сынок, А. Е., ежели вот уже седьмой десяток меня кличут Евдокией Алексеевной?
— Потому-то, бабушка, — не скрывая радости, отвечал Левков, — и кружил я вокруг да около.
Старушка насторожилась.
— Кружил? Зачем? Чего тебе надобно-то?
— Поговорить, бабушка. Как вы в институте работали…
— А-а, было такое, только давно. За хворыми ухаживала, санитаркой прозывалась. Да прогневила чем-то господа, наказал он меня, сама в кровать слегла.
— Сколько же времени, бабушка, вы проработали?
— И-и, сынок, и месяца не дотянула.
— А получили денег сколько, наверное, уже и не помните?
— Это почему же не помню? — даже обиделась старушка. — Я, чай, слава богу, не какая-нибудь там миллионерша. Шестьдесят рублей мне в институте-то выдали.
60 рублей… А по документам получалось, что начислено ей 500. Может быть, старушка все-таки что-то забыла, напутала? Показали подписи. Долго к ним присматривались, по-всякому вертела перед глазами, затем смущенно призналась Улановой:
— Ничего не пойму, доченька. Роспись моя, куда денешься? А только денег таких я не получала. Нет и нет! Слыхано ли, чтобы за неполный месяц такая куча? Да… да что же это творится-то!
— Не волнуйтесь, Евдокия Алексеевна, не переживайте. Что творится — разберемся, а вас мы ни в чем не обвиняем. Живите себе, пожалуйста, на здоровье, спокойно и мирно.
Попрощавшись со старушкой, Уланова отправила ведомости, в которых значилась фамилия Смирновой, на экспертизу. Спустя некоторое время пришло заключение: подписи подделаны рукой Азязовой.
— Опять она! — вырвалось у Светланы Васильевны. — Снова и снова она!
Сняла телефонную трубку, набрала нужный номер, попросила привести из камеры предварительного заключения Азязову. Та вошла в кабинет следователя, как всегда, вразвалочку, с видом человека, ни за что ни про что угодившего под стражу, а потому, естественно, возмущенного и обиженного.
Уланова показала женщине взглядом на стул, протянула документы с подделанными подписями.
— Ваша работа?
— Кто вам такое наплел? — сразу перешла на повышенный тон Азязова. — Небось старуха? И вы поверили? Она давно из ума выжила, ей давно пора на мазарки, ей…
— Ошибаетесь, — не дала дальше кощунствовать арестованной Уланова. — Евдокия Алексеевна ни при чем. Заключение экспертизы.
— Знаем мы этих экспертов. Мастера тыкать пальцем в небо. — Гневно перегнулась через стол. — Тысячу раз говорила вам: нет моей вины. И еще тысячу раз скажу: не виновата, не виновата!
Светлана Васильевна прикусила губу. Топнуть бы сейчас ногой, грохнуть кулаком, показать на дверь: вон! Нельзя. Она следователь. Она не должна, не имеет права давать волю своим чувствам. Только трудно, ох как трудно оставаться спокойной и уравновешенной, когда человек прямо смотрит тебе в глаза и, вопреки логике и здравому смыслу, на каждом слове лжет, клевещет, черное выдает за белое. Что заставляет так поступать Азязову, чего в конечном счете добивается? Впрочем, ясно чего: пытается выкрутиться, вывернуться, уйти от правосудия. Но должна же понимать: преступление безнаказанным никогда не остается, за него обязательно расплачиваются. Должна понимать хотя бы уж потому, что не наивная девочка, для которой Уголовный кодекс — темный лес, нет, в свое время, до переезда в Куйбышев, в родном районном центре Исаклы была даже народным заседателем суда…
По-своему истолковав молчание Улановой, Азязова внезапно понизила голос:
— Неужто вы до сих пор не поймете, что…
Оглядываясь по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, долго и жарко шептала, что к хищению государственных денег никакого отношения не имеет, а если все же они где-то просочились на сторону, то и тут не ее вина, ибо за спиной у нее большие, высокопоставленные лица и она в их руках лишь жалкое орудие.
Вот такой была Азязова. И при первом допросе. И через месяц. И полгода спустя. Короче, во все время, пока велось уголовное дело № 6305, — с февраля 1977 по февраль 1978 года. Действовала, руководствуясь варварским законом: не хочешь тонуть сама, утопи другого. И, чтобы утопить, прилагала колоссальные усилия, однако толку — никакого. Как ни хитро плела паутину, как ни заметала изощренно свои следы, Уланова неизменно разгадывала все ее ходы. И это легко объяснить. Не волею случая, не по чужой подсказке пришла девушка в милицию — она повиновалась велению сердца. Еще будучи школьницей, мечтала о профессии, которая позволяла бы ей бороться со злом. Потому-то после окончания десяти классов оказалась в УВД, где стала работать машинисткой, и одновременно поступила во Всесоюзный юридический заочный институт. На четвертом курсе ей предложили должность следователя. Любопытно, что тогда между сослуживцами Светланы произошел примерно такой же разговор, какой позднее вели о Левкове.
