Руслан Белов - Хирург и она; Матрица
- Нет... Такое лицо невозможно сделать... Оно у тебя было. Я просто его проявил.
- Ты знаешь, даже кожа стала другой...
- Не кожа... Кожа у тебя хоть куда была. Просто та мазь меняет свойства подкожных тканей. Рыхлые раньше, они стали тоньше и эластичнее.
- А когда ты правую сторону сделаешь? Ты пойми, я не могу так. С одной стороны лягушка - с другой...
Даша смялась, не решившись назвать себя красавицей, и Хирург продолжил мысль:
- Василиса Прекрасная...
Она порозовела, погладила его руку.
- Ну закончи, пожалуйста, закончи. Я так хочу не стесняться тебя...
- Тебе трудно отказать. Давай, начнем прямо сейчас...
У Даши в глазах заплясали чертики..
- Ты же сказал, что сегодня у нас... сегодня...
- Ходовые испытания? - посмотрел Лихоносов пристально.
- Да...
- Ну тогда иди ко мне...
- Сейчас, только зашторю окна...
- Боишься, что увижу правую часть лица?
- Да...
- Не бойся. Она ведь тоже моя Я к ней отношусь совсем не так, как ты
- А ты сможешь... сможешь...
- Что смогу? Переспать с тобой?
- Нет, это моя забота. Не думай об этом.
- Мне нравится, как ты это сказала. У меня все страхи исчезли. Так что я смогу?
- Сможешь сделать так, чтобы правая сторона лица была похожа на левую? А то получиться красиво, но совсем не то...
- А что, это идея! - захохотал Хирург. - Представляешь, у тебя две красивые половинки. В понедельник, среду, пятницу открываешь одну половину, а во вторник, четверг, субботу - другую? Все кавалеры попадают от восторга, да и будет их вдвое больше.
- Нет уж, - заулыбалась Даша. - Никаких половинок...
- Сделаю все, как надо, не сомневайся... Ну, может, с первого раза не получится, но со второго, третьего - точно. Так ты будешь зашторивать окна или ну их?
Даша зашторила окна. В комнате стало темно. Она, разделась, легла рядом на спину. Так железки мешали меньше. Хирург положил ей руку на грудь. Он нервничал, это чувствовалось. Боялся неудачи. Даша, забыв о железках, пронизывающих ногу, повернулась к нему, и скоро он забыл обо всем на свете.
35. Отдаленный запах жизни.
Они не могли отклеиться друг от друга до утра.
Это было невероятно. Даша чувствовала себя женщиной, поменявшей лохань и доску на стиральную машину последнего поколения. Отдыхая в очередной раз, она думала: "Хорошо ли это? Хорошо ли, что это мне нравится, что я чувствую теперь жадно и совсем по-другому?
Нет, не по-другому... Влагалище, шейка матки, клитор не стали чувствительнее - они просто стали полноправными органами чувств".
- Я даже не знаю, как теперь буду жить... - сказала она, положив ему голову на грудь.
- Ты что имеешь в виду?
- Ты знаешь, что я сейчас хочу? Я хочу проделать это еще и еще... Я просто мечтаю об этом. Ты, негодник, сделал меня кошкой.
- Это пройдет. Сейчас твое влагалище стало личностью, если так можно выразиться. А личность не может сидеть без дела. Потом мы твое лицо сделаем личностью - и оно возжелает действовать. А потом - мозги и сердце. И все станет на свои места. Они сговорятся и поладят. Они станут спаянным коллективом, устремленным на единую цель.
- Чтобы мои мозги чувствовали, так как влагалище? Не поверю! Мне сейчас кажется, что мозги у меня там. И сердце там... А...
Даша замолкла. Из "сердца" рождались сладостные волны. Их хотелось слушать. Ими хотелось делиться.
- Что а? - решил Хирург отдохнуть еще немного.
- Я хотела спросить... Впрочем...
- Ты хотела спросить, не сделал ли я все под себя? То есть будет ли тебе так же хорошо с другим мужчиной, у которого другой... другие параметры? Будет. Если между тобой и им установится душевная связь того или иного напряжения. Иначе говоря, если есть напряженная связь, то параметры не имеют существенного значения.
- Я не хочу никого кроме тебя. Я просто так спросила. Если бы я хотела, других мужчин, я бы смолчала.
- Да все это нормально. Другие мужчины, другие женщины... Они же кругом, куда от них денешься?
- Я хочу от тебя детей...
- Ты погоди об этом. Ты сейчас услышала слабый, отдаленный запах другой жизни. Или отдаленное ее звучание. Сейчас ты не имеешь права что-то решать.
- Я не решаю, я хочу...
- Ну да... Ты же кошка... А кошка что делает, то и хочет.
Даша засмеялась, приподнялась, посмотрела на Хирурга.
- Тебя как на самом деле зовут? Мефистофель? Воланд? Граф Калиостро? Остап Мария Сулейман Бендер? Или просто Мавроди?
Хирург не слушал, Хирург рассматривал ее лицо профессиональным взглядом. "Тут еще работать и работать. И могут быть нюансы".
Даша вспомнила о своем лице.
Какое оно.
Легла, упершись лбом в его плечо.
Она почувствовала себя человеком, которому вылепили всего лишь пол-лица.
И кое-что внизу.
И представила себя человеком, полностью вылепленным...
- Ты, наверное, горд? Что у тебя так получается? - спросила она, влажно поцеловав его в губы.
- Не особо. Понимаешь, любое хорошее дело, стоящее дело - это... это отголосок трагедии...
- Я - отголосок трагедии? Трагедии с Лорой?
- Причем тут Лора?!
- При том, что я ревную.
- Глупости.
Даша потерлась щекой об его плечо.
- Почему стоящее дело - это отголосок трагедии?
- Я объясню. Понимаешь, у меня... есть дочь. Когда она появилась, я разлюбил все на свете. - Жену, работу, в общем, все разлюбил. Я смотрел на нее, думал, и видел, что все - жизнь, судьба, конечный итог - все у этой девочки будут такими, какими я смогу их ей изобразить. И я изображал. Я вкладывал в ее мозг понятия, я, приучая ее думать, с года стал говорить: "Как ты думаешь?" "Я хочу с тобой посоветоваться" и так далее... Я объяснял ей поэзию, живопись, отношения между людьми. Я сочинял ей сказки, просил саму сочинять. Я открыл ей, что она женщина, что у нее будет хороший муж, очаровательные детки. Что все это непременно будет, если знать, что ты женщина, и что женщина должна что-то определенное знать, уметь и чувствовать...
- Ты палку не перегибал?
- Нет, конечно... Ты знаешь, она относилась ко мне совсем не так, как к другим. Маму она горячо любила, может быть, из-за того, что та редко бывала дома или часто отсылала ее к бабушке. Бабушку тоже любила, но в этой любви была толика жалости - бабушка вечно жаловалась на болячки, хотя была совершенно здорова. А меня дочь не любила, нет. Ко мне она испытывала чувства не похожие на любовь. Она просто знала, что я не похож на остальных. Что все нормально, обыденно, объяснимо, предсказуемо, пока меня нет. Что все спокойно до смутной тоски, пока меня нет... Что...
- Понятно... - перебила Даша.
- Что тебе понятно?
- Она испытывала к тебе интерес... А интерес - это влечение.
- Ты права...
- Она любила тебя женской любовью. Эта любовь, неразвившаяся, еще детская, сидела в ней зародышем... Я это своей женской ревностью чувствую... И поняла, что ты хотел мне сказать... У тебя ее отняли?
- Да. Ей тогда исполнилось шесть лет. Теперь она среди них... Теперь ее учат красиво отдыхать, дорого и вкусно есть, презирать тех, кто отдыхает, ест и выглядит хуже. Ненавидеть меня они научили в первую очередь.
- Ненавидеть?
- Да. Когда ей исполнилось одиннадцать, я подал в суд, чтобы иметь возможность ее видеть, и на суде она сказала, что ненавидит меня, что я учил ее всяким глупостям, мучил своими посещениями и тому подобное. Сказала, прямо глядя в глаза судье, что я бил ее мамочку...
- Ты ее бил?
- Нет, конечно...
- А где теперь твоя дочь?
Лицо хирурга сделалось жалким.
- Далеко... - ответил он, дрогнув голосом.
Даша увидела его стоящим у операционного стола. На столе - девочка одиннадцати лет. Она лежит среди окровавленного белого.
Она умерла и ее больше никогда не будет.
Но странно. Если ей было одиннадцать, значит, он одиннадцать лет прожил с Лорой? А говорил, что недолго. Он врет. Сочиняет. Для себя и меня. А если эта девочка не от Лоры? Ясно, что она была. Вон, как он страдает...
- С тобой все ясно, - решила Даша отвлечь Хирурга и себя от мучительных мыслей. - Тебе отказали в праве воспитывать дочь. И ты стал воспитывать других... Лепить. Самоутверждаться.
- Наверное, я такой из-за того, что близким было не до меня. Нет, они мне все дали - еду, одежду, кров, образование, научили работать, все дали, но не смогли войти в мою душу, не научили меня жить в практическом мире.
- С одной стороны это хорошо. Ты вырос самим собой. А мог бы стать кем-то другим. Стать человеком с прекрасными алебастровыми мозгами, с мозгами, в которых острым резцом прорисована каждая извилина.
- Ты права... Ну, что, завтра продолжим?
- Почему завтра? Сегодня!
Засмеявшись шутке, Даша перевалилась на Хирурга, и они забыли обо всем.
36. Добрый день, Дарья Павловна!
Утром, вернее, к полудню, Даша проснулась, полежала рядом с Хирургом, представляя себя его супругой. Стало хорошо, покойно, так покойно, что ни железки, торчавшие из ноги, ни лицо, о котором она вспомнила, не смогли изменить ее настроения, настроения женщины, добрым солнечным утром лежащей в постели со своим мужчиной.
