Фридрих Незнанский - Тигровая шкура, или Пробуждение Грязнова
— Значит, так, ребята, — произнес Мотченко, прощупывая взглядом парней. — Вроде бы еще одного накололи. Так что прошу работать по инструкции и соблюдать предосторожность. Хотя бы по мере возможности.
— Что, можем забеременеть? — хихикнул плечистый блондин в заношенной куртке-ветровке.
— Насчет беременности не уверен, — принял шутку Мотченко, — а вот то, что он вооружен, в этом я не сомневаюсь. Задача, надеюсь, ясна? Повторять не надо?
Повторять не пришлось.
Они облазили весь квадрат подступающей к реке тайги, однако не только землянки с дымокуром, даже старого костровища не нашли. Через пару часов безрезультатного поиска собрались у зловонно воняющей, разрытой медведем ямы.
— Может, зря здесь мыкаемся? — пробурчал напарник плечистого блондина. Покосился на вертолетчиков, которые возились у опустившейся лопасти машины, и добавил негромко: — Может, те же самые летуны и поставили сеть на ночь, а по утрянке, очередным маршрутом, вытащили ее вместе с рыбой. Следов-то вокруг никаких. Только медвежьи.
— Да нет, — отозвался сержант, вся жизнь которого до армии прошла на этой реке да в тайге: — Похоже, что здесь не одну ночь рыбалили. — Он кивнул на раскопанные медведем потроха: — Такого с одной сети не наполоскаешь.
Подошел командир машины и негромко, в кулак, откашлялся.
— Лететь бы надо, товарищ майор. Время. До сумерек часа три осталось.
Вроде бы соглашаясь и в то же время не соглашаясь с пилотом, Мотченко повернулся к сержанту.
— Значит, так. Времени действительно мало осталось, так что прочешем насколько это возможно противоположный берег и через час собираемся у машины. Ведь этот ловчила свой схрон мог соорудить и на другом берегу, а кету на всякий случай потрошить здесь. Задача всем ясна?
Однако ему возразил сержант:
— Товарищ майор, вы позволите мне?
— Ну!
— Я чего хочу сказать… Ведь этот гусак, — кивнул он на разбросанные по берегу потроха кеты, — мог и где-нибудь ниже по течению обосноваться. А сюда бережком поднимался, на ночь ставил сетку, потрошил утром рыбу — и опять к себе. Уже с уловом, на «резинке» надувной.
Мотченко покосился на нештатников.
— Что скажете, ребята?
Плечистый блондин неопределенно пожал плечами:
— Черт его знает, всякое может быть. Тем более если мужик действительно серьезный.
— Тогда так, — принял решение Мотченко. — Вы вдвоем прочесываете противоположный берег, а я с сержантом спускаюсь вниз по течению. Через час загружаетесь в вертолет и подбираете нас на реке. Сигнал — красная ракета.
В этот день майору Мотченко светила удача. Не прошли они на лодке и пары километров, как вдруг сидевший на веслах сержант поднял в знак внимания руку и прищурился на левый, более пологий берег.
— Товарищ майор!
— Что?
— Похоже, что здесь, — почти шепотом произнес он и начал ловко подрабатывать веслами, выводя надувную «резинку» из стремнины.
Мотченко, успевший за годы работы в милиции насмотреться всяких разных браконьеров, поудобнее перехватил автомат и вдруг почувствовал, как засосало под ложечкой. Хорошо, если очередной любитель икры, заслышав шум вертолета, решил отсидеться в таежной чащобе, а если наблюдает за ними с берега? Да не один, а целая ватага?..
И опять он подивился наблюдательности своего сержанта: одна-единственная сломанная здесь ветка говорила о том, что в этом месте могли выбираться на берег люди.
Не сделав ни одного лишнего всплеска, сержант подвел вертлявую лодчонку к берегу и, когда она зашуршала днищем по прибрежной гальке, ловко выпрыгнул на небольшую отмель. Следом за ним выбрался на берег и Мотченко.
— Аккуратный, сволочь, — негромко пробасил сержант, шаря глазами по прибрежному откосу. — Следы ветками замел.
Если у реки этот добытчик почти не оставил следов, то наверху, за кустарником, их было более чем достаточно. Вытоптанная трава, где он вытаскивал резиновую лодку с уловом, вдавленные в землю отпечатки сапог.
Наказав сержанту, чтобы оставался на всякий случай в кустарнике на берегу реки, Мотченко перехватил поудобнее автомат и, прячась за деревьями, двинулся по следам в глубь чащобы. Прошел с сотню метров и остановился, невольно потянув носом.
Пахло костром и копченой рыбой.
Чуть сдвинув накомарник, он пристально всмотрелся в темную зелень. Вроде бы никого.
Сделал шаг, другой, остановился, невольно насторожившись, и тут вдруг увидел костровище и растянувшегося подле него мужика в брезентовых брюках и такой же брезентовой куртке. Кажется, тот дремал, умостившись на спальном мешке.
Неподалеку, чуть обвиснув бортами, сушилась резиновая лодка.
Похоже, добытчик был один.
Шагнув из-за необхватной лиственницы, Мотченко вздрогнул от звука хрустнувшего сучка, и в этот же момент с земли рванулся, кинувшись в сторону, добытчик.
— Лежать! Руки за голову!
Мужик крутанулся, и в этот момент начальник милиции увидел искаженное страхом и ненавистью лицо.
Стерин Павел Викторович, бывший вальщик стожаровского леспромхоза. Вербованный. Несколько лет промышлял кетовой икрой, за что и был осужден сроком на два года.
Насколько помнил Мотченко, освободиться он должен был весной этого года.
Как говорится, не пошел урок в прок.
Глава 10
Прождав Сохатого едва ли не целый день, Семен уже не надеялся более, что он увидит его в ближайшее время, как вдруг брякнул дверной звонок, и у него радостной отрыжкой екнуло сердце.
«Затоваренный», — хмыкнул Семен, наметанным взглядом определив в карманах пиджака застывшего на пороге Сохатого пол-литровую стеклотару. И точно. Кивнув Зинаиде, словно он знал ее тысячу лет, Сохатый выудил из карманов две бутылки водки и, не очень-то церемонясь, сунул их в пухлые руки хозяйки квартиры.
— Прибери-ка на стол что-нибудь. А нам переговорить надо, — сказал, словно отрезал, приглаживая широченной ладонью волосы.
— Ишь ты! И этот командует, — возмутилась было Зинка, но, заметив косо брошенный на нее взгляд глубоко посаженных глаз, решила благоразумно удалиться.
— Ничего устроился, — проводив взглядом виляющий Зинкин зад, сказал Сохатый.
Он, видимо, уже успел где-то хлебнуть, и теперь глаза его, налившиеся пьяной злобой, в упор буравили компаньона.
— Фофан жеваный! — наконец выдавил он. — Нашкодил, зараза, а теперь расхлебывай за тебя?
— Брось, Петро, — огрызнулся Семен. — И на старуху бывает проруха. С кем по пьяному делу не случается…
— По пьяному… — передразнил его Сохатый. — Загнали бы икру, а там гуляй пока не захлебнешься.
Покосившись на Семена, тяжело опустился на заскрипевший под ним стул, сказал повелительно:
— Пока бабец твоя возится, притащи-ка пару стаканов. В горле сушит что-то.
— Во, совсем другой разговор, — повеселел Семен и шмыгнул на кухню. Не прошло и минуты, как брякнул стаканами о стол, рядом положил краюху хлеба, полбатона вареной колбасы, сноровисто сдернул «кепчонку» с горлышка. Разлил по стаканам водку и как бы на правах хозяина подмигнул гостю: — Ну?
— Гну! — не принял тот предложенного Семеном легкого тона и залпом осушил стакан. Поморщившись, отломил кусочек хлеба, долго, очень долго жевал его, наконец произнес негромко, покосившись на приоткрытую дверь: — Кто-то парашютиста грохнул, Шаманина. А заодно и какого-то москвича зацепили. Правда, этот жив еще. Говорят, будто в Хабаровске сейчас находится.
Уже поднесший было стакан ко рту, Семен ошалело уставился на гостя.
— Ты чего это буровишь, Петро?.. Может, сивухи с утра пережрал? За такие шутки знаешь что бывает?
Моментально оценив складывающуюся ситуацию, он не хотел верить услышанному.
— Какие, к чертовой матери, шутки! — взъярился Сохатый. — Похоронили уже муженька твоей Маринки, так что можешь заново свататься к ней.
Семен молчал, не в силах произнести ни слова.
— Но и это еще не все, — подлил масла в огонь Сохатый. — На реке Евтеева с Тюркиным грохнули. Хотя дело это темное. Менты не исключают и такой возможности, что они сами друг дружку хлопнули.
Из прихожей высунулась голова хозяйки дома, однако Семен даже не обратил на нее внимания. Только и того, что выдавил из себя хриплым клекотом:
— Когда?
— Чего — когда?
— Убили когда?
— Кого?
— Шаманина.
— Говоришь, убили когда?
Сохатый прищурился, долго, не отводя тяжелого взгляда, смотрел на Семена, покосился на Зинку, которая аж рот приоткрыла от любопытства.
— Слышь-ка, уберись на пару минут, — качнув головой, приказал он ей.
Сообразив, что сейчас не тот случай, чтобы выступать со своими правами хозяйки дома, Зинка икнула и скрылась в полутемной прихожей.
— Когда, говоришь? — словно испытывая терпение Кургузого, буравил его тяжелым взглядом Сохатый. — Да в тот самый вечер твоего корефана и шлепнули, когда ты рванул из поселка.
