Артур Жейнов - Музыкант
– Правильно чувствуешь. Это хорошо. А то, что жрать пора, не чувствуешь?
Саня не ответил, спросил чуть виновато:
«Скажите, я давно хотел спросить, вас как зовут?
Игорь назвал вас кубинцем, но… это ведь не имя?»
– Плохая примета, командир, – назидательно прозвучало в ответ. – Те, что называют меня кубинцем, долго не живут. Аккуратней с этим… Штурвал от себя.
Пилот повиновался.
«Ну а как тогда? Может – Кастро?»
– Так… понятно… Кастро, Кубинцем или Фиделем меня называют, только когда хотят обидеть. Ты ведь не хочешь меня обидеть?
«Я нет, но я тут не один, – намекнул на Риту и улыбнулся. – А все-таки?..»
Кубинец задумался:
– Грин. Пусть будет Грин, – наконец ответил он. – Простое, незатейливое славянское имя. Так вам будет проще…
– Угу, славянское… – согласилась девушка. – Я буду называть тебя Дризджи-Джагадишь. У нас, славян, оно самое модное сейчас.
– Как тебе будет удобно, милая.
«Просто Грин? – уточнил Саня. – Или, может, мистер Грин?»
– Повелитель Грин, Хозяин Грин – называй, как тебе больше нравится. На колени при этом становиться не обязательно, но мне будет приятно…
Саня обеспокоенно посмотрел вниз и спросил:
«А где здесь пулемет?»
– Как-к-кой пулемет? – не понял Кубинец.
«Ну, чтоб стрелять. Вы же сами сказали: гасить огнем… А я смотрю и что-то не вижу… Если начнут стрелять, ведь отвечать надо будет».
– Ты это серьезно?
«Уже нет… Просто, вы так сказали. А откуда я знаю. От вас чего угодно можно ожидать. Может, тут
скрытые современные механизмы… лучевая пушка… атомный распылитель».
– Угу, – задумчиво произнес Кубинец. – Может быть, может быть… Только нет. Ты что-то чересчур агрессивно настроен. На всякий случай, чтоб ты знал: бомбу мы сегодня тоже не взяли. Я пошутил. Увидишь цепь истребителей Ф-22 пятого поколения, в бой не вступай.
– Вы как хотите, а я пошла есть, – предупредила Рита.
– Везет тебе, старушка, – позавидовал Кастро. – Крошек не рассыпай, и посуду чтоб за собой помыла… хе-хе… Мозги, что слева – твои, мне правое полушарие… хе-хе…
– Вы действительно очень хотите кушать? – спросил Саня вслух, оглянулся и взглядом нашел в полутора метрах от себя, на пассажирском сидении, пластиковый пакет.
– Очень, – подтвердила Рита.
«Странно… а мне почти не хочется, – подумал он. – А ноги, вы чувствуете мои ноги? Они болят?»
– Очень болят. Особенно, когда ты несся босиком по этим острым камням. А асфальт, как наждачная бумага! Думала, от болевого шока сойду с ума.
«Странно, – повторил он. – Я буду осторожней». Отпустил штурвал. «Кукурузник» еле заметно стал отклоняться от курса. Хвостовая часть постепенно пошла вверх. За это время Саня успел нырнуть в салон, схватил пакет и, быстро вернувшись в свое кресло, выровнял курс.
Доставая увесистый термос, он уловил запах кофе и улыбнулся:
«Как раз на троих».
Нащупал несколько яблок, а в отдельном кульке два брикета слипшихся бутербродов. Дно пакета оттягивала пластиковая бутылка минеральной воды и начатая бутылка коньяку.
«Неплохой улов!»
– Копченая, моя любимая колбаса, – жалобно, чуть не плача, проговорила Рита. – А сыр как пахнет… Зеленый? – обратилась к Кастро. – Скажи?
– Да какая там колбаса – чистая соя. Здоровяк, лопай смелее, не дрейфь.
«Кого вы хотите обмануть, Грин? Я же чувствую – там мясо, – брезгливо отметил молодой человек. – Меня сейчас вырвет. – Почувствовал, как к горлу подступают слюни, желудок сжался, жилы гортани потянули подбородок к груди. – Фу-а… Мычат, стучат копытами. Током пронизывает тело – животное испражняется, плюхается в свои же фекалии и задыхается в них. Люди в грязных халатах тут же на полу потрошат тушки. Жилы, кости, желудки с переваренной соломой, все это швыряют в мясорубку, и там, на выходе, от всей этой смердящей каши вздувается тонкая бесконечная искусственная кишка. Крысы чуют, копошатся в своих темных углах, зыркая из черных дыр в заляпанных кровью стенах…»
– Кто тебе такое рассказал? – возмутилась Рита. – Там все очень стерильно. Бычков осторожно усыпляют. Конвейер, убаюкивая, несет их к добрым улыбающимся людям, аккуратно, двумя пальчиками держащим стерильные отточенные скальпели. Играет музыка, а в небе, дожидаясь бычков, хлопают белыми крыльями светлые ангелочки.
– Хе-хе… – посмеялся Кастро.
«Угу, ангелочки. Это ужасно? Ужасно! Кофе я выпью… И яблоки съем… И все! И не просите о большем».
– А если червяк в яблоке? – иронично спросила Рита. – Или лучше полчервяка, а ты – ой, и проглотил. Мерзость какая. Надеюсь, вскроешь себе живот, чтобы достать эту полумертвую гадость?
«Ну, при чем тут… Ты пойми, я ведь не то что не хочу… Я очень переживаю, что ты голодная, но…»
– Что «но»? Что «но»? Помрем тут с голодухи, будем внутри тебя разлагаться – наешься досыта, само-дурище ты эгоистичное.
Саня, негодуя, разорвал прозрачный кулек, мощно втягивая и резко выдыхая носом воздух, отчленил верхний бутерброд от остальных, подковырнул ногтем и скинул обратно один за другим два блестящих, словно покрытых лаком колбасных кружочка и решительно затолкал в рот пропитанный копченым жиром хлеб. С трудом сдерживая рвотные позывы, принялся жевать.
Такое расточительство расстроило Риту.
– И что, сказать тебе спасибо за это? – недовольно спросила она. – Так поглумиться над тушкой несчастного бутерброда – надо уметь. Мясо выбросил, скелет зубами перемалывает. Этой соломой все равно не наешься, глупый. Чем провинилась перед тобой эта несчастная буренка? Не ешь ее – только хуже ей делаешь. Ты обессмысливаешь само ее существование. Получается, ее жертва была напрасна. Вот это как раз и не гуманно.
Саня достал термос, открыл, сделал маленький глоток, а затем еще один, чуть больше. Кофе горячий, горьковатый, но все-таки приятный на вкус обжег рот и пищевод. Молодой человек почувствовал, как тепло обволакивает стенки желудка.
«Хорошо, что горький, – подумал. – Так хоть этой мерзости копченой не чувствуется».
– Это ужасно, – пожаловалась Рита. – Я не планировала садиться на диету. Страшно представить, что со мной станет через неделю. А рыбу ты ешь? Рыба, она ведь ничего не чувствует, – рыба, все равно, что фасоль…
«Рыбу, да», – успокоил Саня.
– Хоть так, – вздохнула девушка.
– Не получится, – возразил Кубинец, – у меня на рыбу аллергия. Мне такого нельзя. Извини, милая, но это правда. Шея опухает, пятна по лицу… Да и не люблю я. Не замечала у рыбы вкус болотной тины?
«А при чем тут к моему организму ваша аллергия?» – не успел сказать Саня, как его опередила та самая «милая».
– Ничего, родной, не умрешь и ко вкусу привыкнешь. Я вот тоже никогда раньше стоя не писала, и ничего, привыкаю.
– Хе-хе… – посмеялся Кастро. – За неделю ты в совершенстве постигнешь эту технику. Но моих секретов, секретов мастера, ты не узнаешь никогда.
– Слышала, слышала… Ты из тех, кто выписывает японские хоку каллиграфическим почерком? Долго учился?
– Смотрите, что это там? – вслух спросил Саня и подался вперед к стеклу. Присмотрелся. Там, впереди, не намного ниже, клином рассекала воздух стая больших белых птиц. – Лебеди, – ответил сам себе. – Как их много, какие красивые!..
Спокойно и плавно махая крыльями, они приближались, но почему-то казалось, что они зависли на одном месте, застряли, буксуют в пространстве.
Саня улыбался, разглядывая птиц. Выбрал одну, замыкающую ключ, представил себя на ее месте.
«Ветер, высота, полет… И ты не один, а все, что ты делаешь, не глупо и не умно, просто правильно. Давно кто-то по-настоящему умный, всемогущий все за них придумал, все решил… Никаких сомнений, вот оно счастье! Они никогда ни о чем не пожалеют, потому что не сделают ничего такого, из-за чего потом было бы стыдно. Не подумают плохо, не предадут…»
Лебеди друг за другом исчезали под самолетом, и последний, как показалось молодому человеку, прощаясь, поднял голову вверх.
– Да уж… – философски подытожил Кастро. – Не люблю речную птицу. Все та же тина… Это из-за рыбы, которую они жрут… Такую дрянь стараюсь не есть, ну разве что сильно припечет. А голоса какие противные! И шипят, как гадюки…
«Лебеди, самые прекрасные творения на земле», – печально улыбнулся Саня.
– Дурак ты, – прохрипело в ответ. – Ты голую бабу вблизи когда-нибудь видел?
«Лебеди прекрасны», – повторил молодой человек.
– Понятно, глупо спорить. Поживешь с мое – поговорим.
– Скажите, господин Фидель, или как вас там… – произнесла Рита, – а сколько вам лет?
Ответом было:
– Много, много, милая, не строй планов, я старый для тебя. Ты хочешь спать? – обратился к Сане.
Пилот потряс головой, посмотрел на солнце и зажмурился от яркого света.
«Да, глаза слипаются».
– Через пять часов будем заправляться. Там отдохнем, выспишься.
«А вы не хотите?»
– Нет.
– Я очень хочу, – призналась девушка, – и не могу. Наверное, только с тобой получится. Это ужасно, ужасно!!! А если со мной что-то случится?! Я что, теперь всегда буду давиться вареной морковкой, пресным рисом, всего бояться, спать по расписанию и писать стоя?! Какой кошмар! А от нас точно отстанут, когда мы избавимся от этой… виолончели?
