Диана Бош - Улыбка бога
Увидев на столе около печки кусок размораживающейся говядины, он состроил страдальческую мину и шепеляво врастяжку провыл:
– Мя-а-авса.
У Лямзина вытянулось лицо.
– Мне показалось, или он действительно что-то сказал?
Александра вздохнула.
– Не показалось. Он в самом деле научился выговаривать слово «мясо», правда, получается у него очень коряво. Так, как будто это умственно отсталый мальчик с дефектами речи говорит. Но, в принципе, понять можно. Очень уж Сильвер мясо любит, вот и старается...
– Все коты любят мясо, но не все умеют говорить, – философски изрек Лямзин.
Александра пожала плечами:
– Я думаю, они эволюционируют. Вот сколько себя помню, в доме у нас всегда были кошки. Но чтобы они сидели так, как люди, и спали на спине, раскинув лапы – такого не помню. Ну, разве что изредка случалось. А этот придет, ляжет на постель, голова на подушке, передние лапы вверх, задние вытянет, ну ни дать ни взять гуманоид. Только в шерсти. Да и насчет тотальной кошачьей любви к мясу ты не прав. Дуся, к примеру, его вообще не ест.
– Дуся уникум. Она не кошка, а гибрид диванной подушки с ленивцем.
– Это да. Иногда я думаю, что, если ее не чесать, у нее точно в шерсти заведется моль, как у настоящего ленивца. – Александра поставила на стол тарелку с едой. – Приятного аппетита. Ой, как-то неудачно с рассказом про моль получилось.
– Не переживай, я такой голодный, что мой аппетит ничем не перебьешь, – он начал с энтузиазмом есть и тут же отложил в сторону ложку. – Я не понял, ты что, не будешь?!
– Мне не хочется, – зябко поежилась Александра, снимая со спинки стула шаль и кутаясь в нее. – И потом, я только что поела. Я лучше кофе себе сделаю.
Некоторое время они провели в тишине. Дождавшись, когда кофе поднимется шапкой, Александра разлила его в две чашки и, поставив обе на стол, села напротив Лямзина.
Некоторое время она молчала, собираясь с духом, а потом выпалила:
– Я хочу провести эксгумацию.
Лямзин от неожиданности поперхнулся.
– Ты хочешь – что? – Он отодвинул тарелку и положил на нее крест-накрест вилку с ножом.
– Чего не доедаешь?
– Наелся уже, – буркнул Эдик.
– Тогда кофе пей.
Внешне она осталась невозмутима, но глаза ее опасно сверкнули. Лямзин уже изучил характер Александры. Это было не слишком хорошим признаком, и могло означать только одно: гроза неизбежна. Поэтому он сразу смягчил выражение лица и проникновенно начал:
– Понимаешь, дорогая, все не так просто, как кажется. И вообще, от тебя я никак не ожидал услышать такую странную просьбу.
– Вот еще. Что удивительного в том, что я хочу убедиться: мы похоронили именно моего отца. Или, напротив, выяснить обратное. Разве есть что-то противоестественное в моем желании?
– Нет, разумеется, ничего. Но мне это в данном случае представляется нежелательным.
Он придвинул к себе чашку и отхлебнул кофе.
– Шоколад бери, – она даже не пыталась скрыть раздражение.
Резко смахнув невидимые крошки со скатерти ладонью, Александра взяла тарелку и с грохотом поставила ее в раковину. Потом достала из-под стола кошачьи миски и, вытряхнув из них заветрившийся корм в мусорное ведро, направилась в ванную. Лямзин проводил ее встревоженным взглядом. Ссориться с ней в его планы совсем не входило, но ее настроение ему категорически не нравилось.
Меланхолично откусив шоколад, он запил его горьким кофе и уставился в окно.
Когда Александра вернулась, Лямзин все еще сидел, глубоко задумавшись и ни на что не обращая внимания.
– Почему нельзя провести эксгумацию? – с вызовом спросила она.
Он медленно повернулся и всмотрелся в ее лицо.
– Вот скажи-ка, ты сама понимаешь, что говоришь? Мне уже с чисто исследовательской точки зрения любопытно: насколько взрослый адекватный человек может быть неразумен в своих желаниях? – Он откинулся на спинку стула, демонстрируя всем своим видом ожидание ответа, и сложил руки на груди.
– Конечно, я все понимаю.
– А мне кажется – не очень. Смотри, как вижу ситуацию я. Два года назад внезапно погибает твой отец. Причем, заметь, не просто так, а предварительно оставив завещание. Как будто он знал, что скоро ему на тот свет отправляться, и поторопился обеспечить дочь.
Александра смутилась:
– Это совпадение, в жизни еще и не такое бывает.
– Допустим. Но при этом у наследницы еще есть мать и брат, однако львиная доля состояния остается ей. Представила, как это выглядит со стороны?
Александра покраснела.
– Но Вите отец еще раньше обеспечил бизнес, а мама сама отказалась в мою пользу от всего!
– Ага. Но только это мы знаем с твоих слов. В то же время где гарантия, что Илья Григорьевич в последний момент не собрался вдруг изменить завещание? Сколько тебе досталось по нему, три ювелирных магазина?
– Один из них совсем маленький, – прошептала Александра, и глаза ее увлажнились. – Эдик, ты же меня ни в чем не подозреваешь?
– Прочувствовала? Что и требовалось доказать. Естественно, я тебя ни в чем не подозреваю, но стоит нам сейчас поднять шум, и те, кому выгодно было, чтобы твоего отца не стало, могут этим воспользоваться. И, заметь, если дело дойдет до суда, исход может быть любым. Неспроста же в руках у Фемиды весы – то одна перевесит чаша, то другая...
– Но...
– Подожди, я еще не все сказал. Теперь давай рассмотрим те случаи, когда ты вроде бы видела своего отца. Итак, вариант первый – это не Илья Григорьевич, а очень похожий на него человек. Да, я понимаю, версия так себе: двойники встречаются не так уж часто. К тому же тот мужчина, по твоему же собственному утверждению, явно тебя узнал. А, значит, был или раньше с тобой знаком, или знаком с твоим отцом. В окружении Ильи Григорьевича ты видела сильно похожих на него людей?
– Нет.
– Вариант второй, фантастический: этот человек знал тебя раньше, затем зачем-то сделал пластическую операцию, чтобы стать похожим на твоего отца. Версия, на мой взгляд, слабая, точнее – абсолютно бредовая. Прежде всего потому, что мотивы такого поступка очень сложно представить.
– Пусть так.
– И вариант третий. Он же самый реальный, на мой взгляд: это действительно был твой папа. И тогда выходит, что два года назад вы похоронили вместо него кого-то другого.
– Ну вот! Ты же сам это признаешь! В таком случае мы просто обязаны провести эксгумацию.
– Не торопись, попытайся для начала ответить на два вопроса: кто в могиле и почему скрывается Илья Григорьевич?
Александра потрясенно замолчала, ее лицо начало медленно наливаться краской. До нее наконец дошло, на что именно намекал Лямзин.
– Ты хочешь сказать, что мой отец убил того человека? Того, которого мы похоронили вместо него? – возмущенно спросила она. Грудь ее часто вздымалась, от волнения, она запиналась и не могла нормально говорить. – Эдик, ты в своем уме?! Папа не мог совершить преступления! Он... он просто не способен на это!
– Не кипятись, – умиротворяюще поднял ладони вверх Лямзин. – Я как раз ничего не утверждаю. Я просто хотел, чтобы ты поняла, как это выглядит для посторонних людей. И поднимать шумиху вокруг дела о гибели Ильи Григорьевича мне поэтому очень не хочется. Я считаю, что расследование нужно провести максимально тихо. И только когда станет ясно, что угрозы безопасности для Ильи Григорьевича нет, открыть карты.
Александра все никак не могла успокоиться. На глазах ее выступили слезы.
Вытащив салфетку из стоящей на столе пластиковой коробки, она быстрым движением промокнула глаза и взглянула на Лямзина.
– Я все поняла. Ты прав, лишнего шума поднимать нельзя.
– Ну вот и хорошо, вот и отлично. Налей-ка мне еще кофейку, – попросил он, придвигая к Александре чашку.
И едва она повернулась к нему спиной, Лямзин быстро открыл смс-сообщение, только что пришедшее на его сотовый телефон. На лице его отразилось удовлетворение. Его агент «Птица» писал, что у него есть информация и он готов встретиться. Вот только времени у него мало – этой ночью «Птице» нужно лететь по делам в Новосибирск, и потому встреча его с Лямзиным должна произойти немедленно.
– И что ты замолчал? – спросила Александра, ставя на стол чашку. – Я так и не услышала твоего предложения.
– Чтобы провести эксгумацию, сначала нужно возбудить уголовное дело, и тогда тихо провести расследование не удастся, – торопливо повторил он, – как я уже говорил раньше. Шумиха не в наших интересах, и тем более не в интересах твоего отца. Если он, конечно, жив. Да и мне сейчас необходимо срочно уйти. Извини, дела. Завтра обязательно позвоню.
Он торопливо поцеловал ее на прощание и исчез из кухни так стремительно, что Александра не успела ничего возразить. Она в растерянности прошла в прихожую, где застала Лямзина уже полностью одетым и с выражением крайней озабоченности на лице. Он еще раз чмокнул ее в щеку и, кинув короткое: «Пока», – сбежал по ступеням.
Она долго смотрела ему вслед, потом всхлипнула и поплелась на кухню. Там, сев на место Лямзина, она подперла щеку рукой и начала вспоминать.
