Диана Бош - Улыбка бога
– А может?.. – Александра запнулась, придумывая версию, и Настя выжидающе уставилась на нее.
– Ну-ну? Интересненько, что ты придумаешь.
Александра честно морщила лоб, подняв вверх глаза, но все-таки сдалась:
– Не знаю. Не могу ничего правдоподобного подобрать.
– Вот то-то и оно. Но если ты думаешь, что это все, то ты глубоко ошибаешься. Я не хотела рассказывать, потому что стыдно, ну да что уж там, раз начала... Он меня еще мерзкими насекомыми наградил, – и она глазами показала на низ живота.
– Да ты что!
– Ага. Я когда их увидела, чуть в обморок не упала. Зову Лешика, спрашиваю: это откуда? Он побелел, потом покраснел, потом начал какую-то чушь в свое оправдание нести. И, прикинь, я ему поверила! Пошла в поликлинику и там эту его версию честно преподнесла. Ты не представляешь, как надо мной ржали, причем и врач и медсестра.
Она обиженно засопела.
– Странно. А что ты им сказала? – спросила Александра.
? Ничего особенного. Заявила, что заразилась от мужа, который постельное белье в камерах собирает. Смотрю, они на меня как-то странно смотрят. Ну я и брякни: «Неужели не может быть, чтоб он через белье заразился?» А они мне: «Конечно. Если только он голым на этих простынях еще и поспал». Стыдно.
– Но можно в бане, сауне, к примеру, такую дрянь подцепить.
– Ой, я тебя умоляю, его ни в баню, ни в сауну на аркане не затащишь, сколько раз пробовала. Буркнет: «Не люблю», и все. В общем, прокололся мой муженек по полной программе.
– А он вообще моется? – опасливо спросила Александра.
– Моется. Под душем. Иногда принимает ванну.
Она опять налила вина в бокалы, всхлипнула, потом растерянно хихикнула и сказала:
– Не обращай внимания, у меня сейчас такое состояние, что хочется одновременно плакать, смеяться и куда-нибудь бежать.
– Можем побегать вокруг дома, я составлю тебе компанию, – на полном серьезе предложила Александра.
– К такому экстриму я не готова: там снегу по пояс.
– Вот и протоптали бы дорожку заодно.
Она не выдержала и рассмеялась, и Настя захохотала вслед за ней, вытирая слезы. Потянувшись за очередной салфеткой, она уронила на стол бокал, и вино растеклось красной лужей.
– Слушай, – размазывая его пальцем, спросила Настя, – а как Женя поживает? Ты давно его видела?
– Видимся иногда, но очень редко: он в Москве почти не бывает. Все больше за границей живет, – сказала Александра.
– Передавай ему от меня привет при встрече, – Настя вздохнула, и слезы опять закапали у нее из глаз.
– Насть, ты чего? – изумленно посмотрела на нее Александра. – Столько лет прошло! Неужели чувства еще не исчезли?
Настя быстро промокнула глаза.
– Все, давай пить кофе. Что-то я расклеилась совсем. Это последствия каторжной работы без выходных. А вот как наплюю на все да уйду в отпуск за свой счет! – Она мечтательно закатила глаза, но потом вздохнула: – И буду сидеть на подсосе. Мне при регулярной-то зарплате денег вечно не хватает, а уж если еще дома засесть...
– Настя, не юли, я все равно не отстану. И что это за манера – не отвечать на вопрос?! Мне интересно, почему все-таки ты ушла от Жени, если чувства были настолько сильны, что ты его до сих пор не забыла?
Настя вскочила, потом опять села и, заправив прядь волос за ухо, вздохнула.
– Понимаешь, мне все время казалось, что он лучше, чем я. Да, я понимаю – это комплексы. Но он такой успешный, красивый, правильный, с положением в обществе. А кто я? Девчонка из рабочей семьи, не получившая высшего образования и обремененная сумасшедшей матерью-инвалидом. Ну не могла я ему на шею повеситься сама, да еще и повесить ее.
– Настя! – Александра встала и, обняв подругу, прижалась к ней щекой. – Но ты же как минимум двоих человек сделала несчастными: его и себя.
– Я счастлива, – буркнула Настя, – у меня дочь растет.
– Это да, конечно. Но все-таки для полного счастья одного ребенка мало.
– Ой, я ж совсем забыла! – Настя обрадовалась, что нашла способ уйти от неприятной для нее темы. – Я же узнала пароль от почтового ящика твоего отца! Точнее, не сама, мне хорошие ребята помогли.
Она вскочила и бросилась в большую комнату к компьютеру. Там Лиза, разложив вещи на диване, переодевала пупса, сосредоточенно закусив губу. Она лишь на мгновение оторвалась от игры, бросив на них короткий взгляд, и снова погрузилась в нее с головой.
Настя включила комп, быстро набрала пароль и уступила место за столом Александре. Та кликнула мышкой на папку «Отправленные», но там оказалось только одно письмо, то самое, которое она получила когда-то. И больше в почтовом ящике ничего не было.
В комнату вошел черный кот, толстый и вальяжный, неожиданно легко запрыгнул на стол, прошелся по клавиатуре и, так же меланхолично спустившись к Александре на колени, свернулся там клубком.
– Настя, что это значит? Письма стерли?
– Знаешь, мне кажется, их тут никогда и не было. Почту, скорее всего, специально создали для одного письма и отправили его тебе.
* * *Александра спешила домой. Из-за того, что половину рабочего дня она провела у Насти, все запланированные дела полетели в тартарары. И как ни лень ей было, пришлось немного задержаться на работе и доделать намеченное.
Она покрутила ручки настройки магнитолы.
«Без тебя – нет меня, я растворила-а-ась в любви», – взвыло радио женским голосом, и Александра поспешно выключила его.
Примитивные эстрадные песни она не любила, а примитивные эмоции, типа «растворения в любви» и тихого умирания вдали от объекта обожания, ее пугали. После бурных чувств, пережитых в юности, Александра предпочитала держать себя в узде. Такое поведение ее маменька в порыве праведного гнева, разумеется, называла «эмоциональной незрелостью».
– Ты не должна бежать от чувств, ты обязана научиться управлять ими! – горячилась она обычно.
– Не хочу, – возражала Александра, и тогда разговор непременно превращался в ссору.
Гораздо разумнее было на первую же реплику промолчать, что Александра и делала последнее время. Правда, иногда у нее на это не хватало терпения.
Сейчас, к счастью, маменьки рядом не было, поэтому меланхолично достав диск с записью «Времен года» Антонио Вивальди, она вставила его в проигрыватель и вслед за музыкой унеслась в рай.
«Лето». Александра больше всего любила именно эту часть цикла «Времен года». Под эту мелодию приятно размышлять или вовсе ни о чем не думать. Ей нравилось представлять, что за окном не снег, мороз и урбанистический пейзаж, а разогретый жарким полднем луг и журчащая студеная речка с ним рядом.
* * *Когда она вернулась домой, Алиса лежала в постели с совершенно несчастным видом.
– Что случилось, ты не заболела? – испугалась Александра.
– Нет. Просто хочу спать.
Дочь зевнула и отвернулась к стене.
– Дай-ка я потрогаю твой лоб.
– Ну ма-а-ам, – увернулась от ее ладони Алиса, – я совершенно здорова.
Александра все-таки протянула руку и, убрав челку, прикоснулась ко лбу дочери.
– Да, действительно. Температуры нет.
Она органически не выносила, когда болели дети. Боялась их болезней до паники, до холодного пота, до полуобморочного состояния. И сейчас у нее сразу помертвело лицо и закружилась голова. Да, вроде бы особых оснований для переживаний нет, но Александра тем не менее занервничала. Ну не может такого быть, чтобы бойкая двенадцатилетняя девочка, которую и ночью-то в постель палкой не загонишь, вдруг вечером добровольно отправилась спать! Напряжение нарастало, Александра тревожно вглядывалась в лицо дочери и перебирала в уме все возможные причины ее недомогания, когда в комнату заглянул Митя.
– Мам, ты не переживай! – сказал он, увидев бледное лицо матери и сразу все поняв. – Алиска вчера в четыре утра легла спать, вот теперь и дрыхнет.
Он насмешливо посмотрел на сестру, а она показала ему язык.
– А ты-то сам откуда знаешь? – взвилась как ужаленная девочка. – Не спал, что ли, всю ночь за мной шпионил?
– Не говори ерунды, Алиска. Я когда воды попить вставал, тогда и видел.
– Врешь!
– Да подумай сама, если бы я тоже не спал, разве бегал бы так бодро, как сейчас?
– Вот иди и дальше бегай, чего ко мне пристал, – огрызнулась девочка, опять укладываясь на кровать и отворачиваясь к стене.
– Алиса, – Александра укоризненно покачала головой, – ты же обещала мне не читать по ночам.
Девочка села и, обхватив руками колени, состроила самую разнесчастную мину.
– Но мне не спалось, мам, – сказала она плаксиво. – Ты же сама знаешь, как тяжело, когда бессонница.
Александра улыбнулась и ласково ее потрепала по белокурой пушистой голове.
– Ладно, отдыхай. Но чтоб впредь не засиживалась за книгой до утра!
Алиса торопливо затрясла головой и так «честно» вытаращила глаза, что сомнений не оставалось: читать все равно будет. И сделать с этой тягой к ночному чтиву ничего не возможно, разве только установить жесточайший контроль. Александра это знала по себе – несмотря на все заперты, она умудрялась читать и при свете ночника, и прожектора, светящего в окно с соседней стройки, и с фонариком под одеялом, и с парафиновой свечой. От последнего способа, правда, пришлось поспешно отказаться, потому что весь пододеяльник оказался в безобразных парафиновых кляксах. Мать, собирая постельное белье, обнаружила их, и Александре изрядно влетело.
