Наталия Антонова - Сон без пробуждения
– Шура! Где твое воспитание? – укоризненно вздохнула мать.
– Извини, ма. А когда она уедет? – невинно поинтересовался Наполеонов.
– Шура!!! Как ты можешь?!
– Просто поинтересовался. Нельзя, что ли? – притворно обиделся Шура.
– Можно, конечно. Через два дня.
– Здорово!
– Шура! Так мы ждем тебя! Тетя Рая так хочет с тобой поговорить! Представляешь, в каком она нетерпении?
– Представляю… А в каком я… отчаянии, – буркнул Шура, прикрыв трубку рукой.
– Шурочка! Тебя не слышно! – звенел голос Софьи Марковны.
– Я говорю: тоже в нетерпении! Но понимаешь, ма, работа!
– Мы подождем, – успокоила сына Софья Марковна.
– Ма, я ведь чего звоню… Видишь ли, у меня командировка нарисовалась.
– Боже мой, как же так, Шура?!
– Ничего не поделаешь, работа такая!
– Да, я понимаю, – вздохнула Софья Марковна, – куда едешь?
– Здесь, по области.
– Это опасно, Шура?! Не скрывай! – заволновалась Софья Марковна.
– Да что ты, ма, ерунда! Через пару дней буду дома цел и невредим.
– Шура!
– Что?
– Тетя Рая расстроится.
– Я тоже страшно растроюсь, – стараясь скрыть веселье, сообщил Шура, – передавай ей привет.
– Хорошо, – сказала Софья Марковна.
– Только не забудь, – скорбно попросил Шура.
– Не забуду. Езжай спокойно. Ты не виноват, что так вышло. Выполняй свой долг.
– Есть, мать!
– Не паясничай.
– Целую, – Шура быстро положил трубку.
– Так, – он радостно потер руки, – одной напасти удалось избежать. Где бы мне перекантоваться двое суток, – Наполеонов задумался. – Вестимо где!
Он набрал номер агентства. На этот раз Мирослава сама взяла трубку.
– Агентство «Мирослава» слушает.
– Привет!
– Шура! – обрадовалась Волгина.
– Проблемы?
– Угадал.
– Я вообще сообразительный, – похвалил себя Наполеонов.
– Шура, приезжай к нам, если, конечно, можешь.
– Могу. Сейчас буду! – он уже собрался положить трубку, как вдруг опомнился. – Мирослава!
– Да, Шурочка, – Волгина еще слушала его.
– Я, между прочим, есть хочу! – заявил Наполеонов.
– Накормим.
– А торт? – живо поинтересовался капитан.
– И торт будет, сластена, – мягко укорила Волгина.
– Я работник умственного труда, – возмутился Наполеонов, – имею право на сладкое!
– Имеешь, имеешь, – успокоила его Мирослава, – приезжай.
– Уже мчусь! – Шура бросил трубку и пулей вылетел из отделения.
На улице было тихо. Огромные глазастые звезды с любопытством смотрели вниз. Снег скрипел под ногами. Деревья замерли, видно, бродяга ветер, забежав в подворотню, неожиданно заснул, и метель, обещанная сегодня синоптиками, откладывалась на неопределенное время.
Старая «Волга» Наполеонова пару раз кашлянула, закряхтела и тронулась с места. Ехать было нелегко – дороги еще не расчистили после вчерашнего снегопада.
Шурочка был аккуратным водителем. Машину свою берег. Он не частный детектив, «БМВ» на его кровные не скоро купишь.
… Впрочем, и сама Мирослава, имея, новенький «БМВ», ездила по большей части на «Волге».
– Кто их поймет, этих женщин, – пробурчал Шура, поворачивая в сторону коттеджного поселка, в котором и жила Волгина в собственном особняке.
– Неплохо устроилась, – вздохнул Шурочка, напрочь лишенный умения завидовать.
Он знал, что дед Мирославы служил в милиции. Дослужился до генерала.
Желание внучки пойти по его стопам не то чтобы одобрял, но и не пытался ее отговорить.
Но жизнь так повернулась, что Мирослава стала тем, кем стала.
Шурочке она не раз говорила, что характер у нее слишком независимый.
– Не любит она, видите ли, подчиняться, – притворно сердито проворчал Шурочка, – а кто любит-то? Можно подумать, что он, Шура, любит. Но куда деваться?! Так уж устроен мир.
На это Мирослава возражала: мужской мир. А она – женщина, поэтому будет делать то, что сочтет нужным.
Наполеонов же хотел дослужиться до генерала. Как минимум. Свои амбиции Наполеонов не скрывал, но и не выпячивал. Делал свое дело и совестью не торговал.
…Вот и поселок. Шурочка снизил скорость. Снежное царство спящих садов и особняков впустило его на свою территорию.
В окнах горели огни. За высокими заборами порой раздавался рык породистых собак. Снежный покров казался нетронутым, словно никто из обитателей этих теремов и не выходит из дома…
Дорогу к дому Мирославы он знал наизусть.
Ворота были открыты. На белом снегу, отражающем звезды, сидел огромный черный кот. Его пушистый хвост метался туда-сюда, распыляя серебряные искры снежинок.
Наполеонов вышел из машины и, проигнорировав кота, весело крикнул:
– Эй, дома кто-нибудь есть?!
– Загоняй машину в гараж, – услышал он голос Мориса.
Было видно, что Миндаугас только что расчистил дороги от ворот до дома и до гаража.
– Что, викинг, хлеб отрабатываешь? – пошутил Шура.
– Отрабатываю, – бесстрастно согласился Миндаугас.
– Зря, – заметил Наполеонов, – метель обещали. Опять занесет.
– Снова почистим, – так же спокойно ответил Морис.
– Завидую я твоему хладнокровию.
Миндаугас пожал плечами и громко позвал:
– Дональд! Дон!
Огромный кот забежал во двор и со всего разбега взлетел на плечо Миндаугаса.
– Ну и зверь! – проворчал Шура.
Кот сверкнул в его сторону огромными ярко-желтыми глазами и заурчал.
– Урчи, урчи, тигр! – поддразнил его Шура.
Кот фыркнул и демонстративно отвернулся, уткнув нос в щеку Мориса.
– Ох, – вздохнул Шура и отправился заводить машину в гараж.
В прихожей их встретила Мирослава.
– Наконец-то, Шурочка!
– К вам ходить опасно, – рассмеялся Наполеонов, косясь на кота, – того и гляди зверюга задерет.
– Он не зверюга, – улыбнулась Мирослава, – Дон добрый, просто ты не нашел с ним общего языка.
– Ага, – хмыкнул Шурочка, – только мне и осталось, как с котами язык находить, мало мне прочих граждан…
– Ладно уж, не ворчи, – сказала Мирослава, – заходи. Ужинать будем.
– Вот, с этого бы и начинали, – искренне обрадовался Наполеонов.
… Ужин был шикарный. И Шурочка ни в чем себе не отказывал.
Глава 8
После ужина все, в том числе и кот, перебрались в библиотеку.
Шура едва не мурлыкал от удовольствия, развалившись в удобном кресле перед камином.
Яркие языки огня плясали на поленьях, отбрасывая причудливые тени.
Сама комната казалась оранжевым шатром, затерявшимся в просторах вселенной.
– Выглянешь в окно, – думал Наполеонов, – а там звезды, звезды… звезды…
Шурочке хотелось закрыть глаза и поспать хотя бы пару часов. Он чертовски устал! А еще этот замечательный ужин. И тепло камина…
… За окном, действительно, плыли звезды, но только снежные. Их медленный танец постепенно перерос в обещанную синоптиками метель. Но через опущенные портьеры ничего не было видно, и поэтому Шура ощущал полное умиротворение.
Сквозь полудрему он думал о том, что ему предстоит долгий разговор с Мирославой, ведь неспроста же она пригласила его на ужин… Хотя чаще всего он приходил без всякого приглашения. Если быть честным, то Шура не чувствовал Мирославу просто другом, она для него, скорее, была сестрой, так же, как Виктор – братом.
И тут он вспомнил про свалившуюся ему на голову подругу матери…
– О, эта тетя Рая! И за что?! Что он плохого сделал, чтобы мать так обожала свою не умеющую молчать подругу?!
Шурочка отчетливо слышал мурлыканье кота:
– Мур-мур-мур…
Постепенно эти звуки стали восприниматься им как:
– Баю-баюшки-баю…
Шурочка уснул. Проснулся он, когда напольные часы били двенадцать раз. Полночь. Вокруг тишина. Только по-прежнему горит огонь в камине и мурлычет дремлющий в полглаза кот.
Наполеонов заметил, что кто-то заботливо укрыл его теплым пледом.
– Кто-нибудь есть в доме? – позвал он, поднимаясь с кресла и потягиваясь.
– Есть, – ответили ему. И тут Наполеонов заметил, что Мирослава и Морис, по-видимому, и не покидали библиотеки, просто устроились поудобнее с книгами и дали капитану выспаться.
– Чаю хочешь? – спросил Морис.
– Хочу, – откликнулся Шурочка, – а торт остался?
– Остался, – кивнул Миндаугас, – сейчас принесу.
– Один кусочек, – крикнула ему вдогонку Мирослава.
– Это еще почему?! – возмутился Шурочка.
– А то ты опять уснешь, – сказала Мирослава.
– Имею право. Работа у меня собачья…
– Имеешь, имеешь, – перебила Волгина, – но только после разговора.
– Ладно уж, не беспокойтесь, ваше величество, – съязвил Шура, – я выспался.
– Прекрасно, – парировала Мирослава, – а чтобы тебе не напрягаться, можешь именовать меня просто богиней.
Шура метнул на хозяйку дома красноречивый взгляд, но не сказал ни слова.
Морис прикатил столик с чаем, наполеоном для Шуры и фруктами для Мирославы и себя.
Дон в такой поздний час никогда не ел, поэтому он неодобрительно посмотрел на еду, лизнул пару раз свою лапу и снова закрыл глаза…
