Жорж Сименон - Мегрэ и Клошар
Дизель работал теперь в замедленном режиме. А когда включили задний ход, то у винта вспенилась большими пузырями вода. С других судов за ними наблюдали свободные от работы люди, а концы принял какой-то мальчишка лет двенадцати.
Было очевидно, что присутствие на борту Мегрэ в костюме и шляпе с полями вызывало всеобщее любопытство.
С одной из баржа Жефа окликнули по-фламандски, и он ответил так же на родном языке, продолжая пристально смотреть за швартовкой.
На набережной, рядом с черной машиной, неподалеку от огромной груды кирпича, стоял инспектор Невё с сигаретой во рту.
— Ну теперь-то, надеюсь, вы оставите нас в покое? Скоро начнем ужинать. Ведь люди нашей профессии встают рано, в пять утра.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Какой еще?
— Вы так и не сказали, был ли Виллемс в курсе ваших отношений с его дочерью.
— Я женился на ней или нет?
— Но вы сделали это только после его смерти.
— Но я-то в чем виноват, если он помер?
— Он долго болел?
Они снова стояли на корме, и Хуберт слушал их разговор, нахмурив брови.
— Он вообще ни разу в жизни не болел, если не считать болезнью то, что напивался до скотского состояния каждый вечер…
Возможно, Мегрэ ошибался, но ему показалось, что Хуберт изумлен тем оборотом, который приняла их беседа, и он как-то странно смотрел на брата.
— Он умер от delirium tremens[29]?
— Это ещё что такое?
— Его чаще всего заканчивается жизнь пьяниц. У них наступает кризис и…
— Не было у него никакого приступа. Он был настолько пьян, что свалился…
— В воду?
Жефу, видимо, не очень нравилось, что рядом стоял слушающий их разговор брат.
— Да, именно в нее…
— Это произошло во Франции?
Он опять ответил утвердительно, кивнув на сей раз головой.
— В Париже?
— Там он больше всего и пил.
— Почему?
— Потому что встречался с женщиной, не знаю уж где, и они вдвоем проводили часть ночи, надираясь до чертиков.
— Вы её знаете?
— Фамилию нет.
— Ни адреса?
— Нет.
— Но вы его с ней видели?
— Я их случайно встретил, а как-то раз был свидетелем того, что они зашли в отель. Не стоит об этом сообщать Аннеке.
— Ей неведомо, каким образом погиб её отец?
— Она знает, как он умер, но ей никогда не говорили об этой женщине.
— Вы бы при случае её узнали?
— Может быть… Хотя не уверен…
— Она сопровождала его в момент несчастного случая?
— Понятия не имею.
— Как это произошло?
— Не могу ответить, при сем не присутствовал.
— Где вы находились тогда?
— В кровати.
— А Аннеке?
— Она — тоже, но в своей.
— Во сколько это случилось?
Он отвечал, хотя и нехотя.
— После двух часов ночи.
— Часто ли бывало, что Виллемс возвращался так поздно?
— В Париже да, из-за упомянутой бабы.
— Что точно случилось?
— Я уже сказал. Он свалился.
— Переходя по мосткам?
— Наверное…
— Это было летом?
— В декабре.
— Вы отреагировали на шум его падения?
— Я услышал, как что-то ударилось о корпус судна.
— А крики были?
— Он не орал.
— Вы бросились на помощь?
— Естественно.
— Даже не одеваясь?
— Успел натянуть брюки.
— Аннеке тоже встревожилась?
— Не сразу. Она проснулась, когда я уже был на палубе.
— Когда вы поднимались или когда уже выскочили на нее?
Взгляд Жефа налился почти лютой ненавистью.
— Спросите у неё сами… Думаете, я помню?
— Вы увидели Виллемса в воде?
— Я вообще ничего не разглядел. Слышал только, как что-то барахталось…
— Он не умел плавать?
— Умел. Но, наверное, не смог…
— Вы, как и в Понедельник, запрыгнули в лодку?
— Да, моссье.
— И вам удалось вытащить его из воды?
— Не ранее, чем через добрых десяток минут, потому что стоило его схватить, как он опять погружался в Сену.
— Аннеке стояла на палубе?
— Да, моссье.
— Вы выудили Виллемса уже бездыханным?
— Я ещё не знал, что он мертв. Видел лишь, что он весь побагровел.
— Приезжали ли доктор, полиция?
— Да, моссье. Вопросы ещё не исчерпаны?
— Где это произошло?
— Я уже сказал: в Париже.
— В каком именно месте?
— Мы везли тогда вино «Макон» и разгружались на набережной Рапэ.
Мегрэ усилием воли удалось не показать ни своего удивления, ни удовлетворения. Он, казалось, в один миг превратился в более благодушного, чем до этого, человека, как будто бы сразу расслабился.
— Думаю, я почти закончил свое дело… Итак, Виллемс утонул ночью близ причалов набережной Рапэ, вы в это время почивали на борту, его дочь тоже. Так?
Жеф молчал, лишь моргал глазами.
— Примерно через месяц вы женились на Аннеке.
— Было бы неудобно жить вдвоем на борту судна и не состоять при этом в браке, верно?
— Когда вы вызвали брата?
— Тут же. Три-четыре дня спустя.
— После вашей свадьбы?
— Нет, после несчастного случая.
Солнце уже село за порозовевшими крышами, но темнота ещё не наступила, хотя в этом сгустившемся свете было нечто нереальное, словно набухшее тревогой.
Хуберт, неподвижно стоявший за штурвалом, вроде бы о чем-то глубоко задумался.
— Полагаю, вам ничего не известно?
— О чем?
— О том, что произошло в понедельник вечером.
— Я в тот момент был на танцах, в заведении на улице Лапп.
— А о смерти Виллемса?
— Я находился в Бельгии, когда получил от брата телеграмму.
— Ну что, все кончено или ещё нет? — нетерпеливо вмешался Жеф Ван Хутте. — Можно нам садиться за стол?
Но Мегрэ очень спокойно и отрешенно проронил:
— Боюсь, что нет.
Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Хуберт тотчас же живо поднял голову и пристально посмотрел, но не на комиссара, а на брата. Взгляд Жефа стал, как никогда до этого, агрессивным, он вызывающе бросил комиссару:
— Не соблаговолите ли меня проинформировать, почему это я не могу поужинать?
— Потому что я намерен увезти вас с собой в Париж.
— Вы не имеете права так поступать…
— Я в состоянии через час предъявить вам соответствующий ордер о приводе за подписью следователя.
— И по какой такой причине, будьте любезны сообщить?
— Чтобы продолжить этот допрос в другом месте…
— Я сказал все, что мне было известно.
— А также устроить вам очную ставку с клошаром, которого в понедельник вечером вы вытащили из Сены.
Жеф повернулся в сторону брата, как если бы призывал того на помощь.
— А ты, Хуберт, считаешь, что комиссар имеет на это право?
Но брат не счел нужным ответить.
— Вы хотите увезти меня на вашем авто?
Узнав машину Уголовной полиции, которую инспектор Невё поставил на набережной, он махнул в её сторону рукой.
— И когда же мне будет разрешено вернуться на судно?
— Возможно, завтра.
— В таком случае есть шансы, что вы уже никогда больше сюда не попадете.
— Что такое вы говорите?
Он сжимал кулаки, и в какое-то мгновение Мегрэ подумал, что Жеф сейчас набросится на него.
— А жена? Ребенок? Что за истории вы тут навыдумывали? Я пожалуюсь своему консулу.
— Вы вполне можете это сделать.
— Вы смеетесь надо мной, да?
Он все ещё никак не мог поверить в то, что услышал.
— Да как же это можно — вот так запросто явиться на баржу и арестовать её владельца ни за что ни про что?
— Я вас не беру под стражу.
— Тогда ка же вы это называете?
— Я увожу вас в Париж, чтобы устроить очную ставку со свидетелем, который пока не транспортабелен.
— Да я же его совсем не знаю… Вытащил из воды поскольку он звал на помощь. Эх, знал бы я…
Появилась жена Жефа и спросила его о чем-то по-фламандски. Он стал ей пространно объяснять. Она по очереди посмотрела на всех троих мужчин, затем вновь заговорила, и Мегрэ был готов поручиться, что она советовала мужу последовать за комиссаром.
— И где же вы собираетесь меня устроить на ночь?
— Вам предоставят койку на набережной Орфевр.
— В тюрьме?
— Нет. В Уголовной полиции.
— Хоть переодеться-то я могу?
Комиссар не возражал, и Жеф исчез вместе с супругой. Хуберт, оставшись наедине с Мегрэ, упорно молчал, рассеянно поглядывая на прохожих и проезжавшие по набережной автомобили. Мегрэ тоже помалкивал, чувствуя, что измотан этим беспорядочным и бессвязным допросом, в течение которого он раз десять, потеряв всякую надежду, приходил к выводу, что ему ничего не удастся добиться.
Хуберт заговорил первым, причем примирительным тоном.
— Не стоит заострять внимание на поведении Жефа… он очень вспыльчив, но в целом неплохой парень.
— Виллемс знал о его отношениях с дочерью?
