Стивен Ван Дайн - Проклятие семьи Грин
– Жутко странная здесь жизнь, – сказала она, забывая на мгновение о кокетстве. – Ну и люди эти Грины! И прислуга не лучше. Мистер Спроут читает иностранные книжки, Хемминг пугает адскими муками, а кухарка ходит в каком-то трансе, что-то бормочет и не может нормально ответить ни на один вопрос. А уж хозяева! – Она закатила глаза. – У миссис Грин совсем нет сердца. Старая ведьма. Как зыркнет! Того и гляди придушит. На месте мисс Ады я бы давно спятила. Впрочем, она и сама хороша. Строит из себя тихоню, но я-то видела, как она топала ногами в спальне. А однажды обругала меня такими словами, что пришлось уши заткнуть. Мисс Сибелла – настоящая сосулька, зато коли рассвирепеет, то, кажется, так бы тебя и убила, а потом посмеялась бы. У нее с мистером Честером был какой-то секрет. После смерти мисс Джулии они все время шушукались. И этот доктор Вонблон, который вечно сюда таскается… Тихий омут. Сколько раз закрывался с мисс Сибеллой в ее комнате, хотя больна она была не больше, чем мы с вами. Ну и мистер Рекс тоже странный. Как подойдет, аж мурашки по спине. – Она вздрогнула для наглядности. – Мисс Джулия была попроще. Просто злая и вредная.
Со всем легкомыслием возмущенной сплетницы Бартон щедро приукрашивала свой рассказ, и Маркхэм ее не перебивал, пытаясь извлечь из массы словесного шлама крупицы золота. Увы, после просеивания осталось лишь несколько блестящих песчинок скандала.
От кухарки добились и того меньше. По природе немногословная, она совсем онемела, когда речь зашла о преступлении. За ее флегматичностью, судя по всему, стояло угрюмое недовольство самим фактом допроса. По мере того как Маркхэм терпеливо с ней беседовал, мне все больше казалось, что она перешла в оборону и намерена решительно молчать. Вэнс тоже это почувствовал – между вопросами он все передвигал и передвигал свое кресло, пока не оказался прямо напротив нее.
– Фрау Маннхайм, в прошлый раз вы упомянули, что ваш муж и мистер Тобиас Грин были знакомы, – сказал он, – и данное обстоятельство побудило вас после смерти супруга искать места в этом доме.
– А почему нет? – спросила она упрямо. – Я осталась без денег, а больше друзей у меня не было.
– Друзей! – Вэнс поймал ее на слове. – Поскольку вас связывали дружеские отношения, вы, конечно, в курсе событий его жизни. Видите ли, случившееся здесь может уходить корнями в дела давно минувших дней. Разумеется, ваша помощь нас очень порадует.
Женщина выпрямилась. Линия ее рта стала жестче, а сложенные на коленях руки сжались.
– Я ничего не знаю, – только и сказала она.
– Как вы объясните тот достаточно необычный факт, что мистер Грин распорядился бессрочно оставить за вами место? – спросил Вэнс.
– Мистер Грин был очень добрым и щедрым! Его обвиняли в жесткости и несправедливости, но ко мне и моей семье он всегда относился хорошо.
– Как близко он был знаком с вашим мужем?
Наступило молчание, глаза женщины глядели куда-то вдаль.
– Он однажды помог ему в беде.
– То есть?
Снова молчание.
– У них были какие-то дела… в Европе, – неохотно ответила она и помрачнела.
– Когда это было?
– Не помню. До моего замужества.
– А где вы познакомились с мистером Грином?
– Дома, в Нью-Орлеане. Он приехал по какому-то делу к моему мужу.
– И стал вашим другом. Так?
Женщина упрямо молчала.
– Вы только что сказали «ко мне и моей семье»… Миссис Маннхайм, у вас есть дети?
Впервые за все время она изменилась в лице. Ее глаза вспыхнули гневом.
– Нет!
Несколько мгновений Вэнс апатично курил.
– Вы жили в Нью-Орлеане вплоть до поступления в этот дом? – спросил он в конце концов.
– Да.
– И ваш муж умер тоже там?
– Да.
– Тринадцать лет назад, если не ошибаюсь… За сколько лет до его смерти вы познакомились с мистером Грином?
– Примерно за год.
– То есть четырнадцать лет назад?
В ее угрюмом спокойствии проглянула тревога, граничащая со страхом.
– И вы приехали в Нью-Йорк просить мистера Грина о помощи, – размышлял Вэнс. – Откуда такая уверенность, что после смерти мужа он даст вам работу?
– Мистер Грин был замечательным человеком, – повторила она.
– Может быть, вы рассчитывали на его великодушие, потому что ему случалось и раньше оказывать вам услуги?
Она поджала губы.
– Это не имеет отношения к делу.
Вэнс сменил тему:
– Что вы думаете о совершенных преступлениях?
– Я о них не думаю, – пробормотала кухарка.
– Должно же у вас быть какое-то мнение, миссис Маннхайм, вы так долго здесь работаете. – Вэнс не спускал с нее пристального взгляда. – Кто, по-вашему, мог желать им смерти?
И тут самообладание ей изменило.
– Du Lieber Herr Jesus![37] Я не знаю, не знаю! – вырвался у нее крик отчаяния. – Еще мисс Джулия и мистер Честер… это можно понять, gewiss[38]. Они всех ненавидели, были недобрыми. Но Адочка! Der susse Engel![39] За что?!
Она помрачнела, лицо медленно обрело привычную бесстрастность.
– Действительно, за что? – В голосе Вэнса явственно слышалась сочувственная нота.
Помолчав, он отошел к окну.
– Можете вернуться к себе, фрау Маннхайм. С Адочкой больше ничего дурного не случится. Мы об этом позаботимся.
Женщина тяжело встала и, бросив на Вэнса смущенный взгляд, покинула комнату.
Как только она отошла достаточно далеко, Маркхэм резко обернулся к Вэнсу.
– Какой смысл ворошить прошлое? – спросил он раздраженно. – Мы хотим понять, что здесь произошло вчера, а вы теряете драгоценное время, выясняя, почему Тобиас Грин тринадцать лет назад нанял кухарку.
– Есть такая вещь, как причинно-следственные связи, – мягко отозвался Вэнс. – И зачастую между ними чертовски большой интервал.
– Не спорю. Но какое отношение к убийствам имеет эта немецкая повариха?
– Может быть, и никакого. – Вэнс широким шагом прошелся по комнате, глядя себе под ноги. – На первый взгляд, старина, ничто здесь не связано с этим погромом. И в то же время все имеет к нему отношение. Дом окутан сплошным мраком. Сотни призрачных рук указывают на убийцу, но только попытаешься его разглядеть, они тут же исчезают. Это кошмар. И раз ни в чем нет смысла, то важной может оказаться любая мелочь.
– Дорогой мой, да вы сам не свой! – произнес Маркхэм с раздражением и укоризной. – Ваши речи хуже, чем туманные пророчества сивилл. Что с того, что много лет назад Тобиас Грин знался с каким-то Маннхаймом? Если верить сплетням тридцатилетней давности[40], старик был не чист на руку. Вечно несся сломя голову на край света по своим таинственным делам, а потом возвращался с набитой мошной. Всем известно, что он долго жил в Германии. Если искать объяснение в его прошлом, вы потонете в материале.
Вэнс разглядывал над камином старый портрет Тобиаса Грина.
– Вы неверно истолковали мои причуды. Я не имею ни малейшего желания записываться в семейные биографы… Неплохая голова. – Он поправил монокль. – Любопытный персонаж. Энергичный лоб мыслителя, нос… в нем и суровость, и любопытство. Да, Тобиас пускался не в одно приключение. Но рот жесткий. Собственно говоря, жестокий. Жаль, что бакенбарды скрывают подбородок. Скорее всего, он круглый, с глубокой ямочкой. Слабое подобие мы наблюдали у Честера.
– Очень поучительно, – фыркнул Маркхэм. – Френология меня сегодня почему-то оставляет равнодушным… Скажите, Вэнс, уж не думаете ли вы, что старый Маннхайм воскрес, дабы отомстить потомкам Тобиаса за грехи отца? Никак иначе объяснить ваши вопросы миссис Маннхайм я не могу. Только не забывайте, что ее муж в могиле.
– Я его не хоронил. – Вэнс вновь лениво опустился в кресло.
– Перестаньте паясничать! Какие мысли бродят у вас в голове?
– Изумительно сказано! Вы как нельзя лучше передали мое состояние. Мыслей «бродит» без счету. Но ни одна не задерживается. Не мозг, а настоящее решето.
– Мое такое мнение, сэр, что линия с Маннхаймом – это тупик, – встрял Хис. – Тут дело не о прошлом. Стрелка нашего надо искать где-то рядом.
– Вероятно, вы правы, сержант. Хотя в этом деле любая линия, как, впрочем, и любой угол, дуга, касательная, парабола, синус, радиус и гипербола, – все безнадежный тупик.
Глава 11. Тяжелый разговор
(Пятница, 12 ноября, 11.00)
Маркхэм тревожно взглянул на часы.
– У меня в полдень важная встреча. Допрошу Рекса Грина, и все. Мое присутствие сейчас не обязательно. А вам, сержант, есть чем заняться.
Хис мрачно встал.
– Да, и для начала надо прочесать частым гребнем дом. Если найдем пушку, дело сдвинется.
– Не хочу охлаждать ваш пыл, – протянул Вэнс, – но внутренний голос нашептывает мне, что найти этот револьвер будет ой как непросто.
