Виталий Дёмочка - Строгий режим
— Глупая, — погладила её по плечу Коса. — Ну есть Юрка, ну и никуда он не денется, — она решила не давить на Ольгу сразу, а подводить её постепенно, чтобы она поняла со временем выгоду отношений с несколькими арестантами. — Есть один любимый, и хорошо. А с такими людьми здесь дружить надо, — она кивнула на Ольгины малявы, — так что лучше отвечай всем.
Ольга задумалась на время, а потом, взяв листок бумаги и ручку, любезно предложенные Косой, и приготовившись отвечать на малявы, спросила:
— А от Юрки почему нет письма?
— Письма, ха-ха, — весело хохотнула Коса. — Ну там же ещё не со всех пришли малявы, откуда прогоны были. Он у тебя в пятнадцать А, наверное. Это здесь, рядом, но малявы оттуда дольше всех идут, по большому кругу.
Ольга не поняла, что это означает, но спрашивать постеснялась и стала писать ответ смотрящему. Не успела она написать и полстрочки, как на её имя пришёл ещё один малёк. Это опять был не Юрка, а какой-то Олег из восьмёрки. Этот не стал заходить издалека, а сразу предложил познакомиться и переписываться. Она рассказала об этом Косе.
— Из восьмёрки? — удивилась та противоположности людей, писавших Ольге. — Ну ничё, отвечай и ему. Может, в другой раз не будут забывать прогнать нам, что обрыв был по трассе, — сказала она и, увидев недовольное выражение лица Ольги, подошла и положила руку ей на плечо. — Не надо игнорировать людей, Оль. Тебе что, трудно ответить? Здесь у нас времени валом, девать некуда.
Ольга опустила голову и, хоть и нехотя, стала писать всем практически одно и тоже, за исключением соседа, которому вкратце всё-таки рассказала ещё о том, как попала в тюрьму. Ему она отвечала последнему и когда дописывала последние строки, от этих горьких воспоминаний на глаза навернулись слёзы. Но как только она запаяла с помощью Рины и отправила последний малёк, ей пришло долгожданное послание от Юрки и от слёз и переживаний не осталось и следа.
* * *Утренняя проверка прошла как обычно, за исключением того, что пока один корпусной находясь в камере принимал смену у другого, пересчитывая вместе с ДПНСИ не исчез ли кто-нибудь, возле открытой двери в камеру стоял и улыбался Бандере, размахивая дубинкой, дубак по прозвищу Гера. Будучи ещё на воле Бандера через него загонял общаковый грев с наркотой и деньгами в тюрьму. А теперь вот сам находился здесь и Гера, только один раз успевший отдежурить на этом этаже и увидевший старого знакомого, постоянно подшучивал по этому поводу. Вот и сейчас улыбка не сходила с его лица, пока шёл просчёт, и прямо по губам читался беззвучный текст: «Раньше я жил напротив тюрьмы, а теперь живу напротив дома». Бандера, тоже улыбаясь, сделал ему знак рукой, что есть разговор. Тот легонько кивнул в ответ и дверь за вышедшими проверяющими закрылась.
В ожидании ответа Ольги Юрий всю ночь не спал и сейчас стал в десятый раз перечитывать её малявку, в которой она выплеснула не только все свои эмоции, но и все свои чувства к нему. Юра даже не обратил внимания на то, что Ольга не поблагодарила его и даже ничего не сказала про те конфеты, которые он ей послал. Его мозг был затуманен и он ещё и ещё раз вчитывался и с наслаждением ловил ту нежность, которая исходила из строк любимой. Он даже не обратил внимания как почему-то необычайно тихо открылась кормушка и Бандера, который в это время обычно ложился спать, подошёл к двери и стал потихоньку, почти шёпотом с кем-то разговаривать. Юрий был в сладких грёзах того, что уже скоро сможет увидеться с Ольгой.
— Юрок, — вывел его почти из забытая подошедший Бандера и присел рядом. Тут же к ним присоединились тоже не спавшие Леший с Витяем и разговаривали очень тихо.
— Ну, чё там? — спросил Витяй.
— Да вроде нормально всё, — потихоньку ответил Бандера и посмотрел на Юрия. — Тебе надо написать отписку своим, чё, сколько и всё такое. Скажешь, что это человек надёжный, он передаст всё. Только напиши, чтоб ему тоже пару соток дали. Сверху на отписке телефон напиши родоков, он завтра с ними свяжется днём, встретится, и завтра же в ночь заступает и всё принесёт.
— И завтра же ночью я могу с Ольгой встретиться? — с горящими глазами спросил Юрий, даже повысив голос.
— Тише ты, — поднял руку Витяй и оглянулся на остальных заключённых в камере, занимающихся своими делами или спавших.
— Завтра словиться не получиться, надо, чтоб смена Геры со сменой Василича совпадала. Это может в любой момент случиться, дубачьё тут меняется иногда сменами, отгулы и всё такое. Надо чтоб бабки были в хате постоянно.
Юрий согласно кивнул и стал писать родителям.
— Надо ещё параллельно к ним кого-то послать, — обратился Бандера к Витяю, — чтоб они потом подошли, прогнали просто цифрой, сколько заслали. А то Гера — он такой… его контролировать надо.
— Базара нет, — ответил Витяй и сказал Юрию:
— Напиши ещё одну маляву им, чтоб подошли потом туда, где передачи принимают, и крикнули сначала «сто десять», а потом просто цифрой, сколько передали. Коротко только, а то на этой стороне кричать стрёмно.
— Как это, стрёмно? — не понял Юрий.
— Ну, стрёмно, от слова стрём, — поучительно объяснил Витяй. — На стрёме стоял когда-нибудь?
— Не-ет, — покачал головой Юра. — Но если это опасно, батя кричать не будет.
— Да если коротко, то всё нормально, — улыбнулся Витяй. — Два слова только, две цифры, сто десять и сколько передал, — он увидел, что Юрий согласно продолжил писать и обратился к Лешему: — Не забудь отписать вечером в сто десятую, чтоб в курсе были.
— Отпишу. Акого ещё отправить? — спросил Леший. — Не Гере же такую отписку давать, а то залупится, что его контролируем. По-любому же прохлопает отписку.
— К тебе братуха сегодня не подойдет по вечеру? — спросил Витяй у Бандеры.
— Может и нет, — покачал головой Бандера. — Но это не проблема. В сто третью пошлем, там к Стасу дочка подходит постоянно. Почти вся почта с нового корпуса на неё отстреливается, ей всё равно делать нечего, она и скидывает в ящики почтовые. Думаю, не откажется позвонить, несложно же. Щас я Стасу чиркану, вечером отправим ему вместе с отпиской.
— Базара нет, — опять одобрительно сказал Витяй и обратился к пишущему Юрию: — Вторую отписку не пиши, твоим так позвонят, на словах всё скажут.
* * *Майор Дунаев нехотя передвигал свои пухлые ноги от машины до ворот тюрьмы. Настроение уже второй день было паршивым. И не потому, что ему выпало дежурство на субботний день. Просто вчера он своими глазами увидел ту девушку, каких воспевают в своих стихах и песнях влюблённые поэты. Один только взгляд на неё заставил его забыть обо всём на свете. И всё бы ничего, здесь в тюрьме он практически хозяин и все заключённые находятся в его власти. Да вот жена, богатые родители которой позволяли ему не брать взяток и быть честным опером, работала здесь же. Да ещё и его подчинённый Шаповалов тоже запал на эту девушку и явно решил прервать свою холостяцкую карьеру. К тому же шансы у свободного, подтянутого и крепко сбитого Шаповалова явно преобладали над возможностями в этой области жирного, постоянно потеющего Дунаева.
Главный кум чувствовал, что в этом вопросе он точно не конкурент своёму подчинённому. Вчера он сам слышал, как тот умеет тактично разговаривать с женщинами, как себя ведёт. Дунаеву, искушенному в общении только с матёрыми уголовниками, до него было очень далеко, и это его невероятно раздражало. Мысль о том, что такая красавица может достаться не ему, а его бестолковому, как он считал, подчинённому, не давала ему покоя и настроение от этого было прескверным.
А когда, уже зайдя в административный корпус, он увидел Шаповалова, пришедшего на работу в свой выходной, то поначалу потерял дар речи.
— А… а… ат… а… а ты чё здесь? — стараясь скрыть свои «нежные чувства» к нему еле выговорил Дунаев.
— Да… так, дела кое-какие решить, — ответил Шаповалов, он хоть и готов был к такому вопросу, всё же немного растерялся.
— Ну-ну, давай, — коротко бросил Дунаев и сразу отвернулся от подчинённого. Он пошел к своёму кабинету, чтобы выражение его лица не выдало его презрения к подчинённому, с которым ещё недавно были хорошие отношения.
Старший кум понимал, что его просто гложет чёрная зависть или, как говорят в народе, жаба давит. Но поделать с собой ничего не мог. Он считал себя намного выше всех подчинённых и никто из них не посмел бы купить себе машину лучше, чем у него, даже если бы были средства, потому что знали о его характере. И сейчас Дунаев усердно думал, как бы помешать подчинённому завладеть прекрасной принцессой, если уж самому не судьба.
— Степаныч, там тебя Соломин спрашивал, — вывел его из раздумий ДПНСИ.
— Хорошо, я подойду, — отозвался Дунаев, пожимая протянутую для приветствия руку. — Хотя, знаешь чё, скажи там корпусному, если туда пойдёшь, пусть его ко мне приведут.
