Наталья Никольская - Гузи-гузи
Ни солидный возраст, ни ответственный пост, ни общее с Валандрой милицейское прошлое, о котором он не очень любил вспоминать, не мешали Мещерякову время от времени нарушать общественный порядок, но его не задерживали – помогали опять-таки ответственный пост и милицейское прошлое.
– Давай-ка, Валентина, вернемся к нашим баранам. Когда думаешь закончить это дело?
– Закончу, закончу, – отмахнулась Вершинина.
Телефонный звонок прервал разговор. Валентина Андреевна сняла трубку. Звонил Алискер.
– Я рядом с «Венецией», мои клиенты зашли внутрь пять минут назад, собираюсь к ним присоединиться, заодно пообедаю. Валентина Андреевна, я собираюсь переключиться на Славину подружку, пусть Толкушкин приедет, я передам ему Буторина.
– Хорошо, Алискер, сейчас отправлю, только ты смотри, не увлекайся сильно подружкой-то, она, кажется, брюнетка?
– Обещаю держать себя в рамках, шеф, – отшутился Алискер.
* * *Алискер еще некоторое время наблюдал за парочкой через стекло, в котором он одновременно видел свое отражение и пролетающие по дороге автомобили. Напротив, в полуподвале размещался ресторанчик «Русские морозы». Вдоль тротуара тянулись лотки со всякой всячиной, начиная с чебуреков и кончая женским бельем. Витрины бутиков, нашпигованные рекламными щитами и демонстрационной продукцией западных косметических фирм, мгновенно вскипали ослепительной чередой отражений, которые серебристой дрожью пробегали по отполированному стеклу.
Мамедов неторопливо вошел в кафе и примостился за небольшим овальным столиком с таким расчетом, чтобы быть поближе к парочке и видеть входную дверь. Почти все столики были заняты. Алискер посмотрел на часы, чему удивляться – время-то обеденное.
Спутница Буторина по-прежнему держалась отчужденно, она едва поворачивала голову, чтобы ответить своему собеседнику. Мамедов никак не мог понять, что это: высокомерие или безразличие, а может быть просто скука? Он не сводил глаз с ее лица, которое не переставало быть холодным и замкнутым. Он не мог понять, чем так притягивает его облик незнакомки: яркой красотой или загадочной отрешенностью?
Пока Буторин делал заказ, его спутница рассеяно смотрела вокруг. На секунду ее скучающий взгляд пересекся с пламенным взором Алискера. Но вспышки или разряда не произошло: незнакомка неторопливо отвела взгляд, продолжая свой равнодушный экскурс по залу.
К Мамедову подошел официант и предложил меню. Пробежав его глазами, Алискер выбрал салат из сладкого перца, спагетти с креветками и сыром и кофе. Вспомнив, что должен подъехать Толкушкин, он попросил накрыть стол на двух человек. Как раз в это время Буторин стал довольно резко что-то говорить своей спутнице. Его нервные жесты рассекали пространство над столом.
Наконец брюнетка подняла на него большие карие глаза и без лишней патетики, наверное, хлестнула по его самолюбию какой-то обидной фразой, потому что Буторин, вытаращив на нее глаза, замер на мгновение с открытым ртом. У Алискера было ощущение, что Буторин с трудом удерживается от того, чтобы не отвесить ей оплеуху. Он даже замахнулся на нее, но потом рука его безвольно легла на стол. Он тупо уставился в окно и надолго застыл в этой позе. Только желваки ходуном ходили под туго натянутой кожей лица. В нем явно кипела злоба на свою спутницу.
Минут пятнадцать они сосредоточенно жевали пищу, но, видимо, в душе Буторина накопилось слишком много отрицательных эмоций, потому что он вдруг резко отодвинул от себя тарелку и, вытерев рот салфеткой, нервно скомкал ее и бросил на стол. Брюнетка с удивлением и жалостью посмотрела на него, продолжая равнодушно поглощать аппетитно выглядевшее рыбное блюдо, украшенное зеленью.
В этот момент в кафе вошел Толкушкин. Увидев Алискера, он заулыбался.
– Привет, Визирь, я смотрю, ты зря времени не теряешь! – он покосился на заставленный тарелками стол.
– Вот именно, – пожал он протянутую руку Толкушкина, – Ты только посмотри, какая красотка!
Мамедов незаметно кивнул в сторону спутницы Буторина, которая казалась теперь подавленной.
– Я не об этом, – усмехнулся Валера, усаживаясь за стол.
– Я и тебе заказал, да только вот сомневаюсь, что тебе удастся по достоинству оценить усилия здешних поваров, – Алискер показал глазами на расплачивающегося с официантом нахмуренного Буторина.
– Может, я лучше за дамочкой присмотрю? – насмешливо предложил Толкушкин.
– Нет уж, будь добр, Валера, займись этим господином в длинном кожаном пальто, – усмехнулся Алискер.
– Ну, конечно, старшим по званию всегда достаются лакомые кусочки, – съязвил Валера, мусоля глазами высокую фигуру Буторина, направлявшегося к выходу.
– А младшим и в прямом, и в переносном смысле не всегда удается даже сносно пообедать… – поддел Толкушкина невозмутимый с виду Визирь.
– Ну, я пошел, – скорбно бросил Толкушкин, запихивая в рот на ходу перец.
– Удачи, не расстраивайся, я попрошу одноразовую тарелку для спагетти и оставлю в дежурке. Будет время, поешь. – Мамедов одарил на прощанье Толкушкина одной из своих обаятельных улыбок, которые обычно приберегал для хорошеньких женщин.
Алискер увидел, как отъехала машина Буторина, а следом за ней – болдыревская «шестерка», управляемая голодным, но исполнительным Толкушкиным.
Он снова обратил взоры к молчаливой брюнетке, которая мечтательно смотрела на вазу с цветами, стоявшую на столе. Потом не спеша поднялся и направился к ней.
– Добрый день, – Алискер расплылся в улыбке, – можно? – он скосил глаза на стул.
– Здравствуйте, – равнодушно ответила брюнетка, пробежав по Алискеру спокойным взглядом. – Не пойму, зачем вам это нужно?
Брюнетка вяло усмехнулась и скептически пожала плечами.
– Мне кажется, у вас неприятности, – Алискер уселся на место только что ушедшего Буторина. – Я думаю, что могу вам помочь.
– Какая самоуверенность, – вяло ответила брюнетка.
– Меня зовут Алискер, – улыбнулся Мамедов самой обаятельной своей улыбкой, – или просто Алексей, если вам так будет проще.
Брюнетка неопределенно пожала плечами.
– Если вы не скажете, как вас зовут, мне придется самому придумать вам имя, чтобы как-то обращаться, например…
Брюнетка вроде бы заинтересовалась и подняла на Алискера свои большие глаза, опушенные длинными ресницами.
– Как же вы меня назовете?
– Девушку, пользующуюся духами «Сан мун стар» можно было бы назвать… – он поднял глаза к потолку и загадочно улыбнулся, – …Элизабет.
– Вы что, специалист по ароматам? Эти духи от Лагерфельда не угадал ни один мой знакомый, – она уже с интересом смотрела на Алискера.
– Меня интересует, угадал ли я ваше имя?… Такую инфернальную леди не могут звать Мариной или Ольгой.
Улыбка только слегка тронула кончики ее губ, но Алискер понял, что лед взломан. Теперь можно не спеша развивать свой успех, отпуская комплименты и шутки.
– Вы удивительно проницательны, но, к сожалению, меня зовут не Элизабет.
– Так назовите мне его скорее, не томите меня, – с затаенной страстью в голосе почти потребовал Мамедов.
– Ну, хорошо, – брюнетка снисходительно улыбнулась, – меня зовут Кристина.
– Как же я сразу не догадался! – воскликнул Алискер, заглядывая в ее карие глаза. – Почему же мы не встретились раньше в нашем маленьком городке? Вы, наверное, живете здесь недавно?
– Вы снова не угадали, – с легкой улыбкой ответила она. – Я родилась в этом городе.
– А тот счастливчик, который вас оставил здесь, наверное, ваш муж, – он посмотрел на обручальное кольцо с бриллиантами, украшавшее ее изящный пальчик.
– Нет, – без жеманства ответила она, – это мой любовник, с этого мгновенья – бывший.
– Кажется, вы с ним поругались? – осмелился спросить Мамедов.
– Это вас не касается, – Кристина сделала глоток вина из стоявшего перед ней фужера на длинной ножке.
– Я не хотел вас обидеть, – пожал плечами Алискер, – просто мне интересны человеческие отношения.
– Вы что, психолог? – снова оживилась она.
– Можно сказать и так. В некотором роде каждый из нас психолог. Если бы мы глядели на мир с позиции визионеров, то могли бы заметить, что каждый человек по-своему интересен, даже самый, на первый взгляд, невзрачный. А если он еще обладает такой потусторонней красотой, как ваша, он интересен вдвойне.
– Значит, вы меня рассматриваете как объект для ваших наблюдений?
– Только отчасти. Тайна человеческой личности начала меня интересовать с тех пор, когда я сам ощутил себя личностью.
– Интересно, когда же это случилось?
– Лет в тринадцать-четырнадцать.
Кристина удивленно качнула головой и передвинула вилкой остатки рыбы на тарелке.
