Наталья Никольская - Гузи-гузи
– Что? – наконец спросила она, – кассета пропала?
Алискер только утвердительно кивнул в ответ. Воцарилось напряженное молчание.
– Я знаю, у кого она, – Вершинина пристально посмотрела на Алискера.
Мамедов поднял на нее удивленный взгляд.
– Можешь договориться с Морозовым о встрече?
– Попробую.
– Тогда звони.
Вершинина стремительно прошла в дежурку, где за пультом сидел Маркелов.
– Вадик, перепиши мне на чистую кассету встречу Темы и Вени.
– Прямо сейчас?
– Да, и как можно быстрее.
– Если особого качества не нужно, я могу переписать в ускоренном режиме.
– Давай в ускоренном, – согласилась Вершинина и вернулась в кабинет.
– Алло, Кристина? – Алискер уже разговаривал по телефону, – Хорошо, что ты дома, мне срочно нужен номер телефона твоего отца… Нет, это ничем ему не грозит… Это моя первая и последняя просьба… Обещаю… Конечно, прямой…
Записав номер, он тут же перезвонил Морозову.
– Добрый день, Вениамин Ильич, моя фамилия Мамедов. Мне нужно срочно с вами встретиться, чтобы обсудить один небольшой вопрос. Это касается Артема.
– Приезжайте, – согласился Морозов после недолгого молчания, – я позвоню на проходную, чтобы вам выписали пропуск.
– Готово, – вошел Маркелов протянул кассету Вершининой.
– Спасибо, Вадик, – она протянула кассету Мамедову, – здесь записана встреча Морозова и Артема Анненкова, понимаешь?
Алискер молча кивнул и опустил кассету в боковой карман пиджака.
– Если через час не позвонишь, буду поднимать тревогу, – напутствовала его Вершинина, – возьми с собой кого-нибудь.
* * *Вершинина сидела в кабинете, куря сигареты одну за другой. Как долго иногда тянется время. Прошло только сорок пять минут, а кажется несколько часов. Ровно через час раздался звонок. Вершинина хоть и ждала его, но все же вздрогнула от неожиданности.
– Все в порядке, выезжаю, – коротко отрапортовал Мамедов.
Еще через пятнадцать минут он влетел в кабинет и положил видеокассету на стол перед Вершининой. Она взяла ее в руки. На торце кассеты была надпись «gouzi-gouzis».
– Будете смотреть? – едва сдерживая радость, спросил Алискер, – кстати, я обещал уничтожить оригинал записи, который я отдал Морозову. Он мужик крутой, но прямой, сказал, что убьет меня, если эта запись где-нибудь всплывет. Я ему поверил. Он мне тоже.
Вершинина протянула кассету Алискеру.
– Запри в сейф, и позвони Буторину, пусть придет к семи часам.
* * *Последние кадры секс-видеохроники мелькнули на экране телевизора, и Мамедов выключил видеомагнитофон.
– Валентина Андреевна, – крикнул он, приоткрыв дверь, – сеанс окончен.
Вершинина с достоинством вошла в свой кабинет и сев за стол посмотрела на Буторина.
– Это именно та кассета, которую вы поручили нам найти?
– Да, – подтвердил он, – это она. Сколько я вам должен?
– Нисколько, – Вершинина посмотрела на него и закурила.
– Простите, – Буторин вскинул голову, – мне сейчас не до шуток, у меня сына убили.
– Я не шучу, – Вершинина глубоко затянулась и выпустила струю дыма в потолок, – просто я не могу отдать вам кассету.
– Что значит, не можете? – грозно произнес Буторин, – да вы отдаете себе…
– Алискер, – не дав ему договорить, Вершинина кивнула Мамедову.
Он встал, вынул кассету из видеомагнитофона и положил ее на заранее приготовленный толстый деревянный брус. Буторин с непонимающим видом наблюдал за его действиями. Затем в руках у Алискера появился небольшой охотничий топорик с резиновой рукояткой. Он подошел к брусу, на котором лежала кассета и, замахнувшись, нанес по ней несколько сильных ударов. Осколки черного пластика разлетелись по кабинету, концы рассеченной пленки серпантином вывалились с раскуроченной бобины.
– Как вы смеете! – Буторин вскочил на ноги и подбежал к столу Вершининой. – Вы за это ответите!
Развернувшись на каблуках, он быстро вышел из кабинета.
– Ты прямо как заправский дровосек, – усмехнулась Вершинина стоящему с топориком в руках Алискеру.
Дверь кабинета отворилась, и в комнату вошел Воронин.
– Присаживайтесь, Петр Евгеньевич, – Вершинина указала ему на стул, – надеюсь, вы все слышали?
– Да, – он старался не смотреть Вершининой в глаза, – слышимость отменная.
– Вот все, что осталось от «гузи-гузи», – Вершинина показала на валявшиеся на полу осколки. Я решила, что будет правильнее с моральной точки зрения, чтобы эту кассету никто больше не увидел.
«– Вы абсолютно правы, Валентина Андреевна, – Воронин уже без смущения посмотрел на меня, – можете не сомневаться, ваши усилия будут достойно вознаграждены. Назовите вашу цену.
– Петр Евгеньевич, – я посмотрела на Воронина, – эту кассету собирались продать за пятьдесят тысяч долларов. Давайте договоримся так: вы компенсируете нам все расходы, связанные с поиском кассеты плюс пятая часть от названной мной суммы.
На благообразном лице Воронина проступило удовлетворение.
– Считайте, что мы договорились».
* * *Вершинина перевернула последний исписанный листок и задумалась.
«Достаточно ли динамично написано? Ярко ли поданы характеры героев? Завтра отнесу свое творение на суд Толкушкина. Он уж, бедный, совсем замучился – просит показать очередную, как он это называет, нетленку».
Воронин сдержал свое обещание. Кроме того, Петр Евгеньевич обещал свое покровительство и помощь в любых обстоятельствах, но Вершинина, верная независимому духу Никола-Себастьена де Шамфора, руководствовалась в своих отношениях с сильными мира сего его афоризмом: «Человек, обласканный государем и после этого воспылавший любовью к нему, напоминает мне ребенка, который, поглядев на величавую процессию, мечтает сделаться священником, а побывав на параде, решает стать солдатом».
