Пьер Вери - Убийство Деда Мороза
Маркиз вспомнил фразу: «Спроси у Звезды Пастухов, и найдешь Золотую Руку».
Его взгляд скользнул вниз. В доме священника светились два окна — кухни и спальни. Аббат Фюкс лежал в постели. Маркизу было видно, как его голова в ночном колпаке медленно поворачивалась на подушке. На кухне Каппель готовил очень легкий ужин. Маркиз долго наблюдал за ризничим, за тем, как осторожно из-за своей близорукости тот переставляет ногу или протягивает руку.
Затем Каппель погасил свет на кухне и подал кюре бульон, яйцо всмятку, варенье и немного минеральной воды. Завершил обед лечебный отвар. После чего Каппель поставил у изголовья священника лампу вместо ночника, подбросил дров в огонь и ушел.
Маркиз собрался уже покинуть колокольню, когда послышался скрип двери и затем звук осторожных шагов в церкви. Он решил, что ризничий совершает последний обход, и остался. Его взгляд рассеянно вернулся к комнате аббата Фюкса. В тот же момент у него отвисла челюсть и широко раскрылись глаза.
Священник встал с кровати. Босиком, в одной рубашке со смешно болтающимся на затылке помпоном ночного колпака, он перебежал комнату. Остановился возле скамеечки для молитвы, наклонил голову набок, прислушиваясь. Затем на его лице появилась улыбка. Маркиз был очень заинтригован. Он увидел, как аббат Фюкс склонился над скамеечкой. Это был настоящий предмет меблировки, каких больше не делают — одновременно скамеечка для молитвы и шкаф. Аббат Фюкс открыл ту часть, которая служила шкафом. Маркиз на колокольне начал давиться от смеха. Кюре держал в руках стакан и наполовину полную бутылку жидкости, которая явно не имела ничего общего ни с минеральной водой, ни с микстурой.
Священник налил себе щедрую порцию и выпил. Затем он поставил на место стакан и бутылку, пересек комнату, залез под одеяло и больше не двигался.
«Черт побери! Интересным манером господин кюре придерживается режима. Сомневаюсь, чтобы сердечное средство, принятое им, было полезно для его здоровья!»
Улыбаясь, маркиз спустился по лестнице и очутился в церкви, откуда не доносилось больше ни звука. Поколебавшись, он прошел к алтарю и вошел в ризницу. Дверь, ведущая в сад, не была закрыта на ключ. Маркиз отворил ее и вышел. В тот же миг он получил по лбу увесистый удар дубинкой, от которого растянулся на земле.
К счастью, поля шляпы смягчили удар. Маркиз был только оглушен. Он почувствовал руку, шарившую по его одежде, затем скользнувшую в карман, где лежал бумажник. Тепло частого дыхания коснулось его лица. Он проворно схватил руку за запястье, выпрямил спину и, упершись коленом в ноги опрокинутого противника, вывернул ему руку и потянул назад. Раздался вопль.
Свободной рукой маркиз нащупал в кармане пиджака электрический фонарик и нажал кнопку. Второй раз за этот вечер у него раскрылся от изумления рот: его противником оказался Блэз Каппель! Маркиз пошарил по полу лучом фонарика и остановил его на ходуле.
— Однако у вас это навязчивая идея! — воскликнул он. — Или вы дали такой обет! Вы что, поклялись оглушать меня ударами ходулей? В следующий раз хотя бы смените оружие.
— Вы самозванец, вор и убийца! — ответил ризничий, тщетно пытаясь вырваться и корчась от боли.
— Самозванец?
— Я знаю, что вы не маркиз де Санта-Клаус…
— Я не маркиз де Санта-Клаус?
— Нет! Я это понял сразу, как только увидел вас сегодня утром. У маркиза остался на лбу след от моего вчерашнего удара. Вы хитры, но об этом не подумали.
Маркиз отпустил запястье Каппеля и рассмеялся.
— Так вот почему вы попросили у меня детектор, вы думали, я даже не знаю, что означает это слово! И вот почему вы шпионили за мной сегодня после обеда? Успокойтесь! Я такой же маркиз де Санта-Клаус, как и тот, которого вы знали. Это мой секретарь. Когда меня пригласили сюда понаблюдать за происходящим, я решил, что он справится не хуже меня, и послал его. Но убийства я, Проспер Лепик, расследую лично!
— Но это пугающее сходство… — удивился Каппель.
— Его легко добиться. Я открою вам секрет. Я придумал создать лицо, которое было бы средним между моим и лицом моего секретаря. Нам обоим было проще «подогнать» себя под него, чем кому-то из нас полностью принимать черты другого. Лицо маркиза де Санта-Клаус является некоей серединой! Вы понимаете? Среднее нашего сходства и нашего различия! Немного от моего секретаря и немного от меня. Самое сложное — это глаза и голос. Но пенсне и португальский акцент изобретены не для дураков! Хотя, конечно, эта скотина мог бы сказать про след на лбу! Не мог же я догадаться! Во всяком случае позвольте вас поздравить: для близорукого у вас удивительно точный удар!
Немного позже, рассеяв все недоразумения, Каппель настоял на том, чтобы отвести маркиза к себе и перевязать. Затем они пропустили по стаканчику, и маркиз де Санта-Клаус вернулся в «Гран-Сен-Николя».
Была половина девятого. Господин Нуаргутт как раз встал из-за стола после обильного ужина. Только он успел закурить сигару и с чувством удовлетворения усесться в глубокое кресло, как раздался стук. Служанка пошла открыть дверь.
— Господин мэр, в коридоре Виркур.
— Виркур? Пусть войдет!
— Господин Нуаргутт, полицейские, — сообщил полевой страж.
— А! Однако! Они все-таки прибыли!
— Вообще-то, нет, господин мэр! Они не здесь. Я был с учителем в мэрии, когда зазвонил телефон. В настоящий момент полицейские остановились в Баккара.
— В Баккара? — вскричал мэр, вскакивая. — В Баккара! А кого они там ловят, в Баккара? Баккара даже не по дороге в Мортефон! Это потрясающе! Я свяжусь по телеграфу с дивизионным комиссаром и поинтересуюсь, отправились его инспекторы на расследование или на каникулы! Невозможно стерпеть подобное издевательство! Баккара! Баккара…
— Им пришлось сделать крюк из-за состояния дорог, господин мэр.
— Крюк? Это уж слишком! А почему уж тогда не проехать через Испанию! Пусть едут через Испанию и не будем больше об этом! Крюк! И долго они собираются загорать в Баккара?
— Судя по их словам, у них неполадки в моторе из-за холода, и не хватает бензина, и колесо полетело. В общем, все, что только возможно. Но, без сомнения, на них можно рассчитывать на рассвете.
— На рассвете? Да! Только они не уточнили, на рассвете какого дня!
Господин Нуаргутт разразился гомерическим хохотом.
На рассвете полицейские не появились.
Зато снова зазвонил телефон. На этот раз не в мэрии, и не дома у мэра, а в «Гран-Сен-Николя».
— Господин маркиз, вас спрашивают из Парижа, — сообщила горничная.
— Из Парижа! Черт побери!
Маркиз, на лбу у которого вспухла огромная шишка, в пижаме помчался в кабину телефона. Издалека донесся голос:
— Алло… Маркиз де Санта-Клаус в Мортефоне?
— Он самый. Кто говорит?
— Маркиз де Санта-Клаус из Парижа!
— Черт возьми! Что случилось?
— Я позабыл одну вещь вчера. Я не предупредил вас, что от удара ходулей у меня остался след около правого виска.
Маркиз де Санта-Клаус в Мортефоне потер шишку и ответил:
— Не имеет значения! Я подумал об этом после… Главное было сделано!
Когда он выходил из кабины, Хаген как раз входил в гостиницу. Мясник сурово посмотрел на него, отвернулся и попросил:
— Копф, налей-ка мне кофе и рюмку мирабели! — Затем добавил странным голосом: — Слышал новость? Похоже, наш кюре скончался этой ночью…
Маркиз спешно оделся и побежал к дому священника. Он застал там доктора Рикоме, Каппеля, мэра, Тюрнера с сестрой и Виркура. Ризничий был удручен.
— Но как же это? Еще вчера вечером господин кюре…
— Сердце, — отвечал доктор. — Чудо, что аббат вообще смог продержаться так долго!
— Увы! Смотрите, что обнаружилось!
Ризничий подошел к скамеечке для молитвы-шкафу, откуда, как видел накануне с колокольни маркиз, священник потихоньку доставал бутылку, и показал спрятанные там дюжину пустых бутылок с этикеткой: «Мирабель Вогезов».
— Вот! — сказал он, огорченно качая головой. — Все мы ничтожны! Все мы слишком ничтожны! Кто бы мог подумать, что бедняга пил…
* * *Вот уже пять минут маркиз тщетно стучал в дверь Корнюсса. Фотограф упрямо не открывал.
— Без толку! Я никого не хочу видеть, — кричал он. — Убирайтесь!
Устав стучать, маркиз потряс щеколду. Из-за двери донесся крик:
— Не входите, бандит, иначе я за себя не ручаюсь!
Маркиз де Санта-Клаус вошел и закрыл за собой дверь. Старик потрясал подставкой от фотоаппарата.
— Послушайте, папаша Корнюсс, я не желаю вам зла!
— Мне надоело, что в меня тычут пальцами, как в грабителя! За те пятьдесят лет, что я живу в Мортефоне, я на сантим не обманул ни одного человека, а теперь мне в лицо кричат: «Вор»! Ох, помилуйте!
Он в ярости обрушил на стол подставку от фотоаппарата и сломал ее.
