Анна Данилова - Первая жена Иуды
Тема свободы и несвободы волновала Марка еще и потому, что Рита была состоятельной женщиной, и, относясь к этому все с той же завидной легкостью, она не перегружала себя мыслями о том, в каком неравном и даже унизительном положении находится сам Марк. Ей, привыкшей к определенному уровню жизни, как считал Марк, невозможно было бы предложить жить лишь на его зарплату следователя прокуратуры, как бы принципиально это ни выглядело. И, думая об этом, невозможно было не применить излюбленную формулу, используемую психиатрами: если не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней. Вот Марк и старался: пытался убедить себя, что в том, что Рита – известная художница и богатая женщина, нет ничего плохого, что ему, вместо того чтобы расстраиваться, что его возлюбленная намного превосходит его в своем таланте и, быть может, даже гениальна, следует гордиться ею и вообще не думать о таких мелочах, как деньги. Да, он работал над собой, но всякий раз, когда он переступал порог ее квартиры и окунался в мир дорогих и изысканных вещей, когда она усаживала его за стол, устланный вышитой скатертью, и ставила перед ним превосходно приготовленную еду, ему становилось немного не по себе при мысли, что все то, что его окружает, куплено не на его деньги. Он пытался отдавать ей свою зарплату, но она мягко отказывалась, предлагая поместить его деньги в банк, причем каждый раз обставляла свое предложение таким образом, что он не чувствовал своей несостоятельности и униженности. К примеру, просто объясняла ему, что эти деньги могут понадобиться их будущим детям… Разве можно было на это обижаться?..
Иногда Марк спрашивал себя, смог бы он полюбить Риту, будь она не художницей, а бухгалтером или менеджером, и сразу же чувствовал фальшь даже в самой постановке вопроса: Рита – есть Рита, со своими свободолюбивыми мыслями, блуждающей улыбкой и взглядом, выкрадывающим из пространства свои образы, краски, формы, свет… Она жила в своем измерении, но позволила себе впустить туда Марка со всеми его проблемами, бессонными ночами, кучей грязных сорочек и комплексов. И он был ей бесконечно благодарен за это. За такое искреннее доверие, любовь и преданность он платил ей самыми чистыми и сильными чувствами. И все было бы хорошо, если бы не ее увлечение его работой, отчаянные поступки, связанные с участием в расследовании преступлений и тем риском, с которым были сопряжены ее самостоятельные действия. Он, мужчина, будто бы рожденный для того, чтобы быть всегда рядом с ней, беречь ее, теперь чувствовал себя виновным в том, что своей профессией втянул ее в череду опасных дел, которые захватывали ее настолько, что заставляли забывать об элементарной осторожности. Вот как сейчас… И остановить ее он уже не мог, как не мог ничего приказывать, требовать…
Марк сидел у себя в кабинете за столом и рисовал женский профиль. Это была, конечно, не Рита. Он думал о женщине, работавшей в доме Рындиных и так неожиданно сбежавшей от них в Москву. Хотя все могло быть иначе. Никуда она не сбегала, и там, в Москве, найден труп совершенно другой женщины. Рита была права, когда говорила, что только она одна, не считая, конечно, окружения Рындиных (а Рита настаивала на том, чтобы ни Тамара, ни Георгий ничего не знали, что она занимается поисками их домработницы), могла в Москве опознать труп Зоси. Если вдруг окажется, что это никакая не Зося, то Рита просто прогуляется в столицу, купит краски, холсты, как она говорила, да и просто походит по магазинам, отдохнет от него, от Марка, наконец. Ведь она никогда еще, по ее же словам, не жила такой вот замкнутой, семейной жизнью. Быть может, Зося – просто повод оторваться от этой новой и, быть может, тесноватой и душноватой для нее жизни. В любом случае Марк волновался. Прошло всего три часа с тех пор, как они расстались (Рита отправилась по своим делам, как она выразилась, а Марк – на работу), а у нее уже появилась новая информация о Зосе: номер машины, на которой она приезжала в Татищево с молодым мужчиной. Такой оперативности можно было только позавидовать. Марк поручил выяснить, кто является хозяином белой «Ауди». Если фамилия Мушта, которую он извлек из информационной базы данных железнодорожной системы, на самом деле является фамилией Зоси (в сущности, имя Зося хоть и редкое, но может и такое случиться, что в Москву отправилась совершенно другая женщина по имени Зося, фамилия которой – Мушта), а водитель белой «Ауди» – любовник Зоси, то это уже кое-что… Во всяком случае, можно будет навести справки о Зосе Муште по официальным каналам, выяснить, откуда она родом, кто ее близкие, есть ли муж и прочее… А любовник, если он, конечно, не скрывает свои связи, может рассказать что-то о личной жизни своей подруги. Марк, как никогда, хотел, чтобы это дело поскорее завершилось, до отъезда Риты в Москву. Поэтому сидел напряженный и не сводил глаз с телефона. Но замурлыкал его мобильник. Это была Рита.
– Марк, ты встречался с женой Рубина, она видела тебя в лицо?
– Да, видела… Я понимаю, ты не хочешь, чтобы я провожал тебя на вокзале.
– Правильно. Понимаешь, она не должна догадаться о том, что я – подсадная утка.
– Рита, может, ты все-таки передумаешь и останешься дома?
– Марк, не дави на меня, – вдруг услышал он, и ему стало как-то не по себе. Он вдруг понял, что никогда никем не дорожил так, как этой женщиной. И что она имеет над ним определенную власть. Он не может ничего придумать, чтобы заставить ее остаться дома. Разве что притвориться больным. Но, если вдруг вскроется обман, Рита никогда не забудет об этой маленькой лжи и всю оставшуюся жизнь будет помнить об этом. Маленькая ложь рождает большое недоверие. С Ритой так нельзя.
– Рита, если бы я мог, то притворился бы тяжелобольным… – вздохнул он, озвучивая свои мысли.
– Ты не посмеешь этого сделать. Ты не такой. Марк, да успокойся ты, ничего не случится. Все будет хорошо. Ты позвонил Смирнову? Предупредил о моем приезде?
– Да. Он встретит тебя на вокзале и устроит у себя дома. У него замечательная жена, так что на этот счет можешь не переживать…
– Может, мне лучше в гостиницу?
– Не думаю. Если ты остановишься у Паши, я буду спокоен, понимаешь? Сделай хотя бы это ради меня…
– Хорошо. Договорились. Тогда все. Как только появятся какие-то сведения о водителе «Ауди» – звони. И когда узнаешь про Мушту – тоже. Не хотелось бы зря тратить время в Москве. К тому же Зося может объявиться у Рындиных, это тоже не исключено… Мало ли Зось на свете…
– Ты звонишь из дома?
Марк хотел представить ее себе: где она? В кресле, в гостиной или в кухне с чашкой кофе в руке? В спальне возле раскрытого чемодана? Ему была невыносима мысль, что эту ночь он проведет один.
– Дома, перед зеркалом… Гримируюсь. Не могу же я предстать перед Катей Рубиной без особой подготовки. Пойми, мне необходимо вывести ее на откровенный разговор. Вот, сижу и репетирую… Буквально каждую фразу, каждое слово… Хочу, чтобы она доверилась мне, как священнику.
– Я буду скучать по тебе. Вернее… я уже скучаю. Когда ты приедешь?
– Как только все узнаю… Но постараюсь как можно скорее. А ты, вместо того чтобы скучать, занимайся убийством Рубина…
– Но это не мое дело, его ведет другой следователь, из другого района. Я принимал участие постольку-поскольку, ведь Вероника – твоя подруга…
– Да я все понимаю. Ну ладно, Марк, целую. Жди меня и держи в курсе, если выяснится что-нибудь новое.
– Целую.
Все. Рита, как он понял, мысленно уже общалась с вдовой Рубина, и ей не было никакого дела до его любви, переживаний, страданий. Она жила активной, полноценной жизнью человека, в которой лишь небольшая часть была отведена ему – Марку. В остальном же она принадлежала целому миру. В то время как в жизни Марка Рита занимала все пространство, он жил ею, дышал и не мог надышаться. Да он просто сходил по ней с ума! Вот и теперь он, сидя за своим рабочим столом, представлял себе ее перед зеркалом с губной помадой в руке… Такая худенькая, изящная, в халатике на голое тело, она сидит и расчесывает свои красивые, отливающие янтарем волнистые волосы. А в голове – кто угодно, только не Марк…
Ему пришло сообщение: «Люблю тебя, Марк, и думаю постоянно только о тебе. Не скучай».
И в следующую секунду, не давая ему опомниться, позвонил Лева Локотков. Он нашел водителя белой «Ауди» и теперь ехал к нему, чтобы попытаться выяснить что-нибудь о Зосе Муште. Жизнь постепенно налаживалась.
Глава 13
Долгих три часа Рита молчала, сидя возле окна купе и рассеянно глядя на проносящиеся мимо потемневшие поля подсолнечника, пожухлые посадки смородины, тусклые высыхающие озера, пыльные палисадники станционных домишек. Огромные темные солнцезащитные очки скрывали половину лица – за стеклами под глазом дожидался своего часа быть открытым миру большущий фиолетовый синяк, настоящее произведение оформительского искусства, которому позавидовал бы любой профессиональный гример. В купе их ехало двое: Катя Рубина, анемичная хрупкая женщина в черном легком костюме, молодая вдова, довольно миловидная, с рассеянным взглядом и хронически поднятыми, словно в удивлении, бровями. Ее большие голубые глаза были обрамлены слегка припухшими розовыми веками – следы долгих и бесполезных вдовьих слез. Рита же куталась в дымчатую плетеную, расшитую бледными розами шаль и делала вид, что ее не интересует ничего, кроме вида из окна. Проводница, несколько раз вламываясь в тишину их спокойного купе, предлагала чай.
![Эрих Ремарк - Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]](/uploads/posts/books/136285/136285.jpg)