Дарья Донцова - Игра в жмурики (Крутые наследнички)
- Никогда не ела поросенка!
Жаклин и Яцек промолчали. А в заключение принесли дымящиеся чашки с чем-то серо-буро-малиновым.
- Это кисель, - пояснила мать Жаклин. Машка отхлебнула и сморщилась:
- Похоже на горячие сопли! Яцек оглушительно захохотал:
- Мари, я тебя обожаю. Я уже давно и безуспешно пытаюсь найти определение этому продукту! Хозяйка встала из-за стола:
- Обед закончен. Если пожелаете кофе, приходите в гостиную, я буду там. Она вышла из комнаты.
- Неудобно получилось, - сказала я. - Человек ведь искренне во все это верит.
- Мама хороша в гомеопатических дозах, - рассмеялась, допивая водку, Жаклин. - Иногда она просто перегибает палку. И притом ведь знает, что нам все это совершенно не нравится. Это отец ее разбаловал, а я урожай собираю!
Машка, чувствуя свою вину, захлюпала носом:
- Я случайно так сказала! Яцек погладил ее по голове:
- Не плачь, моя любимая, ты ни в чем не виновата, ты только не вовремя сказала правду.
В полном молчании мы перешли в гостиную. Комната была обставлена по-европейски, а на небольшом столике был уже сервирован кофе. Мы уселись перед телевизором. Шла программа новостей. Яцек принес доску:
- Даша, не желаете ли сыграть со мной в триктрак?
Жаклин налила себе почти полный бокал коньяку. Андре И Маша уселись в кресла. У них в руках позвякивали спицы.
- Машка, ты вяжешь? - изумилась я.
- Это меня Андре научила. Смотри, как у нее красиво получается!
Машка выхватила у Андре жилетку.
- Да, вяжет она просто замечательно, - проговорила старуха. - Я сейчас принесу вам шаль ее работы.
Я подивилась ее характеру: если она и была обижена, то виду не подала. Шаль, сделанная из темно-фиолетовой шерсти, и вправду была хороша. Андре, мило улыбаясь, не произнесла за все время ни слова. Ее темно-каштановые волосы блестели в свете торшера. Наконец, совсем стемнело. Уставшая Маша спала в кресле, Жаклин - на диване. Яцек подошел к Марусе и взял ее на руки. Машка открыла глаза:
- Зачем ты меня уносишь?
- Пойдем баиньки.
- Но я еще не ужинала!
- Я прикажу, и ужин подадут тебе в кровать, - вмешалась Галина Владимировна. - Что ты хочешь?
- Ужин по-русски, - сонно пробормотала девочка. - Блины с икрой...
Старуха добродушно засмеялась:
- Ладно, ладно, я давно простила тебе "горячие сопли". Унесите этого ангела. Яцек унес ангела в кровать.
- А я закажу ребенку блины, - сказала, уходя с ним, старуха.
Мы остались втроем: я, Андре и похрапывающая Жаклин. Повисла тишина, я подсела к Андре. Сейчас или никогда!
- Знаете, дорогая, у меня есть большие экстрасенсорные данные.
- Да? - вежливо отозвалась Андре.
- Я умею угадывать прошлое. Стоит мне взять человека за правую руку, как вся его прошлая жизнь передо мной как на ладони. Хотите попробовать?
Андре нервно засмеялась.
- Вы боитесь? - нагло продолжала настаивать я. - Неужели в вашем прошлом есть постыдные тайны?
Андре явно не находила поводов для отказа, и я бесцеремонно схватила ее за руку.
- О, вижу что-то странное. Мне почему-то кажется, что вы родились во Франции.
Андре попыталась вырвать свою руку:
- Нет, нет, я родилась в Варшаве.
- Погодите, погодите... Вот наплывают какие-то картины. Это явно вы, но почему-то вы белокурая девочка с голубыми глазами, рядом мальчик, чуть постарше, наверное, брат...
Андре побледнела, как бумага, и перестала вырываться.
- А теперь я вижу совсем страшную картину: вы лежите в каком-то ящике... А вот вы же, но на кухне, рядом какая-то девочка... Пытаетесь резать мясо... Боже мой, нож срывается, и кровь хлещет фонтаном. От такого пореза, наверно, остался шрам.
С этими словами я отдернула рукав ее кофты и увидела довольно длинный след от давнишнего пореза. Андре с видом сомнамбулы поднялась с дивана и вдруг, зажав уши руками, завизжала на весь дом. У нее началась истерика. Девушка топала ногами и с силой мотала головой. Напуганная столь сильным действием своих слов, я попыталась усадить ее на место, но Андре, внезапно замолчав, кулем рухнула на диван.
Глава 13
На крик сбежались все. Полупротрезвевшая Жаклин с удивлением смотрела на рыдающую Андре.
- Что здесь случилось? - удивленно спросил Яцек.
Я промолчала.
- Даша в шутку предложила Андре погадать, - проговорила, к моему изумлению, Жаклин. - Говорит: возьму вас за руку и расскажу всю правду. Андре дала ей руку, а Даша, конечно, понесла чушь: мол, вы родились в Париже, у вас светлые волосы, у вас есть брат... А Андре вдруг так испугалась... Сжав кулаки, Яцек шагнул ко мне:
- Вы знали, вы знали обо всем с самого начала! Вот почему вы оказались на аэродроме, у этого негодяя и шантажиста Ренальдо! Что ж, мне жаль, что вас там не пристрелили!
- Яцек! - в один голос закричали Жаклин и Галина Владимировна. - Что ты говоришь?
Но Яцек, не владея собой, двинулся ко мне.
Маша быстро встала у него на пути.
- Не надо, Яцек, она не виновата, - произнесла очнувшаяся Андре. - Это я одна все запутала, мне и развязывать.
С этими словами она поднесла зачем-то руку к глазам, потом опустила.
- Мамочка! - завопила Маня. - Мамулечка, гляди, что у нее с глазами?
Мы все уставились на Андре. На ее лице вместо карих сияли ярко-голубые очи.
- Матка боска... - садясь мимо кресла, произнесла почему-то по-польски Галина Владимировна.
Суматоха утихла только минут через пятнадцать. Сначала подняли старуху и усадили ее в подушки. Затем попытались утихомирить разбушевавшуюся Машу, которая с упорством, достойным лучшего применения, повторяла:
- Нет, вы скажите, как она поменяла цвет глаз? Наконец, все затихли, расселись, нашли коньяк и посмотрели на Андре. Та сказала:
- Вообще-то, мы давно собирались рассказать, что к чему... Но вам придется набраться терпения, история долгая.
Мы все согласно закивали головами. - Я очень рано поняла, - начала Андре, - что мать меня не любит. Нет, нет, не подумайте, что со мной плохо обращались! У меня было все, что только можно пожелать: игрушки, конфеты, позднее - красивая одежда и престижная школа. Но сердце матери было отдано Жану, а отец меня просто не замечал. Если я начинала приставать к нему с каким-то вопросом, то он отмахивался либо совал стофранковую купюру со словами: "Пойди поешь мороженого!" Не могу сказать, что я страдала из-за всего, просто рано поняла, что я девочка, а он хотел еще одного сына - наследника. И все бы ничего, но на свой четырнадцатилетний день рождения Жан устроил целый скандал. Взял подаренный ему водяной пистолет, зарядил его краской и выстрелил при гостях прямо в отца. Мама постаралась превратить это в дурацкую шутку, и, надо сказать, ей это удалось. Все подумали, что Жану первый раз дали ,попробовать шампанское, и он опьянел, даже шутили: "Пьяный младенец - позор семьи". И вот после этого дня рождения все пошло кувырком.
Я быстро разобралась, в чем дело: Жан нашел письма нашей матери и понял, что его настоящий отец - Аллан Гранж. Да и как было не разобраться, если он прямо кричал, что мать - шлюха, а Эдуард - рогоносец. Как отец его не убил, не знаю! Дальше - хуже. Софи застала его в комнате с одним из школьных приятелей в весьма недвусмысленной позе. Родители кинулись к психоаналитикам. Что бы там Жан ни говорил, но они оба его любили. Я это поняла, когда узнала, что в завещании и Сью, и Эдуарда большая часть имущества была отписана сыну. Причем и у нее и у него была одна, вызвавшая сплетни, формулировка: "Жану-Филипу, носящему в данный момент фамилию Макмайер". Они специально не написали: "Сыну", чтобы избежать каких-то казусов. Странно только, что и Сью написала так же - ей-то он доводился сыном!
Про меня в этой суматохе совершенно забыли, а чтобы и не вспоминать, отправили в закрытый пансион. "Тебе там сейчас будет лучше", - сказала Сью. Может, она и была права, потому что скоро выяснилось, что Жан еще и наркоман. Он начал колоть себе Бог знает что, а ампулы - вот идиот! - прятал в коробке с собачьим печеньем! Конечно, их тут же нашли. Но уследить за ним было трудно, и он, уже назло Софи и Луи, стал засовывать ампулы в самые разные коробки на кухне. Дня не проходило, чтобы повар их где-нибудь случайно не находил. В конце концов терпению родителей пришел конец, и они отправили его в специальную школу. Но там Жан познакомился с мальчишкой, который, несмотря на юный возраст, помогал какой-то экстремистской группировке делать бомбы! В итоге он опять оказался дома. И вдруг все изменилось.
Когда я приехала на каникулы, он радостно приветствовал меня и подарил подарки: часики и большую коробку с набором спиц и крючков. Честно говоря, мне очень не хотелось открывать эту коробку. Один раз под Рождество он прислал мне в такой же упаковке ужасную гадость. Но на этот раз в коробке, перевязанной лентой, были только крючки и спицы, а сверху лежала карточка: "Любимой сестренке от брата. Прости. Жан". Родители умилились до слез. Я сделала вид, что рада до безумия, но только сделала вид. Я не поверила ему ни на фош. Не может человек так измениться, он просто затаился, стал более взрослым и более хитрым...
