Дарья Донцова - Игра в жмурики (Крутые наследнички)
- При чем здесь это, дорогая? - спросила Галина Владимировна. - Если можно доказать, что Жан убил родителей, тогда, конечно, он незаконно получил состояние, и оно целиком должно было перейти к Лизе. Но боюсь, это не удастся сделать, доказательств у нас нет никаких, кроме догадок Лизы. И к тому же прошло много лет. Нет, Лиза может рассчитывать только на часть капитала, другая принадлежала Жану, потом его жене Натали, а потом досталась вам... Думаю, придется выделить Лизе ее часть.
- Мне не жалко денег, - завела было Машка, но я оборвала:
- Замолчи, Бога ради, ты еще мала для таких рассуждений.
- Может, и мала, - с негодованием воскликнула Маша, - но Андре мне очень нравится! Она такая милая... Не надо идти в полицию. А деньги мы ей и так отдадим. Правда, мамочка? Пусть все будет, как прежде.
- Никак не могу понять, о чем ты толкуешь, - сказала Галина Владимировна. - Не надо ничего давать просто так. Лиза получит то, что ей причитается.
- Да ничего ей не причитается! - зарыдала Машка, - Ничего. Ведь это она убила Жана... Он мне перед смертью так и сказал: "Меня убила Андре".
Мы все застыли.
Глава 14
Прошло несколько недель, кошмарных для всех. Во-первых, через несколько дней кто-то из изумленных знакомых сообщил в полицию о воскрешении Лизы Макмайер. Во-вторых, полиция арестовала Андре по подозрению в убийстве Жана Мак-майера. В-третьих, нам не отдали ее даже под залог. В-четвертых, толпы газетчиков осаждали дом. Стоило кому-нибудь высунуть наружу нос, как под этим носом оказывался микрофон. Экспансивная Маша, не удержавшись, скорчила рожу репортеру. К вечеру ее фото с высунутым языком и рукой, сложенной в фигу, обошло многие газеты с подписью:
"Ребенок "новых русских": мил, приветлив и воспитан". Осада продолжалась дней десять, но потом в пригороде Парижа нашли трупы трех девушек, и интерес прессы переключился на них. Мы перестали вздрагивать, выходя из дома.
Как-то днем Софи доложила, что пришел господин Прудон. Я спустилась в кабинет. Увидев меня, Прудон заулыбался:
- Нет, нет, не волнуйтесь, мадам. С вашими деньгами все в полном порядке. В завещании Эдуарда и Сьюзен Макмайеров четко сказано, что капитал делится между Лизой Макмайер и Жаном, носящим в данный момент ту же фамилию, в пропорции один к трем. Лиза была признана умершей, и капитал перешел к Жану. Жан завещал свои деньги Натали, а Натали - вам. Скорее всего, если Андре Ярузельскую признают, как Лизу Макмайер, и оправдают, вам придется выделить ей часть, завещанную родителями. Это самая большая неприятность, которая вас ждет... Но я пришел не за тем, чтобы объяснять вам юридические тонкости... В нашей семье назревает большое событие, и хотелось бы, чтобы вы в нем поучаствовали. В воскресенье мы объявляем о помолвке Антуанетты с господином Алланом Гранжем.
- С господином Гранжем? - невежливо переспросила я.
- Да, и мы с женой страшно рады этому, хотя, конечно, разница в возрасте составляет почти тридцать лет. Ведь Тине в мае исполнится только двадцать, и все же мы с мадам Прудон счастливы. Она выбросила из головы эту идиотскую мысль об уходе в монастырь... Мы ждем вас с дочерью. Помолвка состоится в доме господина Гранжа.
Такую новость невозможно было удержать, и я тут же позвонила Жаклин. Оказалось, что она уже все знает, - к ним приезжала госпожа Прудон.
В воскресенье утром Жаклин заехала за мной и Маней. Жаклин была в машине одна.
- А где Яцек? - удивилась я.
- Он поехал на свидание к Андре, третий раз, между прочим, но она отказывается встречаться с ним. Яцек даже похудел за эти дни...
Мы замолчали. Да и что тут было говорить? Так в молчании и доехали до дома Гранжа.
- Нет, ты только погляди на это, - прошептала Жаклин. - Ничего подобного я не видела.
Весь дом был увит гирляндами бумажных цветов. Они сходились над входной дверью, где красовались два громадных шелковых сердца: на красном стояло "Аллан", на розовом - "Антуанетта". Дверь была распахнута настежь, внутрь дома вела ярко-голубая ковровая дорожка.
- Да... - сказала Жаклин, - сколько ни дави в себе жиголо, он все равно высунется.
- Зачем ты так?
- Фу-ты, ну-ты! - фыркнула Жаклин. - Знаешь, сколько денег Прудоны дают Тине в приданое? Около пяти миллионов франков. А насколько мне известно, в Париже стали поговаривать, что Гранж разоряется. Он ведь игрок; шептались даже, что шулер.
Капая ядом, она двинулась в дом.
- Ну нет, ты посмотри, только слонов не хватает. Бедняги Прудоны просто счастливы, что им удалось пристроить Тину.
Мы вошли в дом. В просторном холле толпилось человек тридцать. К нам направился Аллан:
- О, как я рад вас видеть!
- Мы тоже довольны. Говорят, женитьба на молоденькой и богатенькой резко улучшает настроение, - не удержалась Жаклин.
- Дорогая, - расхохотался Аллан, - спрячь свое змеиное жало. Анри, обратился он к проходящему слуге, - предупредите буфет, чтобы этой даме не наливали больше пол-литра коньяку -она страшна в опьянении.
Покрасневшая и злая, Жаклин ушла в комнаты, а я не знала, куда деваться от неловкости.
- Даша, - произнес Аллан, - вы же не знакомы как следует с Антуанеттой. Тина, подойди сюда.
Высокая девушка послушно подошла к нам. В те два раза, что я видела Антуанетту Прудон, она была одета в серое платье и гладко причесана. Сейчас на. ней красовался ярко-красный костюм с перьями, а пепельные волосы были распущены по плечам.
- Тина, - сказала она и протянула узкую руку. Да, будущую мадам Гранж было трудно назвать красавицей. Мелкие черты лица, небольшие, близко посаженные к узкому носу глаза, острый подбородок, хрупкая, если не сказать тщедушная, фигурка. Рука, которую я пожала, была похожа на лапку больной обезьянки.
- Очень рада, - вежливо сказала я.
- Взаимно, - ответила Тина. - Аллан много про вас рассказывал. Он искренне восхищается вашим умом. Говорит: если бы не я, то сделал бы предложение вам. Вы ведь тоже богаты, жаль только, что старше него и некрасивы. Но я не ревную, ведь теперь Аллан мой. - И она весело рассмеялась.
Я уставилась на нее с искренним восторгом - редко встретишь глупость в таком чистом виде. Аллан тихо засмеялся:
- Тина неподражаема!
- Пойду поищу своих, - сказала я.
- Мари крушит торт.
Я двинулась в столовую. Маша и правда была там. Вместе с Галиной Владимировной они оживленно что-то обсуждали.
- Добрый день, - сказала я. - Галина Владимировна, а как вы добрались сюда?
- - Приехала на машине, - ответила старуха. - А что?
- Просто Жаклин была одна...
- Я не езжу с ней, боюсь раньше положенного отправиться на тот свет.
- Мамочка, ты знаешь, у Аллана в оранжерее есть коллекция попугаев. Можно, я пойду посмотрю?
- Конечно, сходи, моя дорогая. А ты не знаешь, где Жаклин?
- Она пролила вино на платье и пошла замыть пятно. Куда-то на второй этаж.
Я пошла наверх по широкой лестнице. В холле второго этаже были спущены шторы и горел свет. На стенах тут и там висели картины. Я пригляделась: имена и фамилии художников мне ничего не говорили, но пейзажи, в основном горы, показались слегка мрачноватыми. Интересно, это выбор Аллана или его первой жены? Я толкнула первую дверь и оказалась в кабинете. Большой письменный стол, диван и кресла из светлой кожи, книги и тоже картины. Уже собираясь выходить, я услышала тихий шепоток.
- Кто там? - от неожиданности слишком громко спросила я.
- Не пугайтесь. - В углу на коленях стояла Тина.
- Господи, что вы делаете?
- Молюсь.
- Молитесь - кому?
- Богу, конечно.
Я повнимательнее посмотрела на стену - на ней висела картина с изображением распятого Христа. Тина поднялась с колен:
- Я ведь хотела идти в монастырь, потому и привыкла молиться несколько раз в день. Трудно сразу отвыкнуть. Вообще-то я не собиралась замуж выходить. Никогда. Но тут Аллан внезапно сделал мне предложение.
- Просто ни с того ни с сего? Вы даже не встречались?
- Нет, он сначала приехал к моим родителям и попросил у них разрешения поухаживать за мной. Правда, благородно? Как в романе. А когда они дали согласие, начал приглашать в. театр, на концерты. Он тоже, как и я, любит музыку восемнадцатого-девятнадцатого веков. И вообще у нас много общего. Он тоже одинок и несчастлив. Знаете, первая жена его не любила. Она ему изменяла, а Аллан ее просто обожал и так переживал после ее гибели! Бедный, он столько в жизни страдал.
Из моей груди вырвался вздох, сколько глупых женщин поймались на крючок сострадания! Мой третий муж тоже обожал рассказывать своим пассиям о моих похождениях и своих страданиях. Глупые бабы падали вокруг него пачками. Старый испытанный мужской метод.
Тина посмотрела на меня:
- Вам тоже стало жалко Аллана, да? У него было тяжелое детство в нищей многодетной семье. Но ему удалось выучиться на автослесаря. И вот он стал ремонтировать чужие машины. Представляете, какой ужас! Целый день в грязи и никаких надежд. Но Аллан усердно молился!
Я закашлялась, чтобы скрыть смешок. Вид молящегося циника Аллана показался мне очень забавным.
