Валерия Вербинина - Ход Снежной королевы
– Но отчего? – допытывалась Дезире.
Доктор Виньере поморщился.
– Я не делал вскрытия, но могу с уверенностью заявить, что она скончалась от сердечного приступа, – довольно сдержанно ответил он. – Судя по всему, что-то сильно напугало ее, причем напугало до смерти – в самом буквальном смысле.
Дезире недоверчиво уставилась на него.
– Уж не хотите ли вы сказать, что ей почудилось какое-нибудь привидение? – спросила она.
Доктор раздраженно пожал плечами.
– Я думаю, вы не будете отрицать, мадемуазель, что в этом замке творится нечто из ряда вон выходящее. Я, конечно, хотел бы разделять ваш скептицизм, но факты, мадемуазель, факты… С ними не поспоришь.
Однако, судя по виду Дезире, она отнюдь не собиралась последовать его совету.
– Я могу на нее взглянуть? – сухо спросила она.
– Сколько угодно, – еще вежливее, чем прежде, промолвил Констан. – Она у себя в комнате. Правда, я должен вас предупредить, что зрелище вас ожидает довольно неприятное.
Дезире смерила его холодным взглядом.
– Меня трудно испугать, – сказала она. И почему-то, когда она произнесла эти слова, я сразу же поверил ей.
5. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье
Конечно, тетя Дезире сказала мне, чтобы я не входил в комнату. И, конечно же, я ее не послушался. Я думал, что после мертвого судьи мало что может меня удивить, но, оказалось, ошибся. При виде искаженного лица Клер меня едва не стошнило, и тетя, быстро повернувшись, загородила от меня тело.
Я стоял, вцепившись в ее платье, и едва мог перевести дыхание, а тетя Дезире гладила меня по голове. Мне было ужасно стыдно, но я ничего не мог с собой поделать.
– Пойдем отсюда, – сказала тетя. – Больше здесь не на что смотреть.
И мы вышли из комнаты.
Возле лестницы нас перехватила моя матушка и стала причитать. Ей уже было известно, что судью отыскали мы с Дезире, и она сделала попытку напуститься на мою тетю за то, что та, дескать, подвергла меня такому ужасному испытанию. Однако тетя Дезире за словом в карман не лезла и заявила, что моя мать сама во всем виновата, потому что в ее доме творится черт знает что. Вот если бы тетя Дезире была в своем особняке на авеню Гоша, она бы ни за что не позволила всяким убийцам и привидениям безнаказанно разгуливать у себя по комнатам!
Моя мама хотела возразить что-то, но тут подошла ее горничная Полина и сказала, что ей надо поговорить с мадам. Тетя Дезире ушла, а я подумал, что Полина могла знать какую-то информацию, ценную для следствия, и потому остался. Оказалось, однако, что я ошибся. Полина пришла просить расчета для себя и для целой группы слуг, которые хотели немедленно покинуть замок. Услышав ее требование, мать совершенно растерялась.
– Но как я могу отпустить вас? Ведь даже месяц еще не кончился! И потом, все дороги завалены снегом! Куда же вы пойдете?
Но Полина твердо заявила, что они со слугами уже все обсудили и решили, что все равно уйдут. Как-нибудь доберутся до деревни, ведь та стоит у подножия горы, и вообще, при нынешних обстоятельствах для них самое главное – как можно скорее покинуть Иссервиль. Моя мать заупрямилась, сделала даже попытку расплакаться, заявила, что не может принять такое решение без своего мужа, и под конец стала обвинять всех в неблагодарности. Тут к Полине присоединились другие слуги и стали требовать расчета. Дворецкий Лабиш – единственный, кто не порывался уйти, – попытался воззвать к их здравому смыслу (так обычно пишется в книжках, и, по-моему, тут была как раз та самая ситуация), но у него ничего не вышло, потому что именно здравый смысл велел этим людям бежать из замка как можно скорее. Они беспрестанно поминали кровавую надпись, которую видела Франсуаза, и гибель Клер. И так как я видел лицо старой служанки, у меня, честно говоря, не хватило бы духу их осуждать.
Ну вот, так они галдели и спорили, а потом пришел папа и начал на них кричать. Но слуги находились в таком состоянии, что уже никого не боялись, им было все равно, что о них могут подумать. Папа послал дворецкого за Констаном, и тот не замедлил явиться – хмурый, с резкими морщинами возле рта. Полицейский рявкнул на слуг, мол, они не имеют права покидать замок, потому что ведется следствие, и он запрещает им уезжать. На мгновение казалось, что слуги покорятся, однако не тут-то было.
– А по какому праву он тут указывает? – крикнул из толпы кучер Альбер. – Он больше не легавый, он всего-навсего помощник какого-то паршивого депутата! И нет у него никакой власти помыкать нами!
Констан позеленел. Он сделал такое движение, словно собирался броситься на Альбера с кулаками, но папа удержал его. И правильно, потому что Альбер – дюжий малый, и он легко мог бы накостылять Констану по шее.
– Но что же делать, что же делать? – плачущим голосом говорила мама Матильде, а та только вздыхала и разводила руками.
Чувствовалось, что люди настроены очень решительно и они, что бы мы им ни говорили, все равно покинут замок. По-видимому, папа тоже понял это, потому что он нагнулся ко мне.
– Тетя Дезире у себя? – спросил он.
Я ответил, что, наверное, да, и он быстро двинулся вверх по лестнице к ее покоям. Сам не знаю почему, но я последовал за ним.
Тетя сидела у камина и курила, зажав в зубах мундштук. Мне никогда не нравились женщины, которые курят или нюхают табак, но ради нее я пересмотрел свои взгляды. Ей было к лицу все, что она ни делала.
– Дезире, – воскликнул папа, врываясь в комнату, – слуги хотят уйти!
Тетя вынула изо рта мундштук и насмешливо поглядела на своего кузена.
– Ну и пусть уходят, – равнодушно отозвалась она.
– Но что же мы будем делать? – кричал папа, не слушая ее. – Ведь они все собираются оставить нас! Кто же будет нам готовить? А ухаживать за лошадьми, а запрягать карету, а прислуживать моей жене? Это черт знает что такое!
– Бьюсь об заклад, вы запретили им покидать замок, – сказала Дезире, и в ее глазах вновь появились те странные огонечки, от которых мне всегда делается и весело, и немножечко страшно.
– Конечно! – вскинулся папа. – Ну, посудите сами, кузина: как я могу их отпустить?
– Кузен, – ответила тетя, – вы осел! – Папа открыл рот и с озадаченным видом уставился на нее. – Где они? Я сама поговорю с ними.
– Но они никого не слушают! – воскликнул папа. – Ни меня, ни Анриетту, ни Констана!
– Не волнуйтесь, – отозвалась тетя, поднимаясь с кресла. – Меня они послушают.
Полная грации и небрежного достоинства, она величаво выплыла из комнаты и спустилась вниз по лестнице. Нам с папой не оставалось ничего другого, как просто следовать за ней.
Мама, Лабиш и Матильда все еще спорили со слугами, но, когда появилась Дезире, держа в руке свой мундштук, все сразу умолкли и озадаченно переглянулись.
– Кажется, вы хотите немедленно уехать? – высокомерно осведомилась тетя у Полины.
Та кивнула и объяснила, что в Иссервиле стало очень уж страшно, поэтому она и другие больше ни минуты не хотят в нем задерживаться.
Я ждал, что тетя начнет их уговаривать, но она поступила совершенно иначе.
– Ну что ж, – сказала Дезире, – вы свободные люди, и мы, конечно, не станем вас удерживать. Можете хоть сейчас покинуть замок, никто не будет вам мешать. Однако, так как вы уволились прежде конца месяца, жалованья вы не получите, и деньги, которые вам причитаются, будут разделены поровну между теми слугами, которые не ударились в панику и пожелают остаться в замке. Всего доброго, господа, и скатертью дорога.
Окончив эту маленькую речь, она совершенно спокойно повернулась и удалилась к себе, не дожидаясь реакции на свои слова.
– Вы слышали? – спросил воспрянувший духом дворецкий. – Можете идти на все четыре стороны, вы свободны!
Однако слуги, которые только что были такими смелыми и все как один стояли за то, чтобы убраться из Иссервиля, начали колебаться. Большинство, конечно, было не прочь уйти, но в то же время им явно не хотелось, чтобы их деньги достались другим. Тут же пошли ссоры, оскорбления и выяснения отношений, которые удалось пресечь не без труда. Пока слуги пререкались, снаружи вновь началась метель, и стало ясно, что сегодня по крайней мере никому покинуть замок не удастся. Волей-неволей слугам пришлось остаться, и хотя шесть человек твердо заявили, что, несмотря ни на что, попытаются уехать при первой же возможности, это все равно была победа, потому что незадолго до того они все собирались бежать и покинуть нас на произвол судьбы. (Я не очень понимаю, что означает последнее выражение, но оно мне нравится. И потом, какой толк в том, чтобы быть писателем, если ты не можешь употреблять слова, которые тебе нравятся?)
Словом, поворчав, слуги вернулись к своим обязанностям, а в замке продолжилась обычная жизнь. Были обед и обсуждение того, куда покамест поместить тела умерших, и Констан со своими помощниками искал Кэмпбелла, но ничего не нашел. А я отправился к тете, и она читала мне вслух «Пиквикский клуб», и в ее глазах горели золотые звезды, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
