Юсси Адлер-Ольсен - Женщина в клетке
Хелле Андерсен отличали грубые черты лица, траурные круги под глазами и пухлые красные щеки. Все остальные части ее тела скрывались под голубым халатом такого необыкновенного размера, какой вряд ли сыщется в магазине готового платья.
— Это же просто глупость — подумать, будто он способен что-то сделать сестре! Я и полиции так сказала. Что они в этом полностью ошибаются.
— Но были свидетели, которые видели, как он ударил сестру, — напомнил Карл.
— Ну и что! Иногда, бывало, на него находило. Это ничего не значит.
— Он ведь рослый и сильный. Может быть, он нечаянно столкнул ее в воду.
Хелле Андерсен закатила глаза:
— Да ни в коем случае! Уффе был сама доброта. Иногда он мог сорваться, так что и тебя иной раз доведет, но такое случалось не часто.
— Вы готовили ему еду?
— Да я все делала, что придется. Так, чтобы успеть к приходу Мереты.
— А с ней вы встречались нечасто?
— Иногда встречалась.
— Но в последние дни перед тем, как она погибла, вы не виделись?
— Виделись как-то. Однажды я вечером присматривала за Уффе. А тут он сорвался — как раз такой случай, как я говорила. И я тогда позвонила Мерете, чтобы она возвращалась, ну она и вернулась, слава богу, а то тяжелый выдался день.
— Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Только то, что Мерета не вернулась к шести, как обычно, а Уффе этого не переносит. Он же не понимал, что мы так заранее договорились.
— Она ведь была депутатом фолькетинга и, наверное, часто задерживалась?
— Ну что вы! Только изредка, когда бывала в отъезде. Да и то разве на сутки или двое.
— То есть она в тот день находилась в отъезде?
Тут Ассад затряс головой. До чего же это, черт возьми, раздражает: все-то он, видите ли, знает!
— Нет, она тогда ходила в ресторан.
— Вот как! И с кем же, ты не знаешь?
— Нет. Никто не знает.
— А в отчете есть что-то об этом?
Ассад кивнул:
— Сёс Норуп, новая секретарша, видела, как она записывала название ресторана в свой еженедельник. И кто-то из персонала запомнил, что видел ее там. Только не запомнил с кем.
«Похоже, в отчете есть много такого, что срочно нужно проработать!» — подумал Карл.
— Ассад! А как назывался ресторан?
— Я помню, он назывался «Банкрот». Это может быть так?
Карл повернулся к домработнице:
— Она пошла туда на свидание? У нее был поклонник?
Женщина заулыбалась, на одной щеке у нее появилась глубокая ямочка:
— Очень даже возможно. Только она об этом ничего не рассказывала.
— А вернувшись домой, она ничего не говорила? Я имею в виду, после вашего звонка.
— Не-е. Я ушла. Уффе тогда так развоевался.
Из-за двери послышалось позвякивание, и в комнату вошел теперешний хозяин с таким торжественным видом, словно на чайном подносе, который он держал на вытянутых пальцах, лежали все чудеса гастрономического искусства.
— Домашнее, — произнес он только, ставя перед гостями крошечные, похожие на пудинг печенюшки в серебряных формочках.
Всплыли воспоминания детства. Не так чтобы приятные, но все же воспоминания.
Хозяин раздал гостям угощение, а Ассад незамедлительно доказал, что оценил его по достоинству.
— Хелле, в отчете сказано, что за день до исчезновения Мереты при вас принесли письмо. Не могли бы вы рассказать, как оно выглядело?
Наверняка и это уже записано в отчете, но не помешает, если она повторит свои показания.
— Это был желтый конверт — такой толстый, прямо как из пергамента.
— Какой он был величины?
Она показала руками — получалось, что формата А4.
— На нем было что-то написано? Может быть, штемпель или фамилия?
— Нет, ничего не было.
— А кто его принес? Вы знали этого человека?
— Вовсе даже нет. В дверь позвонили, я открыла. Там стоял человек, он мне его передал.
— Немного странно, правда? Обыкновенно письма доставляются почтой.
Она по-свойски дала ему легкого тычка:
— А как же без почтальона! Только это было уже попозже. Кажется, тогда передавали «Радиогазету».
— В двенадцать?
Она кивнула.
— Он дал мне письмо и ушел.
— И ничего не сказал?
— А как же! Сказал, что оно для Мереты Люнггор, и все.
— Почему он не бросил письмо в почтовый ящик?
— Наверное, это было что-то спешное. Видать, он хотел, чтобы она прочитала его сразу, как только придет домой.
— Пусть так. Но ведь Мерета Люнггор-то, наверное, знала, кто его принес. Что она об этом сказала?
— Чего не знаю, того не знаю. К ее приходу я уже ушла.
Тут Ассад снова кивнул. Значит, и это было записано в отчете.
Карл кинул ему самый свой профессиональный взгляд, который говорил: «По процедуре полагается повторять такие вопросы несколько раз». И пускай Ассад переваривает!
— А я и не знал, что Уффе можно было оставлять одного, — подкинул он новый вопрос.
— Можно, можно, — ответила она радостно. — Нельзя только поздно вечером.
И тут наконец настал момент, когда Карл затосковал по своему креслу за столом в подвале. Много лет ему приходилось вытягивать из людей разные сведения, и у него уже руки устали от этой работы. Еще несколько вопросов, и пора сматываться. Дело Мереты Люнггор, похоже, изначально было дохлым висяком. Ну, вывалилась она за борт. Что ж, бывает.
— И ведь чуть не опоздала. Хорошо, что я положила ей на стол, — сказала вдруг женщина.
Карл заметил, как она на мгновение отвела глаза — не чтобы посмотреть на печенюшки, а именно отвела в сторону.
— Что вы хотите сказать?
— Ну, на другой-то день она уже умерла, так ведь?
— Вы же сейчас не это подумали, верно?
— Это.
Ассад положил печенье обратно на стол. Значит, он, как ни странно, тоже отметил ее смущение.
— Вы подумали о чем-то другом, я это по глазам вижу. Что вы имели в виду, когда сказали «чуть не опоздала»?
— То, что сказала: что на следующий день она умерла.
Карл поднял глаза на гордого своим кулинарным искусством хозяина:
— Можно мне переговорить с Хелле Андерсен наедине?
Хозяина не обрадовала эта просьба, как и домработницу. Она старательно разглаживала складки своего халата, но сделанного было уже не поправить.
— Так скажите же мне, Хелле, — начал Карл, наклонившись в ее сторону, когда антиквар семенящей походкой удалился из комнаты. — Если вам известно что-то такое, что вы скрывали, то сейчас самое время об этом сказать. Вы меня слышите?
— Ничего я больше не знаю.
— У вас есть дети?
Уголки губ у нее опустились. Какое это имеет отношение делу?
— Ну, ладно. Вы открывали письмо, да?
Она испуганно вскинула голову:
— Ничего я не открывала!
— Хелле Андерсен, это уже называется лжесвидетельством. Вам надолго придется расстаться с детьми.
Для медлительной деревенской женщины ее реакция последовала неожиданно быстро. Руки вскинулись и зажали рот, ступни спрятались под диван, живот вжался — она резко отгородила свою территорию от опасного зверя из полиции.
— Я не открывала его! — вырвалось у нее. — Я только посмотрела на свет.
— Что в нем было написано?
Ее брови почти вплотную сошлись над переносицей:
— Господи! «Удачной поездки в Берлин» — только и всего.
— Вы знаете, зачем она собиралась в Берлин?
— Просто съездить для развлечения с Уффе. Они и раньше несколько раз туда ездили.
— Почему это было так уж важно — пожелать ей удачной поездки?
— Не знаю.
— Кто мог знать об этой поездке, Хелле? Мерета ведь жила очень замкнуто с Уффе, насколько мне известно.
Хелле пожала плечами:
— Может, кто-то оттуда, из Кристиансборга. Почем мне знать!
— Разве не проще было бы тогда написать по электронной почте?
— Ну не знаю я ничего!
По женщине было видно, что она запугана. Возможно, врет. Или просто легко приходит в волнение.
— Наверное, это было от коммуны, — попыталась она увильнуть.
Итак, этот след оборвался.
— Там было написано: «Удачной поездки в Берлин». А еще что?
— Больше ничего. Только это, честно!
— И не было подписи?
— Не было. Только это.
— Ну а тот, кто его принес? Как он выглядел?
Она прикрыла лицо руками.
— Пальто шикарное, а так ничего, — послышалось из-под ладоней.
— И больше вы ничего не разглядели? Так не пойдет!
— Ну ладно. Так вот: он был выше меня ростом, хотя стоял на ступеньку ниже. Еще на нем был шарф зеленого цвета. Рот не весь был закрыт, но подбородок почти весь. Дождь шел, поэтому, наверное. Еще он был немного простужен — по крайней мере, если судить по голосу.
— Он чихал?
— Нет. Только голос был простуженный. С гнусавинкой.
— А глаза? Голубые или карие?
— Вроде бы голубые. Наверное. А может быть, серые. Я бы признала его, если бы встретила.
