Андрей Константинов - Юность Барона. Обретения
А получилось так: в очередной раз углубившись в лес на сбор березового сока, Юрка наткнулся на Битюга, совершающего странные манипуляции возле ничем не примечательного трухлявого пня. Тот его не заметил, какое-то время непонятно покамланил, затем распрямился и, треща, аки медведь, ветками, направился в сторону базы.
Выждав немного, Юрка подошел к пню, внимательно осмотрел, пнул ногой лежащую поверх гнилушку и с удивлением обнаружил, что та служила своего рода прикрышкой для дупла. Сунув руку в которое, нащупал внутри увесистый, завернутый в мешковину сверток. Опасливо оглядевшись по сторонам, он осторожно развернул тряпку…
Каждый из нас хотя бы раз в жизни читал книжку про таинственные клады и несметные сокровища. Но кто из читавших хотя бы раз в жизни по-настоящему сыскивал хотя бы отдаленно кладу подобное? К примеру, до сей поры самой крупной Юркиной находкой являлся пятиалтынный, найденный им на тротуаре Невского проспекта. И вот теперь…
Мужские карманные и наручные часы, изящные женские часики, фашистские перстни с выдавленными на печатке черепами с перекрестьем костей, три флакона одеколона, две губные гармошки, полдюжины зажигалок, прочий не вполне понятного происхождения мелкий хлам и вершина коллекции — пистолет вальтер.
«Вот ведь гад! А Хромов еще не хотел верить. Оказывается, прав был Аким — шкура Битюг! Мародер проклятый!»
Здесь же сыскался и отдельно лежащий, полностью снаряженный магазин. Юрка взял вальтер, вставил магазин в рукоятку и услышал характерный щелчок — затвор автоматически заслал патрон в патронник. Хотя Сережа Лукин и успел дать ему несколько уроков обращения с оружием, во всех тонкостях Юрка разобраться пока не успел. Но именно эту модель немецкого пистолета знал. Еще бы! Ведь именно из брата-близнеца точно такого же вальтера в феврале в своей ленинградской квартире Юрка и застрелил Кудрявцева.
Да-да, это они самые и есть — причуды и превратности судьбы. Нынешний юный советский партизан Василий Лощинин был не кем иным, как малолетним убийцей советского чекиста. Вот потому-то Юрка с такой легкостью и открестился от прежней биографии. Пусть все считают, что ленинградский школьник Юрий Алексеев пропал, сгинул без следа в блокадном городе. А значит, отвечать за гибель чекиста некому.
Юрка возвернул магазин, сунул его в карман, а пистолет за пояс, надежно скрыв под телогрейкой. Затем брезгливо завернул остальное барахло в мешковину и сложил обратно в тайник, максимально восстановив вокруг все как было.
По возвращении на базу первым желанием было пойти и рассказать все Хромову, но после долгих и мучительных терзаний он решил этого не делать. Стыдно, противно было наушничать на своего бойца. Пускай бы и такого, как Битюг. В итоге Юрка вполне удовлетворился тем, что отныне у него есть личное огнестрельное оружие. Которое, понятное дело, на людях светить нежелательно.
А еще Юрка с мстительным удовольствием представил выражение лица Битюга, когда тот, снова наведавшись к своему схрону, обнаружит пропажу. То-то задергается, запаникует. И поделом гаду.
* * *— …Васька! Тушенки хочешь?
Неожиданный вопрос Битюга застал врасплох.
Разумеется, принимать подарки от этого гада Юрке категорически не хотелось. Да только…
Даже и в относительно сносных, применительно к недавнему прошлому, бытовых условиях чувство голода его, человека, пережившего блокадную зиму, по-прежнему не отпускало. Ни на один день. Юрка хотел есть всегда. В любом месте и при любых обстоятельствах.
А потому голод, пускай не чистой победой, лишь по очкам, но взял верх над чувством брезгливости.
— Хочу! А у тебя есть?
— Есть!
В подтверждение своих слов, Битюг продемонстрировал содержимое опустошенной примерно на две трети банки.
Юрка подбросил еще пару веток в костер, поднялся и подошел к так и не поменявшему изначальной лениво-созерцательной позы Битюгу. Произносить волшебное слово не стал, просто посмотрел вопросительно: дескать, ну и?
— Тушенка у меня есть, да не про твою честь! — выдал заготовленную хохму Битюг и гулко, словно в бочку, заржал.
Ошарашенный таким поворотом Юрка побледнел и сжал кулаки.
— Придурок!
— Что-о? — клацнул челюстями Битюг, резко перестав ржать. — Ты это на кого лапку задрал, щенок?
— Я, может, и щенок. А вот ты — шавка подзаборная, — зло процедил Юрка.
И, не сдержавшись, прокололся.
Добавил, чтоб окончательно припечатать:
— Мародер!
Битюг аккуратно отставил банку. Поднялся, угрожающе нависая.
Вперился недобрым.
— Что ты щас сказал?
— Я на таких уродов в блокадном Ленинграде насмотрелся. Сколько у тебя, я запамятовал, часиков и колечек в коллекции? Тех, что фашисты награбили, а ты позаимствовал? Что уставился? Видел я, как ты над своим схроном слюнями капал.
— Ах ты, с-ссучонок!
Битюг шагнул навстречу, сократив дистанцию до расстояния прямого удара.
— Даже не вздумай! — предупредил Юрка и быстрым движением выхватил из-за голенища правого сапога финку — подарок Лукина.
— Эй! Вы чего там, совсем сдурели? — заголосила от озера Анфиса, только теперь углядев разгорающийся на берегу конфликт. — Васька, убери нож! Совсем с ума спятил?! Битюг, оставь пацана в покое! Сходи лучше за хворостом, костровой хренов, огонь почти погас!
Юрка невольно обернулся на источник крика и…
Самого удара он даже не увидел.
Просто бац — и все: свет погас…
Юрка очнулся от струйки холодной воды, льющейся ему на переносицу. Он открыл глаза — над ним, тревожно всматриваясь, нависала Клавдия, держа обеими руками котелок.
— Слава богу, очухался. Я уж подумала, он тебя того… Очень больно, Вась?
Заботливо поддерживаемый девушкой, Юрка поднялся, помотал головой и прислушался к ощущениям:
— Нормально. Где этот гад?
— Его Михалыч на базу отправил.
— А Хромов откуда тут взялся?
— За ним Анфиса сбегала, позвала.
— Не нужно было. Зря. Я этого гада после сам, своими руками, уделаю.
— Слыхал, Михалыч? — охнуло за спиной.
Юрка, вздрогнув, обернулся и лишь теперь обнаружил, что они с Клавдией, оказывается, здесь не одни.
— Уделывальщик какой сыскался. И ведь с виду вроде умный парень, а на деле… Связался младенец с чертом.
— Анфиса, не тараторь, — попросил Хромов. — Шуму от тебя, как от гаубицы.
— А еще и не так пошумлю! Я еще до командира отряда дойду. И до комиссара Прохорова.
— Никуда ты не пойдешь. А с Битюгом я сам разберусь. И на этом — всё, закрыли вопрос. Между прочим, Васька, тебя тоже касается.
— Я ЭТОТ ВОПРОС закрою САМ! — дерзко, с вызовом отчеканил Юрка.
— Вот ведь баран упертый! — рассердилась Анфиса. — Да Битюг тебя по стенке размажет!
— Это мы еще посмотрим.
— Тьфу! Пошли, Клавка, надоело мне с этим малолетним дураком возиться. Я ему про Фому, а он… Если хочет ходить в синяках, аки в веснушках, то заради бога! Пошли.
Женщины вернулись к озеру, чтобы продолжить постирушку, а оставшийся у костра Хромов посмотрел на Юрку с оценивающим интересом:
— А ты, выходит, у нас парень дерзкий?
— Я не дерзкий. Просто я за справедливость. И против негодяев.
— За негодяев для пафосу сказал или основания имеешь?
— Имею.
— Поделишься?
— Для начала сам во всем разберусь.
— Вот, наконец, и первые разумные слова, — усмехнулся Хромов.
А следом выдал неожиданное:
— Пойдешь завтра с нами на акцию?
— Пойду! А разрешат?
— Я поговорю с командиром.
— Спасибо, дядя Миша.
— Ну, положим, благодарить тут особо не за что, — Хромов сунул руку за пазуху и вытащил финку. — Твое?
— Мое.
— Где взял?
— Сергей подарил. Лукин.
— Как же, мог бы и сам догадаться. Забирай. Но запомни на будущее: никогда не доставай оружие, если еще не принял решение — будешь его использовать или нет. Но уж если достал — бей. А не размахивай.
* * *Хромов сдержал слово, и на следующий день группа из двенадцати партизан, включая Юрку, выдвинулась к деревне Поречье. Куда накануне мотались в разведку Митяй с Акимом.
Шли долго, больше семи часов. Так что до Поречья добрались уже на закате. Ну да примерно так оно и планировалось.
На краю деревни находился глубокий овраг, весь заросший деревьями и кустарником. Внизу, на самом дне, бежал небольшой ручеёк. Вот возле этого ручейка, дожидаясь окончательного наступления сумерек, они и расположились. Предварительно отправив Акима, как знающего, разведать текущую обстановку.
Партизаны напряженно молчали, из предосторожности курили в рукав. Лишь Хромов и Лукин о чем-то эмоционально перешептывались, явно споря.
Юрка примостился на старой поваленной березе чуть в стороне от остальных, чтобы скрыть охвативший его мандраж. Удивительно, но до этой минуты он был полностью уверен в себе и азартно рвался в свой первый бой. Как вдруг невесть откуда возникшее нервное напряжение завладело им, окутав душу противной липкой паутиной страха. И вот теперь, пользуясь затишьем перед бурей, Юрка пытался немного успокоиться.
