Татьяна Моспан - Партия в преферанс
— Не идет по той цене, — начал жаловаться Доронькин, но его слушать не стали.
Да, нарвался он здорово. Славик с ненавистью смотрел на блестящие цацки. Денег, чтобы рассчитаться с этими бандюками, у него не было. Сдавать побрякушки в ювелирку было нельзя, ясное дело, в розыске они, в ломбард тоже не понесешь, вычислят мгновенно. Хорошенькую бомбочку подложил ему Фингалов.
Конечно, будь у него побольше времени, Славик распихал бы эти цацки. Но времени было в обрез, а денег не было совсем.
Вот тогда-то ему и пришла хорошенькая идея завладеть иконой Першина. Он давно на неё глаз положил, когда ещё Колькина мать была жива. После её смерти не раз подкатывался с предложениями, но Николай отказывался наотрез. Сейчас, когда прижали, у Доронькина просто не оставалось другого выхода.
Прежде всего он изгалился, сыскал деньги, чтобы погасить часть долга «продавцу». Подзанять пришлось, но две доли ссуды он погасил. Оставалась последняя часть, третья.
Леночка тем временем обработала Николая, сделала дубликат ключа. Он связался с одержимым коллекционером иконописи, обговорив цену. И вот когда все было на мази, эта стерва его кинула. Сгинула куда-то вместе с иконой.
Доронькин, в свое время занимавшийся иконным бизнесом, перевидал их немало. Конечно, только специалист может дать точную и правильную оценку. Славик не был специалистом, возраст иконы он определял приблизательно.
Конечно, это пришло не сразу, лишь со временем он научился рассуждать об особенностях ковчега и полей; о характере и способе наложения шпонок; о левкасе (грунте) и рельефах на нем. Кроме того возраст иконы можно было определить по золочению, по окладам, по наличию кракелюров (трещин) в виде густой сетки, а также по паволоке (ткани, наклеиваемой на левкас, чтобы при растрескивании досок предупредить разрыв левкаса и красочного слоя). В XVI–XVII веках, например, на Руси для этой цели стали применять льняное полотно. Наличие большинства таких совпадающих признаков учитывалось при определении возраста иконы. А от этого напрямую зависела её стоимость.
Сколько старых икон спустил за бесценок, — понимал, что старинная, — и все равно продавал, продавал! Кто-то на этом целое состояние сделал, а вот он не сумел. Так, хватало на рассеянный образ жизни, но не более того. Деньги утекали сквозь пальцы, как вода.
По сравнению с другими дельцами Славик считал себя просто ангелом. Он знал настоящих ловкачей, которые на старые иконные доски наклеивали сюжеты, вырезанные из каталогов книг, покрывали их лаком, а затем специальными приемами «старили» икону. Однажды его самого нагрели таким образом. Потом с трудом сбыл «старинную» икону новому русскому, который корчил из себя знатока. Иностранца ввести в заблуждение труднее, они в этом бизнесе получше многих наших соотечественников понимают.
То, что Колькина икона настоящая, Доронькин почуял сразу. Даже по сложности сюжета и миниатюрности письма можно было определить, что это стоящая «доска», хороших денег стоит. Век восемнадцатый («восемнашка», как говорили торгаши), а может, и старше. Оклад серебряный с позолотой. Не «сильвер» («сильверок»), — он их сам мешками в Измайлово доставлял, — а настоящий серебряный оклад. На языке дельцов «сильвером» называлась икона в окладе, изготовленном по современным технологиям из сплава, имитирующего серебро.
Еще с детства Доронькин помнил, что рассказывала про икону Николая Угодника его родная бабка Варя.
— Маня-то до революции в приюте жила, а как к ней та икона попала, не сказывает.
Еще Славик помнил, что все проходящие через деревню богомольцы обязательно заглядывали к Першиным.
— Иконе поклониться, — завистливо шептала бабка Варя. К ней из странников-богомольцев насильно никого не затащишь.
Очень даже могло оказаться, что Николай являлся обладателем весьма ценной вещи.
Доронькин загрустил.
Сколько хороших «досок» прошло через его руки! Теперь иконный бизнес пошел на спад. На Западе пользовались спросом лишь старинные иконы. За них брик-а-бракаманы (коллекционеры древностей) платили хорошие деньги.
Славик задумался. Хорошее было времечко, когда он и его компаньон Борис Логинов «чесали» забытые Богом русские деревни в средней полосе России.
— На Севере делать нечего, там и без нас все к рукам прибрали, — говорил он. — Эх, было времечко!
Логинов лет десять назад отвалил за рубеж и осел в Нью-Йорке, основав антикварную фирму.
Доронькин, он тогда был новичком в этом деле, не верил, что все получится.
— Не трусь, со мной не пропадешь, — авторитетно говорил Борис, который был руководителем в их маленькой группе. — Все учтено. Мы законов не нарушаем? Не нарушаем. Старухи сами нам свои «доски» понесут, вот посмотришь.
Действовали они по отработанной схеме.
Прежде всего основательно готовились к поездке: доставали через знакомых дефицитные продукты, сельские жители порой и названий-то таких не знали, и вперед.
Приехав в поселок, первым делом выясняли, у кого есть стоящие иконы, и начинали настоящую атаку. Шли по домам и предлагали в обмен на деньги и продукты продать иконы.
Кое-кто, польстившись на дефицит, поддавался на уговоры. В основном, это были те, кому иконы достались по наследству от старух. Висит в углу по привычке, мухами засиженная, понять-разобрать ничего нельзя, скоро в новую квартиру въезжать, там для неё и места не предусмотрено.
С такой публикой особых хлопот не было, Борис и Славик с ней быстро управлялись. Сложнее приходилось с упрямыми бабками, ни за что не желавшим в обмен на мирские блага расставаться со святыми. Но и здесь нащупали верный подход.
Расположившись на главной улице, устраивали в поселке своеобразный магазин.
Первыми их окружали ребятишки и, подталкивая друг друга, пялились на выложенные дефицитные продукты.
— Конфеты, — облизывались пацаны. — Смотри, смотри, а вот печенье, мне мать такое из города на праздник привозила. Вкусное! С шоколадом внутри.
У ребят текли слюнки при виде неслыханной роскоши.
Борис ласково спрашивал:
— Конфет хочешь, а колбаски копченой?
От незнакомых и очень заманчивых запахов ребятня обмирала и страдала.
Расчет «коробейников» был прост. У пацанов, конечно, денег не было, порой их не было в те скудные годы и у их родителей. Побежит мальчишка к своей родной бабушке и начнет клянчить:
— Баб, купи!
А как купить? Этим деятелям не деньги, им иконы нужны. Так и меняли старинного письма намоленные иконы на колбасу, тушенку и конфеты.
Был и ещё один прием.
Приходят к старухе, видят, на божнице икона стоящая, и начинают уговаривать:
— Смотри, лик с младенцем у тебя потемнел, краски облезли, не разобрать ничего.
Бабка, не чуявшая подвоха, кивала головой:
— Не говори, сынок.
— Поновить надо икону-то.
Они так и говорили: поновить, чем сразу располагали к себе богомольных старух.
— Да где же её сейчас поновишь? — пригорюнивалась бабуся. — Деньжищ — то, небось, каких стоит!
— А давай, бабуль, мы вот так сделаем: тебе новую подарим, а эту заберем.
И забирали. Не все, конечно, соглашались, но многие поддавались на уговоры.
Кое-что из приобретенного таким образом сбывалось сразу, кое-что отдавалось на реставрацию, чтобы потом продать подороже. У Бориса был отличный художник, который творил настоящие чудеса. Он же мог частично произвести реставрацию поврежденных временем мест.
Борис в свои дела с художником младшего компаньона не посвящал. Жаловался только, пьет, мол, тот без меры.
— Уверяет, что трезвому дышать на старые краски нельзя, даже для здоровья вредно.
— На самом деле так? — изумлялся Доронькин.
— А черт их знает! — ругался Логинов. — Кто их разберет: люди искусства. — Он презрительно кривился, но темных делишек с художником не прекращал.
Лишь однажды Борис по-настоящему перепугался, когда реставратор по пьяни загремел в ментовку.
— Ох, трепаться начнет художник. Он, когда поддатый, не соображает, чего несет. Тогда всех трясти начнут.
Славик не понял.
— А за что трясти-то?
Бориса перекосило от злости:
— За то! — выразительно сказал он.
Доронькин притих, сообразив, что лучше ему от всего этого в стороне быть. Да и не знает он ничего. Борис свои делишки крутит, а он лично не в курсе.
Логинов нашел нужных людей, художника удалось вытащить. А спустя некоторое время после этого компаньон Славика подался за рубеж.
Сколько раз Доронькину лишь чудом удавалось избежать уголовной ответственности!
Вот и сегодня… При воспоминании о недавнем разговоре даже сердце заныло. Что ни говори, тяжелый у него хлеб. Только дураки думают, что даром все достается.
Где искать эту стерву Ленку?
