Екатерина Савина - Иллюзия любви
– Ну да, – сказала я, сама не зная зачем, должно быть, чтобы посильнее досадить вредному милиционеру, принявшему теперь такой жалкий вид, – когда руки до черной крови наручниками стянуты, тут не до красивой походки. Вот он и запнулся. А шумиху могут раздуть вполне – покойный ведь все-таки известным человеком был...
Сама не знаю, почему я это сказала... Внутри у меня была сосущая пустота, и, наверное, чтобы эту пустоту чем-то заполнить, я и выпалила эти злые слова.
– А и правда, – засуетился вдруг дежурный, – ты это... вы это... не говорите, что он был в наручниках... То есть – он был, а мы потом сняли...
Он загремел ключами, открывая решетчатую дверь, потом вошел в наш обезьянник и долго – осторожно ступая ногами – приближался к мертвецу.
Потом, видимо, решившись, дежурный стал действовать быстро и верно. Он наклонился над трупом, перевернул его на живот и скоро освободил скованные наручниками руки.
Труп едва заметно пошевелился – дежурный проворно отскочил в сторону – и мертвые руки скользнули со спины на пол, тяжело ударившись все еще стиснутыми кулаками, обвитыми венозными бечевками, о холодный бетон.
Даша вздрогнула.
Дежурный тут же спрятал наручники.
Потом прибежал милиционер Смирнов с двумя врачами, которые протиснули через узкую решетчатую дверь носилки. Они погрузили тяжело и неподвижное тело на носилки и унесли – дежурный суетился вокруг и бестолково пытался помочь.
Нас с Дашей и с Васиком продержали еще немного. Потом вызвали к следователю, вежливо попросили подписать копию протокола, потом мы подписывали какие-то бумаги относительно смерти задержанного – уже в качестве свидетелей, потом милиционер Смирнов, ставший вдруг тихим и подавленным, после того как с ним наедине поговорил следователь, отвез нас на патрульной машине домой к Даше.
Там мы и встречали рассвет.
* * *– Д-да-а... – проскрипел Васик, обняв гудящую голову обеими руками. – Вот так дела-а... Ни хрена не помню. Надо же так нажраться было...
Мы сидели на кухне в Дашиной квартире и пили обжигающе-горячий ароматный кофе. За окнами постепенно синело.
Даша все больше молчала, да и я не была особенно разговорчивой. Я все не понимала, что могло связывать девушку Нину, умершего десятикратного чемпиона по боксу Антона Семеновича Буденного и этого загадочного типа – дядю Моню.
Не понимала и мучилась от этого.
– Помню, что катался весь день пьяный по городу, – гудел, уставясь в стол, Васик, – помню, что с утра очень плохо мне было, что пил сначала в кабаке на Тверской, а потом... с мужиками какими-то в сквере, а потом... с какими-то бабками. А потом один в машине. Больше ничего не помню... Как в тумане все.
Даша молчала. Я тоже.
– Так что же все-таки случилось? – спросил Васик и поднял голову. – Почему нас на ментовской тачане сюда подвезли? И где, кстати говоря, моя тачка?
– В ментовке, – ответила Даша, меланхолично размешивая кофе в своей чашечке, – завтра заберешь.
– Конфисковали? – ахнул Васик. – А за что так они меня, мусора поганые?
Я только усмехнулась.
– Ах да, – спохватился Васик, – я же пьяный был... Вот они и...
Я отхлебнула кофе и посмотрела за окно. Мысли начали проясняться у меня в голове – небо все светлело и светлело, приобретая теплые оттенки взамен на холодную синеву.
– Значит так, – проговорила я, обращаясь главным образом к Даше, – что мы имеем?
Даша зябко передернула плечами и посмотрела мне в глаза. Я вдруг заметила, что мыслями моя подруга далеко-далеко отсюда. Все в той же комнате без окон с одной решетчатой стеной.
– Страшно, – словно забывшись, проговорила Даша, – очень страшно мне...
– А мне как страшно! – подхватил Васик. – Это ж надо – ничего не помнить! Может быть, я три убийства совершил... Нет, пить надо бросать, однозначно. Так и до белой горячки допиться нетрудно. Кстати, кто-нибудь знает, откуда у меня фингал под глазом?
Ответа он не получил и, посмотрев на нас, вздохнул и печально констатировал:
– Не иначе, как мусора постарались. – потом подтвердил свои же слова. – Они, они, суки мусарские, кто же еще так может отделать человека...
– Итак, – снова проговорила я и посмотрела Даше прямо в глаза, – имеем мы следующее. Нина ходит зачем-то к какому-то странному дяде Моне...
– К какому дяде Моне она ходит?! – завопил Васик, подпрыгивая на стуле. – Это кто вам сказал?
– Ты же и сказал, – ответила ему Даша.
– А зачем она туда ходит? – немедленно задал следующий вопрос Васик.
– Это мы и пытаемся выяснить, – сказала я, – теперь следующее...
– Ну нет! – энергично взмахнув руками, закричал Васик. – Вы мне объясните, зачем она ходит к этому дяде Моне, и кто такой дядя Моня? Это что – ее любовник, что ли? А-а... это она от него возвращалась тогда утром?
– Васик! – строго произнесла Даша. – Ты можешь помолчать пять минут. Тут и без тебя пухнет голова, а ты еще... Сейчас мы немного поговорим с Ольгой... Более или менее все расставим на свои места, а потом расскажем и тебе. Потерпи. Тем более, что и рассказывать нечего...
Васик тут же притих.
– Что еще нам стало известно, – продолжала я, – это то, что дядя Моня – человек непростой.
– Загадочный человек, – высказалась Даша.
– И мне кажется, что он каким-то образом причастен к гибели этого Буденного, – добавила я.
– Несомненно, – кивнула Даша, – странной гибели. Если не сказать больше.
Она снова передернула плечами.
– И что же получается? – проговорила я. – Получается, что нам позарез нужно познакомиться с этим самым загадочным дядей Моней.
Я сказала это и явственно ощутила ледяной ком у себя в желудке. Мне вовсе не хотелось знакомиться с загадочным дядей Моней – это я знала точно. Я чувствовала в себе могучую силу, но от одного имени дяди Мони мне становилось не по себе, хотя я никогда дядю Моню не видела.
– Да, – тихо сказала Даша, – нужно. Только как нам его найти?
– Через тех самых бабушек, – напомнила я, – с которыми пил Васик.
– Ага, ага, – не удержался Васик, – они классно бухали. Это-то я больше всего и запомнил. Одна такая – р-раз – раскрутила бутылку и все содержимое себе в желудок. Даже я так не смогу... Наверное. Надо попробовать.
– Перестань, – поморщилась Даша, – не мешай.
Васик снова заткнулся.
– Или через приятелей твоих родителей, – сказала я, – через ментов. Не может быть, чтобы такой выдающийся человек, как этот дядя Моня, нигде никогда не отметился.
– С другой стороны, – проговорила Даша, – кроме этого дурацкого имени... «дядя Моня» мы ничего об этом человеке не знаем. И если ментов о-о-чень хорошо попросить, они по меньшей мере неделю будут проверять по картотеке, да свои варианты выдавать... В общем, тягомотное это для них занятие...
– Понятно, что тягомотное, – сказала я, – но нам и такого хода нельзя упускать. Даша, ты позвони завтра утром... то есть – сегодня... объясни отцу ситуацию. Ну, не всю конечно, ситуацию... Ну, ты понимаешь, конечно. Сделаешь, Даша?
Она кивнула.
– А я займусь старушками, – закончила я.
– Моими старушками? – снова не выдержал Васик. – А что они сделали?
Мы переглянулись с Дашей.
– Ладно, – сказала моя подруга, – я думаю, пора нам все Васику рассказать.
– Тем более, что его это касается в первую очередь, – добавила я.
– Точно, – проворчал Васик. – Я между прочим, пока вы тут кофе варили, цветы Нине послал.
Мы с Дашей переглянулись.
– Что ты послал? – переспросила Даша.
– Цветы, – сказал Васик, томно вздохнул и глаза его затуманились. – А что?
– Ничего, – сказала я, – как это ты умудрился?
– По телефону, – ответил Васик, – вы прямо как первобытные... Как еще цветы посылают? Заказал, назвал адрес, а бабки они с моей кредитной карточки снимут. Теперь у нас это просто – совсем как в Европе сервис... Ненавязчивый.
– Нормально, – проговорила Даша, посмотрев на меня. – Он ей цветы посылает...
– Да что вы все! – воскликнул Васик раздраженно. – Я своей любимой девушке цветы послать не могу, что ли? И вообще... Что там у вас за тайны.
– Сейчас, – сказала Даша, – узнаешь.
Васик выпрямился на стуле – приготовился слушать.
– Ну что там у вас? – произнес он нетерпеливо. – Рассказывайте, наконец.
* * *Белые розы. Двадцать пять штук. Нина снова пересчитала цветы в букете. Огромный букет из двадцати пяти крупных роз.
Посыльный принес букет. На этот раз букет был без открытки, но Нина прекрасно знала, от кого эти цветы.
– Конечно, от Васика, – тихо проговорила она, погладив нежные бутоны, – от кого же еще... Поклонников у меня теперь, кроме него нет... Старых знакомых я всех растеряла. Так что ошибки здесь быть не может.
Она отвела взгляд от букета на столе и посмотрела за окно. Солнце взошло уже высоко и желтый свет пробивался через узкие щели плотных штор.
