Ги Кар - Храм ненависти
— Благодарю вас, инспектор, за советы об осторожности, но я решил всё-таки не придавать им большого значения. Как вы только что сказали, нужно принять риск своего ремесла…
— Насколько я вас знаю, у меня есть все основания бояться, что вы сделаете так, как и говорите! Именно по этой причине я вас не выслеживал, как вы могли бы подумать, а скорее оберегал без вашего ведома, подобно ангелу-хранителю… Признайте, что это не должно было бросаться в глаза, и ангел-хранитель должен быть скромным. Вы с пашей профессией, заключающейся в наблюдении, не смогли даже заметить его присутствия во время ваших парижских странствований в эти последние дни.
— А вы обо всех так заботитесь, кто замечен в том, что имеет отношение к делу Андре Серваля? Для этого у вас не хватит подчинённых! Должны быть мобилизированы все ваши ангелы-хранители, не так ли?
— Заблуждаетесь, мой друг! Я следую принципу охранять только интеллигентных парней… Другие могут идти ко всем чертям! И, кроме того, вы полностью ошибаетесь, полагая, что ваши собратья по перу всё ещё увлечены этим делом! Выпустив каждый по соответствующей «утке» в своём отчёте о преступлении на улице Вернэй, они в большинстве своём ограничились концовкой статей типа «Следствие по делу продолжается…» Небольшая фраза-клише, очень удобная, чтобы одним махом закончить всякие прения и перейти к другому сюжету репортажа… Знаете, что вы единственный журналист, который продолжает корпеть над этим делом?
— Очень на это надеюсь! Ещё попрошу вас больше не «оберегать» меня, по вашему выражению… Это может привлечь внимание… Предпочитаю действовать в одиночку! И считаю себя достаточно сильным, чтобы защититься.
— Ну хорошо! Пусть будет по-вашему с этого времени… Обещаю вам, что никто больше не будет вами заниматься! Мне остаётся только пожелать вам удачи и посоветовать как можно скорее настичь господина Дюваля, который в этот момент со своими друзьями уже у выхода с кладбища… Поторопитесь, если не хотите, чтобы он растворился в городе! Если он ускользнёт, у вас будут новые проблемы вновь его найти… Вы должны были заметить себе, что его друзья не проявили большой болтливости, когда речь заходила об его адресе, не так ли?
Со своей преувеличенной заботой этот инспектор начинал серьёзно надоедать. И Моро счёл разумным ответить:
— На этот раз ваше чутьё вас подвело… тот Дюваль меня не интересует! До свиданья!
— До скорого, дорогой месье Моро! Я уверен, что мы ещё встретимся в этом деле: наши пути обязательно пересекутся, и я всегда буду рад сказать вам мимоходом «привет»…
Стремясь придать своей походке наиболее естественный вид, молодой человек направился к выходу. Ему не особенно хотелось производить дурное впечатление на Берте, который продолжал наблюдать за ним издалека, но в действительности он был взбешён. В этом «До скорого», брошенном насмешливым тоном, чувствовался вызов… Повсюду его опережал — его, считавшего себя намного проворнее других, — этот изворотливый полицейский со своей ненавистной иронией.
В момент, когда он пересёк ворота кладбища, он заметил группку сотрудников Андре Серваля, направлявшихся ко входу в метро. Прежде чем последовать за ними, он обернулся посмотреть, не установил ли за ним слежку кто-нибудь из людей Берте. Никого не было видно. Инспектор всё ещё был на кладбище. Моро воспользовался этим, чтобы в свою очередь сбежать по ступенькам в метро. Покупая билет, он убедился, что шестеро мужчин, с которыми он был знаком, избрали направление, диаметрально противоположное тому, в котором направился Дюваль: они разделились, видимо, не обменявшись ни словом.
После краткого колебания репортёр принял решение следовать за человеком, с которым у него ещё не было разговора, и он вскочил в его вагон. В момент, когда автоматически закрывались двери, он подумал, как ликовал бы инспектор, если бы увидел его сейчас… Ибо этот Берте уже догадался, что в действительности мешает Моро продолжать репортаж: невозможность до этого времени поговорить с бригадиром-десятником. Можно было подумать, что инспектор прочитал уже первые страницы репортажа, переданные молодым человеком своему главному редактору. Имел ли место неделикатный поступок? Моро так не думал: Дювернье был отвратительным человеком, но соблюдал незыблемые правила профессии. Должно быть, своим «чутьём» инспектор мог на расстоянии читать мысли репортёра, словно открытую книгу… В следующий раз при встрече с Берте тот ему скажет (Моро был уверен в этом): «Теперь, молодой человек, когда вы познакомились с Дювалем, вам нужно найти русую женщину! Но так как вы сказали, что предпочитаете действовать сами, я не даю вам на этот счёт никаких сведений… Желаю, удачи!»
Как только поезд метро тронулся, Моро перестал думать об этом ненавистном полицейском и переключился на изучение физиономии человека, за которым он следовал, не зная ещё, чем закончится эта прогулка.
Дювалю нельзя было дать больше пятидесяти, «его лицо, взгляд, фигура были вполне посредственными. Ничего выдающегося — человек был воплощением того самого типа среднего француза, на который никто не обращал внимания и который повторялся в сотнях тысяч индивидуумов. Это полное отсутствие физических личных качеств, однако, могло быть довольно обманчивым: Моро пришло в голову спросить себя, каким образом человек такого размаха, как Андре Серваль мог оказать всё своё доверие такой посредственной личности. Тем не менее другие мастера подтвердили: Дюваль был настоящим правопреемником Мэтра! В этом выборе было что-то поразительное.
Чем дольше Моро рассматривал его, тем сильнее было его впечатление, что человек этот, по-видимому, презирает всех окружающих: своим беспокойным взглядом он испытывал каждого из соседей по вагону. Много раз он устремлял его на журналиста, который был вынужден делать вид, что всецело поглощён созерцанием рекламных плакатов, покрывающих стены туннеля. Своим тревожным поведением Дюваль напоминал человека, спасающегося от преследования… Не был ли он таковым на самом деле? И в свою очередь Моро инстинктивно осмотрел его соседей — нет ли среди них кого-нибудь, кто также наблюдал бы за действиями бригадира. Молодой человек не заметил ни одного мужчины или женщины за подобным занятием, но подумал, что если бы нашёлся такой, то это неожиданное путешествие действительно стало бы фантастическим!
Дюваль сошёл на станции Сен-Лазан, выждав до последней секунды, как если бы он хотел создать впечатление, что останется в поезде метро. Моро устремился через другой выход из вагона, препятствуя автоматическому закрытию дверей и рискуя быть прижатым ими. Оказавшись на перроне, всего в нескольких метрах от человека, он окончательно убедился в том, что никто другой не повторил его манёвр: поезд уже набрал скорость, увозя третье действующее лицо, которого, казалось, так боялся бригадир и которого молодой человек не смог обнаружить.
Было мгновение, когда Моро спросил себя, не он ли тот человек, которого старался избежать Дюваль, но скоро понял, что последний совсем не обеспокоен его присутствием и не заметил» что Моро выпрыгнул из вагона в одно с ним время, только через другие двери. Дюваль пошёл переходом, ведущим прямо со станции метро в вокзал. Моро следовал за ним на расстоянии, и вскоре они оказались в одном вагоне пригородного поезда.
Проходя мимо киоска, молодой человек поспешно купил газету, которую он не будет читать, но которая позволит ему в случае необходимости скрыть своё лицо от пытливого взгляда Дюваля. Когда электропоезд тронулся, Моро с некоторой тревогой спросил себя, в какую же авантюру он ринулся.
Четверть часа спустя человек сошёл в Гарше. Так же поступил и наш юноша, начав за ним взбираться по длинному склону, пересекавшему небольшую деревню… Преодолев половину подъёма, Дюваль внезапно обернулся и остановился. Моро поступил единственным возможным образом: продолжал подниматься невозмутимым шагом. Он прошёл мимо человека, не оказав тому никакого внимания, прошёл вперёд, прислушиваясь к шагам позади себя, но было тихо… Начав нервничать, молодой человек оглянулся: Дюваль исчез.
Моро поспешно спустился к тому месту, где миновал Дюваля, и слева от себя увидел боковую тропинку, ведущую в лес. И при этом на какое-то мгновение от его взгляда укрылся, прежде чем исчезнуть за поворотом в конце тропинки, силуэт Дюваля: тот бежал, не затрудняясь даже на этот раз оглянуться назад. Молодой человек пошёл по тропинке, но спешить не стал. Дойдя до поворота, он остановился и спрятался за деревом: тропинка вела к прогалине, посередине которой стоял одинокий дом… Это скорее был домик в один этаж, кирпичный, чисто в пригородном стиле, такого же непримечательного и заурядного вида, как и фигура самого Дюваля… Сомнений быть не могло: человек вошёл в этот одинокий дом.
