Герт Нюгордсхауг - Кодекс смерти
— Если вы хоть капельку соображаете, забудьте впредь все эти разговоры о яйцекрадстве. Не лучше ли вам сосредоточиться на трех смертях, вызванных отнюдь не солнечным ударом? Прощайте.
И он вышел, предоставив патеру и полицейскому общаться в своем стиле.
Стрелка часов перевалила через десять, и он обнаружил с радостью, что синьор Ратти открыл свое заведение. Возбужденный неудачным началом дня, он решил успокоить нервы сытным завтраком. Заказ приняла, застенчиво улыбаясь, молодая девушка; он понял, что она — дочь трактирщика.
В разгар трапезы он услышал шум мотороллера. Через площадь на первой скорости, усиленно газуя, важно ехал патер. Развевающаяся на ветру черная сутана исчезла по направлению к Кротоне.
Фредрик невольно улыбнулся про себя, вспоминая слова Тоба: «Если достаточно долго штудировать библейские притчи, душа постепенно затеряется в лабиринте безумия». Этот патер прочно застрял в названном лабиринте.
Насытившись, Фредрик расплатился и направился к раскопу. Вообще-то ему хотелось бы навестить хозяина замка, синьора Ромео Умбро, но поскольку на час дня была назначена встреча с Женевьевой, этот визит следовало отложить.
На раскопе никто не работал. Лопатка сторожа лежала там, где вчера было простерто на земле тело синьора Лоппо. Бедняга синьор Лоппо. Что все-таки погубило его?
Фредрик заметил человека, который сидел, склонив голову, в тени у одной из стен.
Он медленно направился туда, при виде него человек поднялся. Незнакомое лицо… Фредрик поздоровался. Сказал, глядя на безоблачное небо:
— Жаркий денек будет сегодня.
— Si, синьор, очень жаркий. В такой день запросто можно получить солнечный удар, — с горечью отозвался незнакомец. — Ты — турист, straniero?
Фредрик покачал головой, коротко объяснил, кто он, зачем приехал. Выходит, сказал он себе, не всем известно, кто он такой. Судя по всему, перед ним стоял простой крестьянин, об этом говорил старый пиджак, латаные-перелатаные брюки. Глубокие складки на загорелом лице выдавали пережившего много горестей труженика, однако, по морщинкам возле глаз было видно, что их нередко касалась улыбка. Симпатичный мужчина, заключил Фредрик. Кивком подтвердил, что он straniero.
— Я знаком с профессором д'Анджело, — сообщил крестьянин, глядя на опаленную солнцем коричневую землю. — Достойный человек, большой энтузиаст своего дела. Справедливый. Мой сын хорошо зарабатывал, пока трудился тут на профессора.
— Твой сын? — насторожился Фредрик.
— Ну да, бедняга Альдо. Альдо и Марко, его товарищ, работали на профессора. Теперь оба мертвы. Вот там умерли одновременно. Безо всякой причины. Просто упали замертво. В точности, как синьор Лоппо. Лучше бы эти руины вообще никогда не раскапывали. Я вовсе не суеверен, но эти раскопки приносят несчастье.
Фредрик сообразил, что перед ним стоит синьор Пугги, отец Альдо Пугги. Как бы не ранить его чувства…
— Синьор Пугги, — сказал он, — мне рассказывали про эти трагические события. Как насчет того, чтобы пойти и выпить со мной стаканчик водки? Со мной тоже приключились странные вещи после того, как я приехал сюда в Офанес. И не с кем толком поговорить об этом, люди ведут себя как-то странно.
— Странно… — Пугги вдруг улыбнулся. — Вот именно — странно. Я не против выпить стаканчик-другой.
Они спустились к трактиру. Нашли свободный столик в углу. Хозяин кафе, синьор Ратти, вновь стоял на своем посту и сдержанно поздоровался с Фредриком, избегая смотреть ему в глаза. Пугги что-то произнес шутливо, и трактирщик засмеялся. Фредрик отметил про себя, что у них добрые взаимоотношения.
От крепкой водки на Фредрика напал чих. Ему привычнее было пить вино.
— Синьор Пугги, — начал он, — не мог бы ты рассказать мне точно, что произошло с твоим сыном. Меня интересуют все подробности.
Пугги прокашлялся, лицо его посерьезнело.
— Подробности… до сих пор здесь никого не интересовали подробности. Во всяком случае, не ту свинью. — Он указал презрительным жестом на цитадель начальника полиции Нурагуса. — Может, мне начать с самого начала?
— Начинай с начала, — кивнул Фредрик.
— Альдо нанялся копать около года назад, когда пришло время поднимать тяжелые плиты за конструкцией, которую профессор называл «атриум». Альдо был смышленым парнишкой, любил до всего дознаваться и очень и интересовался древностью. Постепенно он и Марко даже подружились с профессором, и он привлекал их к делам, которые не доверял рабочим из других селений. Мальчики многое узнали от профессора, Альдо даже научился читать латинские надписи. Однажды пришел домой и с гордостью показал подарок, полученный от д'Анджело, мраморную плиту с высеченными на ней словами. В нескольких ста метрах ниже самих развалин храма помещалось, видимо, кладбище, и там было множество таких могильных плит. Текст, который прочел Альдо, звучал довольно занятно: «Тимокреон был не дурак поесть и не дурак выпить, и мастер злословить; здесь похоронен Тимокреон». Такие слова и сегодня можно про многих сказать, верно? — Синьор Пугги глотнул водки и продолжал: — Когда в июне раскопки прервались, Альдо и Марко было поручено вместе с синьором Лоппо присматривать за раскопом в отсутствие археологов. Как известно, в самые жаркие месяцы они не копают. Мальчики очень серьезно отнеслись к своему заданию, каждый день сидели на одной из стен, наблюдая за участком. И вот однажды вечером в конце июня Альдо приходит домой в каком-то необычном настроении. Я стал его расспрашивать, а он отца уважал и выдал мне свой секрет: он и Марко потихоньку сами начали копать и нашли что-то такое, что, по их мнению, должно было обрадовать профессора. Он говорил еще кое-что, в чем я толком не разобрался, во всяком случае, Альдо не сомневался, что профессор, когда вернется, будет хвалить их, даже назовет героями. Свою находку они спрятали. Я велел им немедленно рассказать обо всем сторожу, синьору Лоппо; думаю, они так и сделали. Через неделю оба мальчика были мертвы.
Пугги отвернулся и смахнул рукой слезинку.
Фредрик подождал молча, наконец спросил:
— Они не сказали, что именно нашли, не помнишь?
— Помню, он называл какое-то слово вроде «силлатан» и имя «Геката». Но что за предмет нашли, понятия не имею. Скорее всего, не очень большой.
Фредрик вздрогнул. Геката, богиня волшебства. А первое слово?
— Силлатан — может быть, силотиан? — Он заказал жестом еще два стаканчика водки.
— Certo,[14] — сказал Пугги. — Оно самое. Что оно означает?
— Хотел бы я знать, — вздохнул Фредрик. — Профессор д'Анджело поручил мне расшифровать один текст. В котором встречается это самое слово. Но я понятия не имею, что оно означает. К сожалению. Ты не помнишь других подробностей, может быть, твой сын говорил еще что-то?
Синьор Пугги наморщил лоб, размышляя.
— Нет, — ответил он наконец. — Больше ничего не припомню. Но я уверен, что мальчики все рассказали сторожу. И теперь все трое мертвы. Только не говорите про солнечные удары, сколько я здесь живу, никто еще не умирал от солнечного удара. Это чушь! — Наклонясь через стол к Фредрику, он тихо, чуть ли не шепотом, произнес: — Я не верю в колдовство. Мальчики и синьор Лоппо убиты. Каким-то страшным изощренным способом. Кому-то не нравится, что здесь ведутся раскопки.
— Кому? — так же тихо спросил Фредрик.
— Мало ли… Хотя бы этому лодырю, начальнику полиции. Он не выносит суматохи, когда собирается много людей, приезжают туристы и все такое прочее. Для него это только лишние хлопоты. Ну, и конечно, Иль Фалько, соколу там наверху. Ромео Умбро почитает себя властелином мира, копнуть лопатой его землю все равно что вонзить нож в его тушу. Да и племянник его, доктор Витолло, который прославил Офанес задолго до того, как начались раскопки, он тоже не жалует никаких помех вокруг его клиники. Назову еще Эмпедесийских сестер, монахинь из монастыря за холмом. Они почему-то считают раскопки великим грехом и выразили профессору и другим археологам свой протест, отслужив траурную мессу на раскопе в разгар работ.
— Траурную мессу?
Любопытно! Рассказ этого добродушного крестьянина многое мог прояснить.
— Ну да. По какому случаю траур, никто не мог взять в толк, один только профессор. Альдо и Марко вроде бы тоже поняли в конце концов. Эмпедесийские сестры называли этот участок каким-то латинским словом, не помню точно, каким.
— Umbilicus Telluris? — осторожно спросил Фредрик и затаил дыхание.
— Да-да, именно. А ты, я вижу, в этом разбираешься. И что же это означает? — Синьор Пугги заглянул в опустевший стаканчик.
— Пуп мира, — ответил Фредрик. — Похоже, некогда Офанес считался пупом мира.
Он заказал крестьянину еще стаканчик и продолжал:
