Мэри Кларк - Розы для возлюбленной
Но Долли сочла своим долгом обратиться в полицию. Она знала Скипа Реардона, он нравился ей. Вот она и захотела помочь ему. К тому же она и вправду видела эту машину. Видел ее и Майкл, пятилетний карапуз, ни за что на свете не желавший хорошо вести себя в тот вечер. Он, мальчик, тоже видел ту машину, но об этом адвокат Скипа вообще просил не упоминать.
— Это повредит нашей защите, — сказал тогда господин Фаррелл. — Мы лишь хотим, чтобы вы сказали, что видели. А вы видели, как темный «седан» стоял у крыльца Реардонов в девять вечера того самого дня, а потом, спустя несколько минут, уехал.
Долли была уверена, что разобрала одну букву и одну из цифр регистрационного номера автомобиля. Это были «L» и тройка. На суде, однако, прокурор взял какой-то номер от автомобиля, отошел в конец зала и потребовал, чтобы она прочла его. Она не смогла. И еще прокурор заставил ее признать, что ей очень нравится Скип Реардон, особенно после того, как он помог ей откопать ее автомобиль, застрявший в снежном сугробе.
Долли понимала: то, что Скип так мило однажды с ней обошелся, вовсе не значит, что он не может быть убийцей. Дело было, однако, в другом: она просто сердцем чувствовала, что он не виновен, и молилась за него каждый вечер. Иногда даже сейчас, много лет спустя, если ей приходилось сидеть с чьими-то детьми рядом с особняком Реардонов, она смотрела на него через улицу и вспоминала тот вечер, когда убили Сьюзен. Вспоминала она и маленького Майкла. Несколько лет назад его родители куда-то переехали. Да и самому Майклу было сейчас уже лет пятнадцать. Так вот, особенно часто Долли вспоминала то, как Майкл тогда показал пальчиком на ту машину у крыльца Реардонов и пролепетал: «Папусина машина».
Долли и подозревать не могла, что в тот же воскресный вечер, когда она опять вот так глядела из окна на дом Реардонов и вспоминала ту злополучную ночь, милях в десяти от нее, в ресторанчике «Вилла Чезаре» в Хилсдейле Джоф Дорсо и Керри Макграт разговаривали именно о ней, о Долли Боулз.
29
По некоей невысказанной договоренности, Керри и Джоф воздерживались от всякого обсуждения дела Реардона, пока им не подали кофе. До этого момента говорил в основном Джоф. Так, он рассказал Керри о своем детстве, проведенном в Нью-Йорке.
— О своих родичах в Нью-Джерси я думал, что они обитают почти что в лесу, — усмехаясь, говорил Джоф. — А потом сам к ним приехал жить, и мне тут понравилось. Здесь и остался, здесь вырос.
У Джофа были четыре сестры, все — младше его.
— Завидую тебе, — призналась Керри, — а я единственный ребенок в семье. Мне очень нравилось ходить в гости к друзьям, где были большие семьи. Мне всегда казалось, что это здорово, когда вокруг тебя толкутся какие-нибудь карапузы — твои братишки и сестренки. Мой отец умер, когда мне исполнилось девятнадцать. Мать вновь вышла замуж, когда мне был двадцать один год. Они с отчимом уехали в Колорадо. С тех пор я вижу мать не чаще двух раз в год.
Взгляд Джофа выражал сочувствие:
— Да, родительская поддержка — это всегда очень важно. И тебе ее явно не хватает.
— Пожалуй, что так. Правда, Джонатан и Грейс Гувер несколько восполняют этот пробел. Они ведь замечательно ко мне относятся. Они мне почти как мать с отцом.
Потом они припомнили свои институтские годы, сойдясь, например, во мнении, что особенно тяжким был первый курс, пережить который опять они ни в коем разе не хотели бы.
— А почему ты решил стать адвокатом? — спросила Керри.
— Наверное, эта мысль появилась у меня еще в детстве. В нашем доме жила одна очень добрая женщина — Анна Оуэнс. Как-то, когда мне было лет восемь, я несся по коридору, торопясь успеть на лифт, и с разбегу врезался в нее. Она даже упала. Любой на ее месте набросился бы на меня, а она спокойно поднялась и сказала: «Джоф, лифт ведь опять придет». Потом она рассмеялась. А все потому, что поняла: я был страшно расстроен, что так глупо налетел на нее.
— Но не из-за этого же случая ты стал адвокатом? — улыбнулась Керри.
— Нет, не из-за этого. Три месяца спустя от нее ушел муж. Она пошла за ним, туда, где он поселился с другой женщиной, и застрелила его. Я уверен, что какое-то время она просто не контролировала свои действия. Ее адвокат попытался доказать это, но неудачно. И ее посадили на двадцать лет. Так вот, суть моего желания стать и оставаться адвокатом в том, что я, мы называем «смягчающими обстоятельствами». Когда эти обстоятельства присутствуют, когда я верю, что обвиняемый не виновен, как, например, Скип Реардон, тогда я берусь его защищать. — Джоф помедлил. — А ты почему стала прокурором?
— К этому меня побудил образ жертвы и ее семьи, — просто ответила Керри. — Кстати, если основываться на твоем подходе, то я вполне имела бы право застрелить Боба Кинеллена, а затем требовать себе оправдание с учетом этих твоих «смягчающих обстоятельств».
Такая постановка вопроса немного покоробила Дорсо. Потом он все же улыбнулся.
— Я все-таки не могу представить себе, как бы ты смогла взять да пристрелить кого-то, Керри.
— И я себе этого не представляю. — Керри помолчала, затем добавила: — За исключением тех случаев, когда что-то угрожало бы Робин. В таких обстоятельствах я, вероятно, смогу сделать все, что угодно, чтобы спасти ее. В этом я не сомневаюсь.
Керри почему-то захотелось рассказать о смерти отца.
— Я училась тогда на втором курсе в Бостонском юридическом институте. Отец ведь у меня был пилотом на лайнерах «Пан Ам», потом перешел в администрацию компании и даже дослужился до поста исполнительного вице-президента. С тех пор, как мне стукнуло три года, он везде возил нас с матерью с собой. Мы с ним побывали, кажется, во всех странах мира. Для меня отец был самым замечательным человеком на земле. — Керри вздохнула. — И вот однажды, в субботу, когда я пришла из института, он признался мне, что нехорошо себя чувствует. К врачу он решил не обращаться, так как только что прошел профилактическое ежегодное обследование. Он сказал еще, что утром будет опять в форме. На следующее утро он не проснулся.
— А твоя мать вышла вновь замуж уже через два года после его смерти? — тихо спросил Джоф.
— Да, как раз накануне моего выпуска. Сэм был вдовцом и другом отца. Он собирался уходить на пенсию и ехать в Вейл, где у него был замечательный домик. Тут умер мой отец, а немного погодя мама согласилась поехать с Сэмом. И это оказалось хорошим решением для них обоих.
— Ну, а что бы твой отец подумал насчет Боба Кинеллена?
Керри усмехнулась.
— Какая проницательность, Джоф Дорсо! Ну, что ж, вероятно, он не был бы от него в восторге.
За кофе они наконец-то перешли к обсуждению дела Реардона.
С самого начала Керри откровенно призналась:
— Я присутствовала при вынесении приговора десять лет тому назад. То, что Скип сказал тогда, выражение его лица навсегда остались с тех пор в моей памяти. Потом я еще множество раз слышала, как обвиняемые говорили, что не виновны. Но что-то в тех словах, произнесенных Скипом, именно в них, запало мне в сердце.
— Я знаю, что именно — правда, которая в них была.
Керри взглянула прямо в глаза собеседнику.
— Предупреждаю тебя, Джоф, я собираюсь тут перед тобой исполнить роль некоего адвоката дьявола, так сказать. Меня будет очень трудно в чем бы то ни было убедить. Вообще-то чтение протоколов суда, конечно, навело меня на некоторые мысли, заставило задаться рядом вопросов, но при этом ничего в этих протоколах так и не убедило меня, что Реардон не виновен. Не убедило меня в этом и наше вчерашнее с ним свидание. Лжет либо он, либо доктор Смит. Что касается Скипа Реардона, то лгать у него были и есть самые серьезные основания. Наконец, я по-прежнему считаю, что очень неудачно для Скипа выглядит тот факт, что в день смерти Сьюзен он обсуждал перспективу развода с ней и самым очевидным образом разозлился, когда узнал, сколько ему это может стоить.
— Керри, Скип Реардон всего в своей жизни достиг сам. Он сам себя вытянул из бедности, сам себя сделал преуспевающим предпринимателем. Сьюзен же и так ему уже очень дорого обходилась. Ты же слышала его слова — она была просто помешана на дорогих покупках, покупала все, что только взбредало ей в голову. — Джоф помедлил. — Нет, злиться по какому-то поводу, заявлять об этом всем — это одно. От подобного «выпускания пара», однако, чертовски далеко до убийства. В конце концов, даже понимая, что развод будет стоить ему очень дорого, Скип не мог одновременно не испытывать облегчения от осознания другого — того, что с его неудавшимся браком будет наконец-то покончено, и он сможет начать новую жизнь.
Они, естественно, не смогли обойти тему «роз для возлюбленной».
— Я глубоко убежден, что Скип их не покупал и не посылал, — заявил Джоф, отхлебывая глоток «эспрессо». — Если согласиться с этим моим утверждением, то надо согласиться и с фактором присутствия во всем этом деле еще одной персоны.
