Джейн Хичкок - Обман зрения
— Пропустите нас, пожалуйста, пропустите! — громко повторял он.
Оторвавшись от благоговейного созерцания, посетители раздраженно оглядывались на прикованного к креслу бедолагу, который смотрел на них глазами раненого оленя.
— Дайте подойти старому больному человеку, — жалобно говорил он. — Я инвалид. Вы не будете так добры пропустить нас поближе?
Раздражение немедленно сменялось замешательством, и люди расступались, давая нам пройти.
— Я играю на их чувстве вины, — цинично шепнул мне Гарри, очутившись в первом ряду зрителей.
Я была шокирована его поведением, но, надо признать, оно приносило свои плоды.
— Ты просто невозможен! — прошипела я ему в ухо.
Питт не обратил на это никакого внимания, будучи вполне уверен, что для людей умных и искушенных подобные привилегии вполне естественны. Гарри считал большинство людей обывателями, с которыми можно не считаться.
— Хороший вкус в наши дни такая же редкость, как знание латыни, — сокрушенно произнес он. — Я часто чувствую себя средневековым монахом, который оберегает древние тексты от язычников, сохраняя живой источник познания. Мы несем ответственность за сохранение памятников прошлого, которые наш ужасный век пытается уничтожить… Ты замечала, что сейчас большинство людей интересуются только движущимися картинками?
— Ты не совсем прав, Гарри. Посмотри, сколько людей пришли на выставку.
— Да, но они ничего не смыслят в картинах, — решительно заявил он. — И пришли сюда, потому что наслушались художественных критиков.
— Не согласна с тобой, — сказала я, заметив восторг на лицах некоторых посетителей.
— Ничего удивительного, моя дорогая. Ты еще так молода.
Я подкатила его кресло к знаменитому портрету графини Чичон.
— Посмотри на нее, — сказал Гарри со вздохом. — Ну разве она не прекрасна?
Мы оба застыли перед незабываемым изображением молодой женщины, закутанной во что-то белое. Эфирное создание с тонкими чертами и мечтательным выражением лица грустно улыбалось, как бы предчувствуя свой скорый конец.
— Несчастная графиня, — заметил Гарри. — И вся эта красота и одухотворенность пошли прахом. Ты ведь знаешь ее историю?
Я покачала головой.
— Так вот, — он получал видимое удовольствие от своей осведомленности, — эта блестящая во всех отношениях женщина вышла замуж за ужасного садиста. Какого-то мерзкого выскочку-генерала, который бил ее и проматывал ее деньги, а потом бросил, сбежав с другой. Очень характерная ситуация. Она так и не оправилась от удара и умерла совсем молодой. Посмотри, как сочувствует ей Гойя в этой картине. Она внешне холодна и вместе с тем трогательна и ранима. Так и хочется обнять ее. И в то же время нас удерживает ее хрупкость. Кажется, что она сейчас растворится в воздухе. Художник как бы хочет сказать, что в нашей быстротечной жизни красота и печаль всегда идут рука об руку.
Расчувствовавшись, он немного помолчал.
— Сам-то старина Гойя старался ничего не упустить.
— Она чем-то напоминает мне Кассандру Гриффин, — заметила я, глядя на призрачное лицо графини.
— Правда? — встрепенулся Гарри.
Мы отправились дальше, делая короткие остановки перед картинами и обмениваясь впечатлениями.
— Расскажи мне еще про Фрэнсис Гриффин, — попросил Гарри.
— У меня создалось впечатление, что она не живет, а как бы играет на сцене.
— Но это весьма характерно для такого рода дам. Самые вульгарные из них не представляют своей жизни без дешевой славы. Я прогуливал массу таких птичек, когда еще мог гулять, — усмехнулся Гарри. — И заметил, что все они считают вечер потерянным, если не попадут в светскую хронику и не увидят собственных фотографий в газетах.
— Только не говори мне, что Фрэнсис Гриффин стремилась к популярности. Никогда в это не поверю. Она настоящая затворница.
— Нет, о ней этого не скажешь, — согласился Гарри. — Такой великосветской даме это просто не нужно. Когда она впервые пришла в мой магазин, я и понятия не имел, кто она такая. Но по ее одежде и манере вести себя сразу можно было сказать, что она птица высокого полета. Ей не было нужды себя рекламировать.
— Да, она действительно выглядит королевой, несмотря на сомнительное происхождение.
— Это очень характерно для людей, которые себя придумали, причем успешно. Чтобы хорошо играть роль, надо назубок знать сценарий. У Фрэнсис Гриффин безошибочное чувство стиля. Она всегда умела окружить себя тайной, что, конечно, важно для любой женщины, но для светской дамы — строго обязательно.
— А разве не все себя придумывают?
— В какой-то степени. Особенно в этой стране. Конечно, люди, которые добиваются блестящего положения благодаря своему упорству или талантам, неизбежно создают себе образ. Но есть избранники судьбы, которым она сделала подарок еще при рождении — в виде большого состояния, громкого имени или редкой красоты. И вот им себя придумывать не требуется — они просто живут, оправдывая те ожидания, которые к ним предъявляются. Или не оправдывая.
— Интересно, чего ждали от Кассандры Гриффин?
— Смотря кто. Большинство людей хотят чего-то особенного от тех, кто обласкан судьбой. Они не догадываются, что избыток жизненных благ может быть столь же губителен, сколь и их отсутствие, — глубокомысленно изрек Гарри. — Большое богатство и полная нищета — это лишь две стороны одной медали. С таким происхождением у бедняжки просто не было шансов.
— Да. Ей бы пришлось бороться со своим богатством!
Мы оба рассмеялись.
— Мы рассуждаем, как два старых циника, — заметила я.
— Скорее, как люди опытные и осмотрительные… Не забывай, что Фрэнсис Гриффин возникла ниоткуда, и никто не знал, чего от нее ждать.
— Что ты этим хочешь сказать?
— А то, что когда ею занялись, было уже поздно — она успела пробить себе дорогу. Любой, кто хотел пользоваться ее благосклонностью, был вынужден глотать состряпанную ею биографию, а потом эта версия стала официальной. У людей короткая память, когда дело касается денег и власти. Скажи мне, Фейт, а тебе она нравится? — вдруг спросил Гарри уже несколько другим тоном.
Странно, как я раньше над этим не задумывалась. Я минуту помедлила.
— Ты знаешь, в какой-то степени да.
— Что значит «в какой-то степени»?
— Это сложно объяснить, — ответила я. — Мне кажется, она играет со мной в какие-то игры, а я не могу понять зачем.
— Игры? Какие игры?
— Да так, больше по пустякам. Ну, например, она установила за мной слежку и лично подглядывала за мной в зале. Потом у нас был очень странный разговор за обедом, когда она приняла меня за свою дочь.
— Яснее, пожалуйста.
— Ну, начала просить у меня прощения, словно я была Кассандрой. И вот это навело меня на мысль, которой я бы хотела с тобой поделиться.
Я наклонилась к нему поближе.
— Мне кажется, я знаю, кто убил ее дочь, — прошептала я. — И это был вовсе не злоумышленник.
— А кто же?
— Роберто Мади. Ее муж.
Я ожидала, что Гарри будет потрясен моим открытием.
— Ах да, их зять, — сухо сказал он. — Что-то припоминаю. Да, да, это точно он.
Я опешила.
— Что значит «это точно он»?
— Во всяком случае, тогда все так считали.
Гарри говорил себе под нос, и я чуть тряхнула кресло, чтобы напомнить о своем присутствии.
— Эй, потише там, — немедленно отреагировал он на толчок.
— Почему это «тогда все так считали»?
— Не знаю. Считали и все. Такие ходили слухи.
— А почему же с ним ничего не сделали?
— А что с ним можно было сделать?
— Ну, не знаю. Арестовать, отдать под суд, — негодующе сказала я. — Разве не так поступают с убийцами?
— Фейт, дорогая, какой глупый вопрос. Твоя наивность просто изумляет.
— Разве у них не было доказательств?
— Может, и были. Кто знает? — пожал плечами Гарри.
— Ты думаешь, дело замяли?
— Речь идет о высшем обществе, дорогая. Так называемом высшем обществе. А там не принято выносить сор из избы, — презрительно фыркнул он.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Мне кажется, они с удовольствием повесили бы на него это дело. Миссис Гриффин ненавидит своего зятя. Считает его прохиндеем.
Уловив нотку раздражения в моем голосе, Гарри стал говорить нарочито спокойно:
— Значит, у них были причины не отдавать его под суд.
— Можно подумать, что у них был выбор! — закричала я.
Мой голос перекрыл шум толпы. Люди стали оглядываться на нас.
— Успокойся, — попытался урезонить меня Гарри. — Видишь ли, дорогая, с такими деньгами и положением, как у Гриффинов, можно выбирать что хочешь. Вся их жизнь — это сплошной выбор. Не забывай, что Холт Гриффин принадлежал к старой денежной аристократии. Они успели запустить щупальца довольно глубоко и живут по своим собственным законам. Умирают, кстати, тоже.
